Затем Грея отправили в закрытую частную школу, потом в университет, так что, пока не вырос, он проводил здесь только каникулы.
Сара слушала сестру, нахмурив брови. Она вдруг почувствовала щемящую нежность и сочувствие к Грею. Каким, должно быть, одиноким он был в детстве. Но если это так, тогда он должен лучше понимать и больше жалеть своего сына. Впрочем, Сара знала толк в психологии и понимала, что взрослые часто наносят своим детям те же самые удары, от которых настрадались в свое время сами, — иногда сознательно, но гораздо чаще бессознательно, не подозревая, что из-за этих глубоко спрятанных обид и огорчений они не могут уйти от своего прошлого и позволить своим детям наслаждаться жизнью. Большинство людеД бывают потрясены этой психологической истиной и отказываются ее признать.
Может быть, с Греем происходит нечто подобное? Может, он подсознательно отказывает сыну в счастье?
Я делаю необоснованные выводы, позволяю чувствам взять верх, сказала себе Сара, стараясь сосредоточиться на карте. Сейчас Роберту нужен человек, который осторожно и неторопливо укрепил бы его отношения с отцом, а не разладил их. Но это вовсе не мое дело, напомнила себе Сара. Единственное, что я в силах сделать, так это успокоить, насколько возможно, Роберта и объяснить ему, какие опасности могут ему угрожать, если он решится на второй побег.
Жаль, что Грей не нашел вместо миссис Джекобс другую женщину, которая могла бы понять и утешить мальчика, так как Грею этих чувств, по-видимому, не хватает самому.
Ворота она нашла легко. Как только она подъехала к ним, они автоматически распахнулись, пропустив машину на покрытую гравием дорожку.
С фасада дом оказался еще больше, чем она себе представляла, и был выстроен в традиционном елизаветинском стиле, буквой Е. Дорога вела не к фасаду, а под кирпичную арку во двор, где когда-то помещались конюшни. Припарковав машину, Сара вышла из нее.
Показалось ей или звук ее шагов по двору в самом деле был очень громким?
Она подошла к парадному входу, остановилась, любуясь двойным рядом подстриженных тисовых деревьев, которые стояли по обе стороны дорожки.
Вдалеке за ними она увидела пруд и фонтан. Подумав мимоходом, что содержать дом и сад в порядке стоит целое состояние, она поднялась по ступенькам и дернула за цепочку звонка.
Долгое время царило молчание, и она уже начала подумывать, не приказал ли Грей не впускать ее, когда дверь приоткрылась на длину цепочки и знакомый голосок робко спросил:
— Это вы, Сара?
— Роберт… А где миссис Джекобс? — спросила она мальчика, когда он откинул цепочку.
— Она ушла домой, — ответил Роберт, когда дверь открылась и Сара вошла внутрь. — Она сказала, что ей не платят за то, чтобы присматривать за таким, как я, и что я действую ей на нервы, — добавил он огорченно.
Низкий потолок в холле был из толстых дубовых балок, деревянный пол натерт, громадный камин занимал одну из стен. Холл был безукоризненно чист, но от него веяло холодом. Дубовому комоду у стены явно не хватало кувшина с букетом ярких цветов; полу — разноцветного ковра. На верхние этажи вела лестница с солидными резными столбиками и сильно потертыми дубовыми ступеньками. Сквозь окно в середине лестницы, на повороте, лился мягкий солнечный свет; и вновь, любуясь тяжелой резной люстрой, которая свисала с потолка, Сара удивилась, почему никому не пришло в голову положить на подоконник удобную, мягкую подушку, и подумала, каким холодным кажется дом, несмотря на всю эту чистоту.
— Так ты дома один? — спросила она Роберта, когда тот взял ее за руку и потянул к одной из дверей, выходивших в холл.
— Да, отец на работе.
— А миссис Джекобс вернется?
— Нет, — Роберт покачал головой, — по крайней мере пока я здесь. Она сказала, что дети — это сущее наказание и есть много мест, где можно найти себе работу, не встречаясь с ними.
Слезы выступили у него на глазах, когда он повернулся и взглянул на нее.
— Отец рассердится на меня, правда? Но я не виноват, что пролил молоко. Я поскользнулся на полу…
Гнев и отвращение охватили Сару. Какой отец может оставить своего ребенка на попечение такой женщины, как миссис Джекобс, и как эта женщина может бросить шестилетнего малыша, такого беспомощного, одного!
Роберт толкнул дверь, которая, как поняла Сара, вела в кухню. Она еще больше рассердилась, когда увидела на полу молочную лужу, в ней плавали мелкие осколки стекла. Так миссис Джекобс ушла, даже не убрав?
Сара начала вытирать лужу и подбирать осколки. Пока она этим занималась, Роберт, со слезами на глазах, рассказывал, как все случилось: ему было трудно дотянуться до холодильника, где стояло молоко, оно пролилось, когда он наливал его себе в кашу.
Когда Сара представила себе, как он подтащил к холодильнику стул и влез на него, чтобы открыть дверцу, а миссис Джекобс все это время, по-видимому, спокойно сидела и пила чай, Сара так рассвирепела, что, будь сейчас здесь миссис Джекобс или Грей, им пришлось бы плохо.
Миссис Джекобс, несомненно, должна была знать, что маленькому мальчику опасно влезать на стул и открывать холодильник и уж в любом случае он не должен сам доставать свой завтрак. Но Сара все же поинтересовалась, почему миссис Джекобс не налила ему молока сама.
— Она сказала, что это не ее дело — меня кормить, — ответил Роберт. — И вообще она была очень сердита и сказала, что я не заслужил завтрака после всего, что я вчера сделал. Она сказала, что меня надо наказать и запереть в комнате. — Его лицо потемнело от беспокойства. — Вы не скажете… не скажете отцу, что я разлил молоко, не скажете, Сара?
— Нет, конечно, если ты этого не хочешь, — заверила его Сара, мысленно перекрестившись. У нее было твердое намерение сообщить Грею Филипсу, что она думает о человеке, который оставляет маленького сына на попечение такой особы.
Время приближалось к обеду; Сара открыла холодильник и с негодованием уставилась на его содержимое. Морозильная камера была забита пакетами готовых замороженных блюд, но, насколько она могла видеть, там не было ничего достаточно питательного для ребенка: ни свежих фруктов, ни овощей; в холодильнике не было абсолютно ничего, что хоть как-то напоминало о нормальном, сбалансированном питании.
В хлебнице, когда она ее наконец нашла, лежала лишь половина очень неаппетитной сухой булки, хотя был хороший запас всякого рода печенья.
— Роберт, мы едем за покупками, — заявила Сара.
На улице было достаточно тепло, и Роберт остался в рубашке и шортах. Перед уходом Сара отыскала в сумке конверт и написала короткую записку Грею — на тот невероятный случай, если миссис Джекобс вдруг сообщила ему, что ушла и оставила Роберта одного, а Грей приедет домой узнать, все ли в порядке, — и положила эту записку на кухонном столе.
У Сары не было ключей, поэтому она оставила заднюю дверь незапертой, и молила Бога, чтобы в их отсутствие никто не влез в дом.
В ближайшем городке был хороший магазин, и ехать в Лудлоу не понадобилось. Сара припарковала машину около магазина, взяла тележку и спросила Роберта, что бы ему хотелось на обед. Из его слов она поняла, что мать, по-видимому, кормила его здоровой пищей.
Однако, когда она упомянула о матери, Роберт покачал головой и, к ее удивлению, ответил:
— Я не жил с мамой и Томом. Я жил с Наной. У мамы в доме мне не было места, и кроме того… — Он усмехнулся и сказал угрюмо: — Том меня не любил. А Питера отец очень любил, — добавил он с сожалением, заставив Сару оторваться от полок с продуктами.
— Питера? — спросила она.
— Это мой школьный товарищ. Он живет с папой и мамой. Его папа всегда с ним играет и учит его играть в футбол, — сообщил он с завистью.
Бедный малыш! Саре захотелось его успокоить, сказать, что это совсем не его вина, просто ему не повезло со взрослыми мужчинами. По страху, таившемуся в его глазах, Сара поняла, что он винит себя за то, что сначала Том, любовник его матери, а затем его собственный отец не любили его. Хотя казалось странным, почему, с таким трудом добившись, чтобы родному отцу запретили видеться с сыном, мать отправила мальчика к бабушке.
Сара захватила с собой деньги, тратить ей их в общем-то было не на что: ее родственники были очень радушны, а Грей был достаточно богатым человеком, чтобы обеспечить своему сыну хорошее питание, поэтому она не собиралась экономить на покупках.
Ей оставалось только дивиться тому, как могла уважающая себя экономка кормить двух мужчин замороженными блюдами быстрого приготовления.
Сара старалась не думать о том, как Грей отнесется к вмешательству в его семейные дела. Закончив покупки, Сара с Робертом направились к машине. Пока они шли, мальчик рассказывал о бабушке, и Сара поняла, как он скучал по ней, сильнее, чем по матери, — ведь он больше жил с ней. Этим, наверное, объяснялись странные, немного старомодные манеры, серьезная, почти взрослая речь, резко отличавшая его от детей подобного возраста.
Когда они вернулись домой, Сара с радостью обнаружила, что никто из посторонних в дом не заходил, но и миссис Джекобс, похоже, своего решения не переменила.
Сара накормила Роберта обедом, проследила, чтобы он вымыл за собой тарелку, и спросила, в какое время отец обычно возвращается с работы. Ей было ясно: оставить Роберта одного она не сможет, придется побыть с ним до прихода отца.
Роберт пожал плечами: его отец возвращается в разное время. Сара поразилась, когда из бесхитростного рассказа выяснила, что почти всегда мальчик ужинал и ложился спать один. Миссис Джекобс постоянно говорила ему, что его ждут серьезные неприятности, если отец вернется и застанет его на ногах.
Экономка, похоже, сильно запугала мальчика, постоянно угрожая, что нажалуется отцу. Сара была очень зла на нее, но еще больше на Грея. Несомненно, тот, у кого была хоть толика здравого смысла, должен был понять, что происходит в доме. Значит, Грей либо не мог заниматься мальчиком, либо, что еще хуже, не хотел этого делать.
Вымыв посуду после обеда, Сара позвонила Салли, сказав, что ей придется остаться с Робертом, пока не вернется отец.
— Да, конечно, — решительно заявила Салли, уверив, что никаких проблем с машиной не будет. Когда же Сара рассказала ей, что она застала, приехав к Роберту, Салли ответила: — Ну, я совершенно этому не удивляюсь. Сегодня приходила миссис Ричарде и сказала, что миссис Джекобс совершенно не тот человек, которому можно доверять детей, она их просто ненавидит.
Положив трубку, Сара опять подумала, что Грей Филипс — местный житель и, несомненно, должен был знать, какая у миссис Джекобс репутация, однако же он доверил ей сына.
Саре не хотелось уходить далеко от дома, и они с Робертом провели вторую половину дня в саду. Он оказался умным, любознательным мальчиком, может быть, немного нервным: ему явно не хватало активного отношения к жизни. Наверное, потому, что ему не с кого было брать пример.
В шесть часов они вернулись в дом, и Сара предложила Роберту принять ванну, пока она приготовит ужин. Он попросил ее подняться с ним на второй этаж, она согласилась, но без особой охоты: ей не хотелось, чтобы Грей, вернувшись домой, подумал, что она проявляет излишнее любопытство.
Она поднялась на площадку второго этажа, пол которой был отлично натерт, а на стенах висели старинные портреты. У стены одиноко стоял дубовый комод. Сара вспомнила изобилие цветов, которые она видела в саду, и ей ужасно захотелось яркими букетами нарушить угрюмую атмосферу этого дома.
От площадки расходились два коридора. Роберт взял ее за руку и повел вдоль одного из них, в конце его он остановился и открыл дверь. Его спальня была большая, заботливо обставленная. У одной из стен стоял большой шкаф для игрушек, стол, стул и удобная кровать под пуховым одеялом с изображением черепахи. В конце комнаты была дверь, которая, как сказал Роберт, вела в ванную.
Она тоже была хорошо оборудована, но по краю ванны шла грязная полоса, а на полу валялась груда влажных полотенец.
— Миссис Джекобс сказала, что она не будет здесь убирать, потому что я плохой мальчик, — сказал Роберт, заметив, как Сара посмотрела на полотенца. Вдруг лицо его потемнело, и он произнес со слезами: — Когда я жил у Наны, у меня в ванной были игрушки: лягушки, лодочки, но миссис Джекобс их выкинула. Она сказала, что я уже не маленький.
Сердце Сары сжалось.
— Ничего, сегодня мы сделаем тебе бумажную лодочку, — предложила она, добавив: — Хотя она плохо плавает.
— Правда? Можно сделать лодочку? — спросил он с таким восторгом, что она засмеялась.
— Да, если мы найдем бумагу.
Лицо его опять омрачилось.
— У меня нет бумаги. Миссис Джекобс всю забрала, она сказала, от нее одна грязь. В кабинете, правда, бумага есть. Можно спуститься и взять немного.
Сара заколебалась. Меньше всего ей хотелось шарить в чужом доме — она хорошо представила себе, как бы чувствовала себя, если бы ктонибудь рылся в ее вещах. Но она обещала Роберту, и, если он знает, где лежит бумага…
То, что Роберт назвал кабинетом, было, скорее, небольшой библиотекой с рядами полок, сверху донизу заставленных книгами; многие из них были в кожаных переплетах.
Громадный письменный стол занимал большую часть комнаты, и компьютер казался в ней инородным предметом.
Два больших окна выходили в сад, стекла отражали солнечный свет. Широкие подоконники были покрыты выцветшей камчатой тканью, которая оживляла эту суровую комнату.
Бумага хранилась в нижнем ящике стола, который был очень тяжел для Роберта, он никак не мог его открыть. Саре пришлось присесть на пол, чтобы помочь ему.
— Что здесь происходит?! Сара замерла, услышав сердитый мужской голос, и почувствовала, что Роберт прижался к ней. Как вор, пойманный на месте преступления, Сара медленно повернулась.
Ах, если бы она стояла во весь рост, а не сидела на корточках — в таком положении трудно защищаться, невозможно ответить ударом на удар, особенно когда на тебя смотрят бешеным взглядом и Бог знает что думают о происходящем.
— Мы искали бумагу, чтобы сделать лодочку для ванны, — прервал тишину робкий, испуганный голосок Роберта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15