https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/rasprodazha/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Оттуда вылез Тарантус и, открыв заднюю дверцу, ласково позвал Изабелл. В фургоне было полно собак. Увидев Изабелл, они призывно заскулили. Помешкав немного. Изабелл прыгнула в кузов: проснувшийся инстинкт бродяжничества позвал ее в дорогу!
С бутылкой в руке из дверей питейного заведения вышел детектив. Мимо него промчался белый автофургон, на борту которого вместо прежнего названия бюро гражданских услуг темнела новая надпись:

ОБЪЕДИНЕНИЕ МЫЛОВАРЕННЫХ ЗАВОДОВ «PЕKC»
Поняв, что может произойти непоправимое, Крус выбежал на проезжую часть улицы, чтобы остановить попутную машину.
Ею оказалась машина Фоббса. Водитель вопросительно взглянул на шефа. Тот надменно отвернул голову.
Машина с ревом пронеслась мимо голосующего Круса. Разъяренный детектив швырнул ей вслед бутылку и угодил в заднее стекло. Машина остановилась, раздались полицейские свистки. Крус бросился бежать и исчез в первой подворотне, словно в нем тоже проснулся великий дух бродяжничества…
— Этот идиот испортит мне весь сценарий! — воскликнул Син-син и склонился над пультом. — Касас! Касас! Все летит к чертям, ты слышишь?…
С контрольного экрана, погруженного в темноту, доносился мерный храп. Как ни колдовал режиссер над кнопками, экран не зажигался и не отвечал: комментатор решил устроить себе послеобеденный тайм-аут…
Син-син снова выругался, на этот раз на вульгарной латыни, и пустил в эфир телекамеру, установленную в тюремном госпитале.
XV
В больничной палате лежала забинтованная Сирена Сириас. Даже в таком состоянии она сумела подать себя телезрителям: тугие бинты выгодно подчеркивали ее роскошные формы.
К Сирене приблизился Абабас и, осклабившись, протянул ей пунцовую розу.
(«Штучки Зольдатта!» — догадался Син-син, знавший слабость своего оператора, который отказывался снимать, если в кадре нет красного пятна.)
Сирена мученически улыбнулась и с трудом пошевелила пальцами. Абабас понимающе прохрипел и поискал глазами, куда поставить цветок. Через несколько секунд роза украшала плевательницу…
Довольный своей находчивостью, Абабас еще раз ухмыльнулся, склонился над Сиреной и что-то объяснил ей.
(Все это телезрители видели под музыкальное сопровождение, поскольку Син-сину не хватило синхронных камер, а комментатор Касас бесстыдно храпел.)
Абабас жестами изобразил, как он набирает номер телефона и слушает. Сирена понимающе кивнула. Абабас вытащил из-под ее койки телефонную трубку, что-то сказал в нее и приложил к уху Сирены. В глазах Сирены промелькнул ужас, и она закивала. Абабас смачно чмокнул ее в забинтованную щеку и, забросив трубку обратно под койку, выбежал из палаты.
Он ворвался в другую палату, охраняемую двумя полицейскими. Там стоял Грис с телефонной трубкой и руках. На радостях Абабас обнял Гриса, затем, опомнившись, ткнул его трубкой в живот. И уже в который раз новоявленный Цезарь согнулся в три погибели, заставив режиссера брезгливо переключить камеру.
Телезрители увидели ворота, над которыми приветливо светилась неоновая реклама:

МЫЛОВАРЕННЫЙ ЗАВОД «РЕКС»
Под арку въехал белый автофургон. Пересекая линию ворот, машина подпрыгнула, и задние дверцы распахнулись, показав ахнувшему (подумал режиссер) зрителю, что кузов фургона был совершенно пуст…
Син-син снова разразился детским смехом, хлопнул в ладоши и включил следующую камеру.
По безлюдной улице неслась свора собак всевозможных мастей. Впереди своры, естественно, бежала Изабелл!
— Сукина дочь! — восторженно шепнул режиссер, глядя, как из-под заборов, из дверей, окон, подворотен, подвалов появлялись новые четвероногие друзья человека и присоединялись к своре…
Перед режиссером светилось множество контрольных экранов, и на всех разворачивались бурные события. И от него, Син-сина, зависело, что и в какой последовательности увидят телезрители. Надо отдать ему должное: Син-син был превосходным монтажером — на глазах у всей Гурарры он превращал серию прямых передач, сухих репортажей с места событий в канву захватывающего детектива!
Двери и окна мясной лавки были широко распахнуты. Оттуда доносилось кровожадное урчание, визг дерущихся собак. Из окна выпрыгнул огромный волкодав с целым окороком в зубах. В дверях показалась Изабелл, неся в зубах целлофановый пакетик с петушиными гребешками…
Сняв шляпу, Крус стоял у витрины, на которой в богатом ассортименте было представлено мыло фирмы «Рекс».
По щеке детектива ползла скупая слеза.
Послышался радостный лай, и Крус увидел Изабелл!
Скупая слеза уползла обратно…
Крус сидел на садовой скамейке и кормил Изабелл петушиными гребешками. Мимо, что-то выкрикивая, прошел продавец газет. Крус купил «Гураррский экспресс», развернул. В центре страницы была помещена большая фотография улыбающегося Гриса с дорисованной на голове маленькой короной, которая одновременно была и одним из наручников. Другой свисал из-за уха огромной серьгой, придавая Грису вид заправского пирата. Крус пробежал глазами заголовки:

ЦЕЗАРЬ В РУКАХ ПОЛИЦИИ

«КАМЕРА ОБСКУРА» ВЫСТАВЛЯЕТ УБИЙСТВЕННЫЕ УЛИКИ

СУПЕРДЕТЕКТИВ КРУС БЕЗДЕЙСТВУЕТ

ИЗАБЕЛЛ ВОЗВРАТИЛАСЬ К БРОДЯЧЕЙ ЖИЗНИ

СЛЕДИТЕ ЗА ДЕВЯТЫМ КАНАЛОМ
Крус усмехнулся и, протянув Изабелл последний гребешок, стал медленно натягивать белые перчатки.
— Наконец-то! — воскликнул Син-син, глядя, как на одном из экранов Крус натягивает перчатки.
На втором экране был виден кабинет Фоббса; шеф апримской полиции допрашивал Гриса.
— Касас! — включив ревербератор, заорал Синсин.
Комментатор проснулся: многократное эхо на разные голоса повторяло его имя. Он повернулся к перекочевавшему за его спину первому экрану: прямо на него бежала Изабелл. За нею быстро шагал Крус.
— Касас, приготовиться! Крус выходит на нас!
— Давно пора, — зевнул Касас.
Син-син щелкнул тумблером «глав. оператор».
— Зольдатт, ты готов?
— Фсекта катоф! — бодро ответил оператор.
XVI
Когда Крус и Изабелл проскользнули в кабинет Фоббса, допрос подходил к концу.
Перед шефом сидел Грис. Он то и дело улыбался, обнажая ряд неестественно белых зубов, сидел, небрежно закинув ногу на ногу, как на великосветском рауте, даже наручники на его холеных руках выглядели скорее экстравагантными манжетами.
Шеф апримской полиции глядел на него, как скульптор на свое лучшее творенье:
— Да, Цезарь Грис, много горя принесли вы Гурарре, которая еще долго будет оплакивать великих мужей, погибших от вашей руки! Вы были неуловимы, Цезарь! — в голосе Фоббса появилась чуть ли не отеческая теплота. — И если бы не ваше безрассудное покушение на Сирену Сириас, как знать, сколько бы нам еще пришлось охотиться за вами!…
Фоббс глядел на Цезаря, как охотник на долго выслеживаемую и наконец подстреленную дичь:
— Но, видно, и у таких опытных душегубов, как вы, рано или поздно сдают нервы! Однако теперь, когда все кончено, когда вы в наших руках, как говорится, с потрохами, стоит ли отпираться, Цезарь?
Одарив телезрителей (оператор взял крупный план) очередной белозубой улыбкой, «опытный душегуб» томно произнес:
— Мне незачем отпираться, господин Фоббс, я невиновен.
Крус тихо присвистнул, заставив нескольких полицейских обернуться. Он приложил палец к губам и шепнул Изабелл:
— Это тот самый дядя, который сообщил нам о небольшом сюрпризе, помнишь, я тебе рассказывал?
Изабелл понимающе кивнула мордочкой.
— Я был о вас лучшего мнения, Цезарь, — лицо шефа начинало традиционно багроветь (на черно-белых экранах — темнеть).
— Неизвестно, на что вы надеетесь, но, располагая таким количеством улик, я могу вас заверить, — Фоббс глянул в глазок телекамеры, — перед лицом телезрителей, что очень скоро вам придется пересесть на другой стул, электрический!
Услышав последнее слово, Цезарь Грис привычно дернулся, словно через него опять пропустили электроток.
— Конечно, вы предпочли бы императорский трон, не так ли? — упиваясь трудным триумфом, продолжал рокотать Фоббс. — Внешние данные у вас есть, ничего не скажешь, но за этой аристократической внешностью…
Что скрывается за аристократической внешностью Цезаря Гриса, Фоббс не договорил; к нему склонился неизвестно откуда возникший Касас и, что-то прошептав на ухо, так же неожиданно исчез.
Фоббс откашлялся, поправив пластырь на лбу и, глядя прямо в объектив телекамеры, произнес:
— Поскольку с помощью телекомпании «Камера обскура», которая столько сделала для успешного завершения этого следствия, вся Гурарра присутствует на данном допросе, мы еще раз подведем итоги.
Он зашелестел бумагами, разбросанными по всему столу:
— Итак, на пистолетах, которые вы подсовывали споим жертвам Мистикису и Сирене Сириас — отпечатки ваших музыкальных пальцев… В вашей камере обнаружен пистолет. Одной пули не хватает — ее нашли в груди Сирены Сириас… Чтобы ввести в заблуждение полицию, вы отнесли к оружейному мастеру несколько пистолетов системы «чао» и просили его сделать в стволах одинаковые насечки. Так я говорю, мастер Канатис?
От стены отделился сухонький старичок и охотно подтвердил:
— Так точно, господин начальник. Этот молодой человек приятной наружности принес мне пару месяцев назад пять пистолетов системы «чао» и один ствол неизвестной системы и попросил, чтобы, значит, я сделал во всех пистолетах такую же насечку, как в том стволе. Заказ я выполнил в срок, господин начальник.
— Идем дальше! — Фоббс входил в раж, и его рокочущий бас походил на голос рока. — Установлено, что вы, угрожая смертью Сирене Сириас, приказали ем по телефону явиться к зданию управления и застрелить Мистикиса! Правда, застрелили его вы, а Сирена нужна была вам лишь для отвода глаз полиции! Кстати, Цезарь, никакой тотальной фонотеки у нас нет! — Фоббс пребывал на краю полицейского блаженства. — Это был наш холостой выстрел, которого вы испугались до такой степени, что пошли на безрассудство — покушение на Сирену в здании внутренней тюрьмы! Но Сирена жива, Цезарь, и узнала ваш голос. И я, Цезарь, узнал его, голос похабного сквернослова и подлого убийцы!
— Я никого не убивал! — пискнул подлый убийца, пытаясь вскочить со стула.
Абабас без труда и с явным удовольствием вдавил его обратно в сиденье.
Тут Фоббс заметил Круса и нахмурился. Детектив приветливо махнул рукой и сделал знак, чтобы шеф продолжал допрос, а сам пробрался вдоль стены и пристроился на свободном стуле вне поля зрения телекамеры. У его ног легла Изабелл.
— И наконец, Цезарь, — обвинительная речь Фоббса достигла апогея и теперь никто, даже Крус с его насмешливым взглядом, не мог остановить его, — у нас есть кадры…
Фоббс попытался открыть шкатулку, где он хранил наиболее ценные улики, но она, как обычно, оказала достойное сопротивление, и Фоббс отставил ее, чтобы проза жизни не принизила исторического значения момента:
— … у нас есть кадры, которые запечатлели ваш медальный профиль на Площади Воркующих Голубей и перед этим зданием незадолго до убийства, вернее, до убийств! И на всех кадрах, Цезарь, вы почему-то стыдливо прячетесь в тени телекамеры, из-за которой стрелял убийца, чтобы не попасть в поле зрения объектива! Вам этого недостаточно? Спасибо компании «Камера обскура», которая любезно собрала и передала в распоряжение полиции эти убийственные улики!…
Фоббс сделал медвежий реверанс в сторону оператора Зольдатта и усталый, опустошенный, но чертовски счастливый откинулся в кресле.
— Есть улики еще убийственней, — раздался спокойный голос Круса.
Все повернулись к нему. Стоящий спиной Зольдатт тут же развернул камеру. Не поднимаясь со стула, Крус пристально смотрел в объектив. Не поднимаясь с пола, туда же смотрела Изабелл.
— Есть улики еще убийственней, — повторил Крус, не спуская глаз с телекамеры. Он знал, что сейчас на него смотрит вся Гурарра, и он не мог поклясться, что ему это неприятно.
Собачье чутье подсказало Изабелл, что она не в кадре, и она не могла поклясться, что ей это приятно. Чтобы исправить ошибку оператора, собачонка поднялась на задние лапы, положив передние на колени Круса.
— Вместо того, чтобы позировать, ты лучше подумала бы о страховке, — шепнул ей детектив и медленно поднялся со стула.
Он подтянул перчатки и пружинистым шагом направился к столу шефа. Поравнявшись с камерой, Крус неожиданно нырнул под нее, в мгновение ока вынул из-под самого объектива какой-то продолговатый предмет и одним прыжком очутился у стола Фоббса.
— Господин Канатис! — позвал Крус оружейного мастера. — Узнаете тот пистолетный ствол, с которого вы делали насечки?
В кабинете воцарилась гробовая тишина, затем послышалось грозное рычание.
Изабелл прыгнула на оператора Зольдатта и повисла на его руке как раз в тот момент, когда он вставлял в отверстие под объективом другой пистолетный ствол. Через секунду Изабелл уже стояла перед Крусом с пистолетным стволом в зубах. Крус взял ствол и потрепал собачонку по загривку.
Раздался дикий хохот. Крус обернулся.
Это смеялся Зольдатт, сжимая в зубах кончик своего грязного воротничка.
— Контшил тело, куляй смело, — выдохнул он и замертво рухнул на пол.
Подождав, пока вынесут труп оператора, Крус вновь обратился к оружейному мастеру:
— Узнаете?
— Так точно, господин начальник, — живо ответил Канатис, польщенный тем, что его показания представляют такую ценность. — Только ствол узнаю, остальную музыку они, видать, потом приделали. Башковитые чертяки, господин начальник!
— А действует эта музыка таким образом… — сказал Крус.
Он подошел к телекамере, вставил капсулу на место и поискал глазами предмет, который мог бы послужить мишенью. Взгляд Круса остановился на статуе Фемиды с завязанными глазами, и он направил на нее объектив.
Раздался сухой хлопок, еще один, и на повязке, напротив глазниц богини правосудия, зазияли черные дыры.
— Порядок! — появляясь из-за камеры, весело сказал детектив. — Вот и прозрела наша Фемида, хотя бы на один глаз! Надеюсь, телерь ей будет легче установить в Гурарре закон и порядок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20


А-П

П-Я