У нее должен был родиться мальчик. Холли называла его Элиотом. — Мертвенная бледность покрыла лицо Этана. Корду на мгновение стало стыдно за свой удар ниже пояса. Но только на мгновение. Как старший брат Холли он был вполне удовлетворен тем, что отомстил за обиженную сестру. — В том, что я не лгу, — поспешил добавить Корд, опережая подозрения Этана, — вы можете убедиться сами, посмотрев ее карту в университетской клинике Колумбуса, где она лежала. Холли еще не оправилась от потери ребенка, как вы вновь явились, чтобы мучить ее. Вы достойный образец отца, Торп! — Корд взял Эшлин за руку. — Пойдем, — приказал он. — Возьмем детей, и я отвезу вас домой.
Эшлин не пошевелилась. Она взглянула на Этана. Ее босс, которого она всегда считала невозмутимо спокойным, теперь являл собой плачевное зрелище. Маска бесстрастия слетела с его лица, обнажив жгучую душевную боль.
— Я же сказал, мы уходим, Эшлин, — прогремел Корд. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя на руки и унес отсюда?
— Этан, с вами все в порядке? — робко спросила она. Корд подошел к ней, собираясь привести свою угрозу в исполнение. — Я не могу оставить Этана в таком состоянии, — запротестовала Эшлин. — Ты же видишь, он в шоке!
За три года она привыкла в Торпу. Он был единственным, кто разглядел в ней умного и многообещающего работника, взял к себе и платил высокую зарплату. Он всегда относился к ней с уважением.
— Тебе жалко его? — кипятился Корд. — Понятно. Оставайся залечивать его раны, а я иду за Дэйзи.
И он гордо направился прочь.
Неужели он все-таки отнимет у нее Дэйзи? Материнский инстинкт шептал ей, что нужно скорее бежать за ним.
— Вам лучше идти к Дэйзи, — промолвил Этан, словно прочтя ее мысли. — Кто знает, что он может натворить сгоряча.
— А вы?
— Не волнуйтесь за меня. — Лицо Торпа немного ожило, но глаза смотрели странно. — Эшлин, только один вопрос. То, что он сказал о Холли, — правда?
— Не знаю, Этан. Я услышала это впервые. Думаю, вы убедитесь сами, когда пошлете в клинику запрос.
Она не сомневалась, что он так и поступит.
— Да, так будет лучше, — сказал он уже своим обычным голосом.
Однако у Эшлин не было возможности до конца выслушивать его программу.
— Извините, мне надо бежать к детям, — крикнула она и стрелой помчалась из рощи.
Сердце ее бешено колотилось. Что, если Корд схватит Дэйзи и силой увезет в «Дубовую аллею». Она представила испуганную дочь и едва не разрыдалась.
Вчера она чуть не потеряла Макси, сегодня — Дэйзи. Жизнь, которую она сама создала для себя и девочек, грозила развалиться. Именно этого она и боялась, когда узнала, что Корд Уэй снова в городе.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Корд прошел через толпу, окружившую оркестр, поразительно весело наигрывавший мелодию «Мальчик Дэнни». Дэн и Синди Кларкстоны общались с будущими избирателями: улыбались, оживленно разговаривали, жали руки. Они превратили благотворительное мероприятие в политическую акцию. К сожалению, это получалось у них слишком хорошо.
Корд вернулся к столику, за которым Уатт все еще орудовал лопаткой, помогая целой ораве ребятишек, с восторгом лепивших фигурки из мороженого и рисовавших широкими кистями картины.
Скотти Кларкстон сидел на коленях у Кендры. Макси носилась вокруг стола, то разбрасывала хлопья из мороженого, то крутилась колесом. Дэйзи трудилась над картиной. Девочка явно проявляла незаурядные способности живописца, склонного к импрессионизму. Некоторое время поработав взбитыми сливками, она внимательно изучила результаты своего труда и нанесла еще несколько мазков. Когда сливки закончились, она протянула руку за следующей упаковкой и начала энергично взбалтывать содержимое.
— Разрешить детям играть со взбитыми сливками — все равно что дать им в руки взрывчатку, — заметил Уатт, встретившись взглядом с братом. — Местных жителей придется эвакуировать.
Корд улыбнулся, с гордостью глядя на свою дочь. Остальные дети напоминали ему своим поведением резвящихся сиамских кошек. Дэйзи же сосредоточенно трудилась над своей картиной.
Макси побежала к нему, восторженно крича:
— Дядя Корд! Наша акула из мороженого заняла первое место! А потом мы ее съели…
— А чем же вас наградили? — поинтересовался Корд.
— Голубой лентой, — ответила Дэйзи.
И она вынула из кармана шортов аккуратно свернутую ленту. На ней золотыми буквами было написано «Первый приз». Его дочь сохранила приз. Корд был тронут.
— Да, их акула напоминала субмарину, раскрашенную всеми цветами радуги, и они заняли первое место, — смеясь сказал Уатт. — Участие Холли в жюри было не лишним.
Корд задумчиво смотрел на своего брата. Уатт стоял среди толпы детей, с ног до гол. вы заляпанный мороженым. Он так не походил на Кларкстонов, до безумия увлеченных общением с будущими избирателями. Корд никогда не видел брата таким счастливым.
— Уатт пригрозил Холли, что, если она не присудит приз нашей акуле, он утопит ее в
цистерне горячей помадки, — сказала Кендра, одарив Уатта дразнящим и игривым взглядом.
Уатт смотрел на нее с восхищением. Кендра запустила палец в шарик тающего шоколадного мороженого и потянулась к его носу. Он стер шоколад носовым платком, затем наклонился вперед и что-то прошептал ей на ухо. Они оба тихонько рассмеялись.
Корд наблюдал за ними с беспокойством. Он был рад, что рядом нет Эшлин. Иначе она, наверное, сказала бы, что ее подозрения вполне оправданы. Он и сам начинал думать, что она была права насчет Кендры и Уатта. Он должен был как можно скорее поговорить с братом. Может быть, это стоило сделать немедленно?
Но не успел он двинуться с места, как вокруг засверкали блицы репортеров. Суета, конечно, была вызвана Кларкстонами.
— Смотрите, Синди! А вот и ваш драгоценный Скотти!
Голос принадлежал элегантно одетой женщине того же возраста, что и Синди Кларкстон. Она подвела к столу Кларкстонов и репортеров, вооруженных фотоаппаратами и кинокамерами.
Толпа хлынула за ними, оттеснив нескольких детей, рисовавших и лепивших за столом. Корд осторожно убрал Макси с пути представителя прессы.
— Скотти, ты поедешь кататься на пони, — сказала Синди голосом настолько сладким, что Корд даже огляделся: нет ли вокруг диабетиков.
— Мы пойдем кататься на пони и фотографироваться, — пропел Дэн, демонстрируя мальчишескую улыбку репортерам. Скотти взглянул на них и вдруг завыл.
— Нет! Нет! — вопил он, ухватившись за шею Кендры так, как будто его жизни что-то угрожало.
Кларкстонов окружали многочисленные репортеры. Зрители были явно заинтересованы происходящим.
— Что поделаешь, дети… — проговорил Дэн, выдавив из себя смешок.
— Не пойду с ними! — орал Скотти, прильнув к Кендре. — Я хочу остаться с тобой! Ну пожалуйста! Оператор с садистской улыбкой включил камеру.
— Скотти, мне бы тоже хотелось, чтобы ты остался, — сказала Кендра мягко. — Но боюсь, что тебе придется пойти с родителями.
— Нет! Нет! — Скотти словно обезумел. — Я не хочу! Я боюсь!
— Прекрати, Скотт, — резко перебила ребенка Синди. — Тебя никто не спрашивает. Ты сейчас же пойдешь с нами!
Скотти плакал все отчаяннее, как будто его крохотное сердечко разрывалось от горя. Кендра качала его на руках, пытаясь успокоить.
— Мальчик очень привязывается к своим нянькам, — призналась она наклонившемуся к ней репортеру. — Он плохо себя чувствует в обществе родителей, потому что они постоянно отсутствуют, а когда они рядом… — Все окружающие внимали Кендре. Прекрасная девушка с серьезным взглядом, мадонна, утешающая обиженное крохотное дитя. — Они запугивают его. — В голосе Кендры мастерски сочетались горестные интонации и праведное негодование. — Они сказали, что запрут его сегодня днем одного в машине, только из-за того, что мальчик испугался толпы.
— Но это эмоциональное насилие! — вскричал репортер светской хроники еженедельника Уэйзборо.
— По-моему, если человек запрет животное в машине в такую жаркую погоду, ему может быть предъявлено обвинение, — вторил ему другой репортер. — Интересно, относится ли эта статья закона также и к детям?
— Должно быть, относится… — проговорила Кендра. В ее голубых глазах стояли слезы. Слезы сострадания. — Бедный маленький Скотти.
— Я боюсь! Я боюсь! — вопил Скотти.
Зрители были будто загипнотизированы видом Кендры и разворачивающейся у них на глазах драмой беззащитного ребенка, жертвы произвола палачей-родителей.
Дэн Кларкстон попытался обратить все в шутку, но толпа была настроена враждебно. Его шутки расценили как бессердечные и отреагировали на них неодобрительным молчанием. Кендра, обнявшая всхлипывавшего Скотти, выглядела как нельзя более мило. Лицо Синди Кларкстон все больше и больше наливалось кровью.
— Дэн, сделай же что-нибудь! — воскликнула она, рассвирепев.
Дэн, справедливо рассудив, что благосклонность зрителей им потеряна, сделал крутой поворот.
— Если Скотти не хочет кататься на пони, ну и не надо. — Он все еще улыбался своей дежурной, но уже немного вымученной улыбкой. — Я не сержусь на него за то, что он хочет остаться в обществе хорошенькой девушки. Он просто предпочитает женщин лошадям, и ни один американец его за это не осудит.
— Никогда меня еще так не оскорбляли! — прошипела Синди. — Забери у нее мальчишку!
Хотя ее приказы были адресованы только мужу, их слышал и Корд, и все стоявшие рядом.
На мгновение показалось, что Дэн попытается воспротивиться, но затем он послушно отобрал ребенка у Кендры.
— Пошли, сынок, на сегодня мороженого достаточно.
Скотти вырывался, кричал и жалобно звал Кендру. Кларкстоны поспешили удалиться. Несколько представителей прессы последовали за ними, другие же сгрудились у стола и глазели на Кендру.
— А этот человек правда отец Скотти или только притворяется? — с подозрением спросила Дэйзи, нарушив тишину, установившуюся после ухода Кларкстонов.
Ее слова вызвали взрыв циничного смеха у взрослых.
— Вот уж действительно непонятно, — заметил обозреватель «Экстон ивнинг пост».
— А мама Скотти сказала неприличное слово, — наябедничала Макси.
— Синди, сама нежность, грязно ругается в присутствии маленьких детей, — ухмыльнулся один из репортеров. — Интересный поворот событий.
— Как это им удавалось улыбаться, когда они были настолько злы? — поинтересовался маленький мальчик.
Другой ребенок с убийственной точностью изобразил застывшую улыбку Дэна. Снова смех. Некоторые репортеры все еще что-то записывали. Уатт и Кендра обменялись взглядами. Она улыбнулась и снова обратилась к представителям прессы.
— Ну вот, наконец-то. Скандал в благородном семействе, — глаза Кендры сузились. — У парня Дэни настолько фальшивая улыбка, даже малыша он не сумел провести. А у любимицы центрального Мэриленда недостает терпения в разговоре с собственным ребенком. Скорее всего, она его не очень-то и любит.
— Это первая трещина в их броне, — заметил один из репортеров. — Я долго ждал, когда они проявят свою истинную сущность. Чувствовалось, что они не очень-то безупречны.
— Посмотрите лучше на Уатта, — Кендра указала на него большим пальцем, и представители прессы в первый раз заметили, что второй кандидат тоже присутствовал здесь. — Он не демонстрировал вам свою ослепительную улыбку, но зато весь вечер провозился с детьми, а ведь собственных детей у него нет. — Она подождала, пока ее мысль будет усвоена, а затем продолжала:
— Вы должны сфотографировать мистера Уэя с детьми и поместить рядом фотографию Кларк-сюнов, запугивающих бедного Скотти. Это будет так красноречиво… — и она улыбнулась репортеру, не спускавшему с нее глаз.
— Пожалуйста, не надо снимать. — Казалось, Уатт был смущен. — Это ведь просто благотворительный праздник, а не политическое мероприятие.
— Расскажите это Кларкстонам, — проговорил один из репортеров надтреснутым голосом.
— Тебе бы, малышка, быть консультантом по работе с прессой. Из тебя вышла бы настоящая акула, — восхищенно сказал репортер Кендре, собираясь сфотографировать Уатта с детьми.
Толпа, наконец, рассеялась, и Уатт уселся рядом с Кендрой.
— Ты не могла предвидеть эту кошмарную сцену с Кларкстонами. Но ты, несомненно, отплатила Дэну его же монетой, — пробормотал он.
Уатт не мог забыть, как она разозлилась, когда Дэн Кларкстон, пусть и в мягкой форме, критиковал ее сестру, не мог он забыть и ее неистовой клятвы добраться до него.
— Точно! — Кендра сияла от счастья, как голубоглазая кошка, только что съевшая свою добычу. — Мой брат Шейн говорит: как аукнется, так и откликнется. По-моему, у меня неплохо получилось.
— Конечно. Скоро, я думаю, ты начнешь выступать самостоятельно.
Кендра потянулась лениво и чувственно.
— Джош тоже так думает.
В глазах Уатта читался восторг.
Наблюдавший эту сцену Корд подумал, что пресса ушла как раз вовремя. К Уатту прочно приклеился ярлык положительного героя этого дня, и если бы какой-нибудь репортер, страдающий излишней проницательностью, увидел Уатта сейчас, глядящего на Кендру голодными глазами…
Корд даже и думать не хотел о скандале, который мог бы разыграться. Он был занят совсем другими мыслями: следил за Макси и Дэйзи и размышлял, какого же черта Эшлин столько времени проводит с Этаном Торпом.
Он уже пожалел, что не выполнил своей угрозы перебросить Эшлин через плечо и утащить из рощи. Эшлин и Торп. Мысль о том, что они вместе, сводила его с ума. Он был наказан. Эшлин предпочла компанию Торпа ему, и единственное, что он мог — это стоять и смотреть на свою дочь, не смея сделать ни единого движения без согласия ее матери. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, как теперь.
Когда через несколько минут Эшлин подошла к нему, Корд уже кипел от возмущения.
— Ты все еще здесь! — воскликнула запыхавшаяся Эшлин.
«А где же мне еще быть», — подумал Корд с горечью. Он пять лет не видел свою дочь и вряд ли бы сорвался и улетел куда-нибудь, едва узнав о ее существовании. Ему было больно, что Эшлин выставила напоказ его беспомощность.
— Да, я все еще здесь.
Вздох Эшлин больше походил на всхлипывание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52