Это и был рай в стиле Натана Холна.
Несколько раз караван победителей и побежденных миновал скопления
зловонных хибар, сложенных из разномастного довоенного хлама. Изможденные
обитатели поселков неизменно высыпали на обочину дороги, чтобы,
почтительно потупив взоры, приветствовать своих господ. Кто-то обязательно
подворачивался под горячую руку и получал свою порцию ленивых пинков от не
удосужившегося спешиться всадника.
Только пропустив отряд, несчастные осмеливались поднять глаза. В них
не было ненависти, лишь голодное вожделение, с каким они взирали на
упитанные конские бока.
На новых невольников жители хибар не смотрели вовсе. Те тоже
старались не встречаться с ними взглядом.
От рассвета до заката пленных гнали вперед, лишь изредка устраивая
короткий привал. На ночь их разводили в разные стороны, чтобы не дать
сговориться. Каждый проводил ночь, привязанный к лошадиному крупу,
дававшему тепло в отсутствие костра. При первых лучах солнца их,
проглотивших скудную баланду, снова гнали вперед.
По прошествии четырех дней двое пленных скончались. Еще двое слишком
ослабели, чтобы продолжать путь, поэтому их оставили на милость
холнистского управляющего из грязного придорожного селеньица в качестве
замены двух его рабов, распятых для устрашения возможных ослушников и еще
не снятых с телеграфных столбов.
Все это время Гордон не видел почти ничего, кроме спины товарища по
несчастью, ковыляющего впереди его. Вместе с тем он проникся ненавистью к
тому, кто плелся следом за ним: каждая его запинка означала рывок веревки,
отдававшийся острой болью во всем теле. Однако он не сразу заметил
исчезновение последнего пленника и лишь спустя какое-то время сообразил,
что за лошадьми поспевают только двое несчастных. Теперь он завидовал
тому, кто остался позади, не зная даже, жив ли тот.
Скорбному путешествию, казалось, не будет конца. Много дней назад он
очнулся уже в этой цепочке, но так и не пришел в полное сознание. Несмотря
на страдания, какая-то часть его естества была рада отупению и
монотонности пути. Теперь, по крайней мере, его не преследовали призраки.
Он забыл о сложностях бытия и чувстве вины. Все стало на свои места. Знай
перебирай ногами, уплетай то немногое, что тебе суют, и не поднимай глаз.
Потом наступил момент, когда Гордон заметил, что ковыляющий впереди
него пленник помогает ему, подставляя плечо в особенно топких местах. У
него хватило соображения, чтобы задаться вопросом, зачем тот расходует
лишние силы.
В очередной момент просветления он не обнаружил на своих кистях
веревок. Они остановились у деревянного сарая, на некотором удалении от
шатких, гудящих, как ульи, хибар. Неподалеку шумела вода.
- Добро пожаловать в Агнесс, - произнес хриплый голос. Кто-то пнул
его в спину. Под презрительный смех пленных затолкали в сарай, где они тут
же повалились на вонючую солому.
Оба остались лежать там, где рухнули. Наконец-то появилась
возможность забыться сном. Ни о чем другом сейчас нельзя было помыслить.
Сновидения их не посещали, и забытью мешала лишь боль в натруженных
мышцах. Так продолжалось до конца дня, потом целую ночь и утро.

Гордона разбудил яркий луч солнца, пробившийся сквозь щель в досках и
коснувшийся его лица. Он со стоном перевернулся на другой бок. Над ним
склонилась какая-то тень, и веки его приоткрылись, как ржавые жалюзи.
Прошло несколько секунд, прежде чем восстановилось зрение. Еще через
некоторое время начало проясняться сознание. Он сообразил, что в знакомой
улыбке не хватает одного зуба.
- Джонни... - прохрипел он.
На юном лице не осталось живого места. При этом Джон Стивенс радостно
ухмылялся, зияя провалом во рту.
- Привет, Гордон! Добро пожаловать в общество несчастных, то есть
живых.
Он помог Гордону сесть и поднес к его губам ковш с прохладной речной
водой, не переставая болтать:
- В углу есть еда. Еще я слышал, как один охранник сказал, что нам
скоро дадут умыться. Так что существует, видимо, причина, почему нас не
разрезали на части и не подвесили к поясу какого-нибудь жадного до трофеев
балбеса. Не иначе как нас притащили сюда для встречи с какой-то шишкой. -
Джонни невесело рассмеялся. - Подожди, Гордон, мы еще обведем вокруг
пальца этого типа, кем бы он ни был. Предложим ему заделаться почтальоном,
что ли... Ведь ты это имел в виду, когда объяснял мне, что такое
реалистическая политика?
Гордон был слишком слаб, чтобы пристукнуть Джонни на месте за этот
возмутительный взрыв веселья, поэтому он довольствовался кривой усмешкой,
от которой на его потрескавшихся губах выступила кровь.
В противоположном углу завозились. Значит, они здесь не одни. В сарае
оказались еще трое - распространяющие вонь пугала с огромными глазами на
иссушенных лицах, провалявшиеся здесь невесть сколько времени и уже не
походившие на людей.
- Кому-нибудь удалось спастись во время нападения? - задал Гордон
главный мучивший его вопрос.
- Думаю, да. Судя по всему, твое предупреждение спутало этим сволочам
планы, и мы смогли дать им отпор. По крайней мере, прикончили двоих,
прежде чем остальные нас одолели. - Глаза Джонни сияли. Он, по всей
видимости, восхищался Гордоном еще больше, чем прежде.
Гордон отвернулся, не желая принимать похвалу за свое поведение в ту
ночь.
- По-моему, я убил сукиного сына, расколовшего мою гитару. Но тут
другой...
- А что стало с Филом Бокуто? - перебил его Гордон.
Джонни покачал головой.
- Не знаю... Во всяком случае, среди трофеев, собранных этими
головорезами, я не заметил ни черных ушей, ни... Не исключено, что ему
удалось спастись.
Гордон снова привалился к стене сарая. Журчание воды, врывавшееся в
его сон всю ночь, теперь доносилось с противоположной стороны. Он
попытался разглядеть что-нибудь сквозь щели в досках.
Футах в двадцати от сарая находился обрыв. Дальше плыли клочья
тумана, но Гордон сумел различить заросшие густым лесом берега узкой,
стремительной реки.
Джонни как будто прочел его мысли. Впервые молодой голос зазвучал
негромко и вполне серьезно:
- Да, Гордон, мы угодили в самый центр сковородки. То, что ты видишь,
- проклятая река Рог.

11
Через неделю туман и ледяная морось уступили место снегопаду. Получая
еду и отдыхая, оба пленника окрепли. Им приходилось довольствоваться
обществом друг друга: ни охрана, ни остальные трое заключенных не издавали
осмысленных звуков.
Однако кое-что о жизни во владениях холнистов они узнали. Еду им
приносили безмолвные, перетрусившие старушонки из ближайшего разрушенного
городка. Изнуренными здесь не выглядели, помимо самих холнистов с серьгами
в ушах, только женщины, удовлетворявшие их похоть. Впрочем, им тоже в
дневное время приходилось трудиться: таскать воду из холодной реки и
прибирать в конюшне, где всхрапывали сытые лошади.
Все здесь подчинялось установленному порядку, смахивавшему на давнюю
традицию. Однако Гордон видел, что в этом неофеодальном поселении сейчас
неспокойно.
- Они готовятся сниматься с места, - сказал он как-то Джонни,
рассматривая только что прибывший караван. В Агнессе появлялось все больше
запуганных пленников, непонятно как помещавшихся в перенаселенном бараке.
Было очевидно, что такое количество людей не сможет просуществовать долго
в подобных условиях.
- Здесь у них военная база, - решил Гордон.
- Если нам удастся выбраться из сарая, то кто-нибудь из этих людей
наверняка окажет нам помощь, - отозвался Джонни.
В ответ Гордон неопределенно хмыкнул. Он не больно рассчитывал на
помощь здешних рабов. Из них давно выбили волю к сопротивлению, к тому же
им хватало собственных невзгод.
Как-то раз Гордону и Джонни, только что проглотившим обед, было
приказано выйти из сарая и раздеться догола. Две безмолвные женщины в
обносках принялись собирать их лохмотья. И тут отвернувшихся к стене сарая
северян, неожиданно окатили холодной водой из реки. Гордон и Джонни
заойкали и зачертыхались, стража заржала, но женщины так и удалились,
опустив потухшие глаза.
Холнисты, разодетые в комбинезоны зелено-черной защитной расцветки,
лениво метали в стену ножи. Двое северян, завернувшись в грязные одеяла,
сидели перед костром, пытаясь согреться.
Вечером они получили свою одежду выстиранной и залатанной. На сей раз
одна из женщин на мгновение подняла глаза, и Гордон успел ее разглядеть.
Ей было, наверное, не больше двадцати лет, хотя вокруг глаз собралось не
по возрасту много морщин. В каштановых волосах уже наметилась седина. Она
всего раз взглянула на Гордона, пока тот одевался; когда же он попробовал
улыбнуться ей, она отвернулась и заторопилась вон из сарая.
На ужин они получили кое-что получше, чем привычная кашица: среди
кукурузных зерен попадались сухожилия; возможно, их угостили кониной.
Заметив такую перемену, Джонни осмелился попросить добавки. Остальные
узники в сарае выпучили глаза и забились подальше в угол. Один из
безмолвных охранников с ворчанием унес миски. Каково же, было всеобщее
изумление, когда он вскоре вернулся, неся еще по порции для обоих!
Ближе к ночи в сарай заглянули трое холнистских вояк в беретах и
понурый невольник с фонарем.
- Пошли! - гаркнул старший. - С вами будет говорить генерал.
Гордон оглянулся на Джонни, гордо выпрямившегося в своей форме. Глаза
юноши, казалось, говорили: разве эти недоумки могут сравниться с
человеком, наделенным властью официальным представителем возрожденной
республики?
Гордон вспомнил, что этот паренек тащил его едва ли не на плечах от
самого Коквилла. Ему меньше всего хотелось сейчас заниматься притворством,
однако ради Джонни он решил напялить старую маску.
- Ладно, почтальон, - бросил он юному другу, подмигивая. - Ни снега,
ни ураганы, ни хвороба и ни тьма...
- Ни бандиты, ни стрельба... - подхватил Джонки.
Они одновременно развернулись и вышли из сарая в сопровождении
холнистов.

12
- Добро пожаловать, джентльмены.
Первым делом Гордон обратил внимание на потрескивающий камин. Уютный
довоенный домик лесника, обложенный камнем, был жарко натоплен. Гордон
почти забыл, что такое тепло.
Потом он услышал шелест шелка и увидел длинноногую блондинку,
поднимающуюся с мягких подушек. Эта особа являла собой разительный
контраст по сравнению с остальными женщинами, которых им довелось здесь
видеть, - ухоженная, стройная, да еще увешанная побрякушками, которые
потянули бы в былые времена на целое состояние.
Впрочем, и ее глаза окружали морщинки; она смотрела на двоих северян,
как на пришельцев с обратной стороны ночного светила. Не говоря ни слова,
она вышла из комнаты, задвинув за собой занавес с бахромой.
- Итак, добро пожаловать в царство свободы.
Только сейчас Гордон приметил худого лысого человека с аккуратно
подстриженной бородкой, который встал из-за рабочего стола, чтобы
поприветствовать их. В мочке одного уха у него красовались три серьги, а в
другой - целых четыре, что свидетельствовало о высоком чине. Он подошел к
гостям, протягивая руку.
- Полковник Чарлз Уэстин Безоар к вашим услугам. В былые времена я
состоял членом коллегии адвокатов штата Орегон и уполномоченным от
республиканской партии в округе Джексон. Теперь имею честь служить главным
судьей в Американской освободительной армии.
Гордон приподнял бровь, не обращая внимания на протянутую руку.
- После Краха армий здесь расплодилось без числа. В которой из них вы
служите?
Безоар с улыбочкой опустил руку.
- Понимаю, некоторые награждают нас другими именами. Оставим это на
время и ограничимся тем, что я являюсь адъютантом генерала Волши Маклина,
любезно пригласившего вас к себе. Генерал скоро к нам присоединится. Пока
же позвольте мне угостить вас местным напитком горцев. - Он снял с резной
полки изящный графин. - Что бы ни рассказывали о нашей суровой жизни, вы
увидите, что мы сохранили кое-что из былых пристрастий.
Гордон покачал головой. Джонни вообще смотрел поверх лысой
полковничьей макушки. Безоар пожал плечами.
- Не желаете? Жаль. Что ж, в другой раз. Надеюсь, вы не будете
возражать, если я отхлебну немного... - Он налил себе в рюмку коричневой
жижи и указал на два стула у камина. - Прошу вас, джентльмены! Вы,
вероятно, еще не до конца оправились после путешествия. Устраивайтесь
поудобнее. Мне так много хочется от вас узнать! К примеру, господин
инспектор, как обстоят дела там, в восточных штатах, за пустыней и горами?
Гордон опустился на стул, не моргнув глазом. Итак, у "освободительной
армии" имеется разведка. Неудивительно, что Безоар знает, кто они такие,
или, по крайней мере, за кого принимают его, Гордона, в северном Орегоне.
- Во многом так же, как и на западе, мистер Безоар. Люди стараются
выжить и отстроить то, что возможно.
Гордон попытался снова представить себе страну мечты: Сент-Пол,
Одессу, Грин-Бэй, живые города, возглавившие дерзкую нацию, претендующую
на возрождение, а не города-призраки, продуваемые ветрами, разоренные
одичавшими ордами.
Нет, он говорит о городах, увиденных в грезах. Голос его был суров:
- Кое-где людям повезло больше, кое-где - меньше. Везучие многого
добились и надеются на лучшую участь для своих детей. В других местах
возрождение... идет медленнее. Некоторые из тех, кто в прошлом поколении
почти уничтожил нашу страну, по-прежнему сеют хаос, перехватывают наших
курьеров, препятствуют сообщениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43