Да не получи я записку, мне в голову не пришло бы искать его здесь. Ах, приди я раньше, все…
— Довольно! — перебил Тобиас, отняв пальцы от шеи жертвы. — Так или иначе, а записку ты получила.
Он схватился за край крышки и толкнул ее к стене.
— С точки зрения Тредлоу, даже лучше, что ты явилась именно в это время и ни секундой раньше.
— Это еще почему? — удивился Энтони.
— Потому что он пока жив.
Глава 22
К вечеру того же дня Тобиас вошел в гостиную, принося с собой дыхание тумана и ночи. Остановился у дивана и внимательно оглядел Лавинию.
Она лежала на груде подушек с оборками, укутанная с головы до ног теплыми одеялами, принесенными Эмелин. Рядом на столике стоял чайник горячего и очень крепкого чаю, заваренного миссис Чилтон.
Лавиния слабо улыбнулась Тобиасу.
— Как она? — обратился он к Эмелин.
Та подняла глаза от чашки.
— Думаю, немного лучше. Однако нервы все еще расстроены. Видите ли, Лавиния не выносит замкнутых пространств. Ей сразу становится плохо. А ведь она пробыла в этой ужасной крохотной каморке бог знает сколько времени.
— Знаю.
Тобиас снова обратил взор на Лавинию.
— Но она скоро поправится, верно?
— Конечно, — заверила Эмелин. — Сейчас она нуждается только в покое и не в состоянии выносить новые потрясения.
— Что с мистером Тредлоу? — тихо спросила Лавиния.
— Уитби за ним ухаживает, — сообщил Тобиас. — И останется на ночь у его постели. Говорит, что Тредлоу, вне всякого сомнения, выкарабкается, но удар по голове может иметь непредсказуемые последствия. Тредлоу может частично потерять память и не вспомнить, что случилось до его встречи с незнакомцем.
Лавиния кивнула и устало закрыла глаза.
— Иными словами, даже если мы сумеем его допросить, все равно не узнаем ничего полезного.
— Остается надеяться, что он вспомнит, почему послал записку, — заметил Тобиас.
— Да.
Она снова очень медленно подняла ресницы.
— Что же, побеспокоимся об этом завтра. Сегодня нам все равно ничего не предпринять. Не могу выразить, как благодарна вам за спасение.
— Уверены, что с вами все в порядке, Лавиния? — еще раз спросил он.
— Разумеется, — заверила она, откидываясь на подушки и снова опуская веки. — Но должна признать, что очень слаба и потрясена больше, чем сознавала вначале. Может, стоит попросить миссис Чилтон приготовить ароматический уксус.
— Я приду к завтраку проведать вас, — пообещал Тобиас.
— Хорошо, — пробормотала она.
Тобиас нерешительно замялся, и Лавиния поняла, что уходить ему не хочется.
— Позаботьтесь, чтобы она хорошо выспалась, — велел он.
— Обязательно, — пообещала Эмелин.
— Вот и прекрасно, — буркнул он, все еще не решаясь уйти. — Доброй вам ночи.
— Доброй ночи, сэр.
— Спокойной ночи, — повторила Лавиния, не открывая глаз.
Тобиас направился к порогу, вышел в переднюю и что-то тихо сказал миссис Чилтон. Входная дверь открылась и закрылась.
Лавиния облегченно вздохнула, открыла глаза, отшвырнула тяжелые одеяла и спустила ноги с дивана.
— Клянусь, я уже боялась, что он никогда не уйдет! Где херес, который я пила перед его появлением?
— Я спрятала рюмку сюда.
Эмелин подошла к каминной доске и подняла крышку декоративной урны, стоявшей на дальнем конце. Внутри мирно покоилась рюмка с хересом, которую Лавиния велела спрятать несколько минут назад, когда увидела поднимавшегося на крыльцо Тобиаса.
— Спасибо, — выдохнула Лавиния, сделав большой глоток и подождав, пока спиртное согреет ее. — Похоже, я сумела все сделать как надо.
— Ты великая актриса! — восхитилась Эмелин.
— Я тоже так думаю. Должна сказать, что благодарна мистеру Марчу. Он неоценим в трудные минуты, и я была невероятно счастлива видеть его, когда он открыл дверь чертовой кладовки.
— Еще бы! — хмыкнула Эмелин.
— Но к сожалению, он не может удержаться от того, чтобы не прочитать чрезвычайно занудную лекцию, когда самые драматические моменты миновали. Так и знала, что он вернется посмотреть, в состоянии ли я выдержать очередную нотацию.
— Похоже, ты права. Но к счастью, он поверил, что ты слишком ослабла, чтобы выдержать очередную оживленную дискуссию.
— Не удивлюсь, узнав, что он составил для меня новый список правил.
— Как вы догадались, мадам? — осведомился Тобиас с порога.
— Тобиас!
Лавиния, от растерянности едва не расплескав херес, быстро обернулась. Тобиас стоял в дверях со сложенными на груди руками, прислонившись к косяку, и хладнокровно рассматривал открывшуюся перед ним сцену.
— Как оказалось, я взял на себя труд составить такой список. Думаю, что он придется очень кстати. Счастлив видеть, что вы так быстро оправились. Значит, не стоит ждать утра. Мы можем изучить правила сегодня же вечером.
— Дьявол! — пролепетала Лавиния, утешив себя остатком хереса. Эмелин поспешила к двери.
— Прошу извинить, но я, пожалуй, отправлюсь к себе. Мне давно пора спать. Все эти треволнения ужасно меня утомили.
— Вполне вас понимаю, — кивнул Тобиас. — Очевидно, утонченная чувствительность — ваше фамильное свойство.
Он выпрямился, отодвинулся и почтительно наклонил голову, когда она проходила мимо.
— Еще раз доброй ночи, мисс Эмелин.
— Доброй ночи, мистер Марч.
Лавиния настороженно наблюдала, как Тобиас плотно прикрывает дверь за Эмелин.
— Почему ты вернулся? — поинтересовалась она.
— Вероятно, заподозрил неладное, когда ты сказала, что попросишь миссис Чилтон приготовить ароматический уксус.
— А мне-то казалось, что именно этот штрих придаст правдоподобия.
— Наоборот, — покачал головой Тобиас. — Ты перегнула палку.
Тобиас так и не успокоился, и на следующее утро, когда вместе с Лавинией входил в крохотную гостиную Эдмунда Тредлоу, его по-прежнему трясло от злости. Но он был так счастлив видеть партнера живым и невредимым, что решил отложить дальнейшую лекцию. Зато утешал себя мыслью, что прошлой ночью сумел вырвать у Лавинии жизненно важную клятву. Она хоть и неохотно, все же пообещала ему извещать экономку, куда именно и когда уходит. Пока достаточно и этого. Имея дело с Лавинией, приходится довольствоваться малыми победами.
Уитби поднял глаза от горшка с овсянкой, которую как раз помешивал. Даже в фартуке, с кухонным полотенцем через плечо, он ухитрялся выглядеть настоящим денди. Тобиас невольно ощутил некоторую зависть. Кроме того, он отвесил Лавинии поклон, который сделал бы честь даже Красавчику Браммелу.
— Доброе утро, мадам, — приветствовал он и, выпрямившись, добавил:
— Сэр.
— Уитби, как ваш пациент сегодня? — осведомился Тобиас.
— Думаю, обеими ногами стоит на дороге к выздоровлению, хотя, несомненно, будет некоторое время страдать головными болями.
Уитби отставил горшок, вытер руки о полотенце и повел гостей в спальню.
— Но предупреждаю, он не слишком ясно помнит все, что с ним случилось. Боюсь, после такого удара по голове это вполне естественно.
Тредлоу, одетый в старую, пожелтевшую от бесчисленных стирок ночную рубашку, распростерся на кровати. Лица почти не было видно из-под широкого белого бинта. Завидев вновь прибывших, он отставил в сторону чашку с шоколадом и уставился на Лавинию сквозь очки.
— Как поживаете после вчерашнего, миссис Лейк? Уитби рассказал мне о ваших неприятностях.
— Вы пострадали куда больше, — вздохнула Лавиния, подходя к кровати. — Как ваша голова?
— Ноет, но меня заверили в полном выздоровлении. Мистер Марч, с вашей стороны было крайне любезно одолжить мне на ночь своего камердинера.
— Был рад помочь, — откликнулся Тобиас с порога. — Однако он утверждает, что вы почти ничего не запомнили. Означает ли это, что вы не можете дать описание преступника?
— Да я, кажется, и не видел его, — объяснил Тредлоу. — Припоминаю, как, послав записку миссис Лейк, я покинул лавку и отправился в кофейню поужинать, в расчете вернуться до ее прихода. Скорее всего я оставил дверь открытой.
— Неизвестный, должно быть, посчитал, что вы ушли совсем, вломился в лавку и был все еще там, когда вы снова появились, — заметил Тобиас.
— Я вроде бы услышал шум в задней комнате, — пробормотал антиквар, — и пошел посмотреть, в чем дело. А очнулся в постели и увидел стоявшего надо мной Уитби.
Лавиния задумчиво прикусила губу.
— Знаете, это даже к лучшему, что вы не пришли в себя в саркофаге. Представить не могу ничего страшнее, чем открыть глаза и понять, что лежишь в гробу.
— Да, ощущение малоприятное, — с готовностью согласился Тредлоу.
— Вы не можете сказать, по какому поводу послали мне записку с приглашением прийти? — осведомилась Лавиния. Тредлоу сокрушенно вздохнул:
— Собирался уведомить вас, что слышал, будто за последние два дня кто-то обшарил лавки двух моих конкурентов. Говорят, что этот кто-то ищет Голубую Медузу.
Лавиния переглянулась с Тобиасом и вновь обратилась к Тредлоу:
— Может, они видели или слышали что-то, что помогло бы нам опознать преступника?
— Об этом мне ничего не известно, — покачал головой антиквар.
Глава 23
Гипнотизер сам открыл дверь и не выказал особенной радости при виде Тобиаса.
— Марч? Вот это сюрприз. Что вы здесь делаете? — проворчал он, пристально всматриваясь в лицо гостя. — Какие-нибудь новости насчет убийства?
— Я хотел поговорить с вами.
Тобиас шагнул вперед, не оставляя Хадсону иного выбора, кроме как посторониться.
— Не возражаете, если я войду?
— Но ведь вы уже вошли, — негостеприимно ответствовал хозяин. — Прошу.
Он запер дверь и повел Тобиаса в конец короткого коридора. По пути тот разглядывал обстановку. Дверь гостиной была распахнута. Он заметил, что внутри совсем темно: шторы на окнах спущены. Да и мебели почти не было: стол и единственный стул. Очевидно, Хадсоны не позаботились обставить снятый дом. Либо Селесту убили, прежде чем она выбрала обивку и мебель, либо Хадсоны вообще не намеревались долго оставаться в Лондоне.
Хадсон остановился перед маленьким, почти голым кабинетом.
— Садитесь, если хотите. Я бы предложил вам чаю, но экономка взяла выходной.
Тобиас, проигнорировав приглашение, встал у окна, спиной к затянутому тучами небу, и наскоро осмотрел комнату. На полках стояло всего несколько книг, причем, похоже, очень старых. Кожаные переплеты истерлись и потрескались. На стенах ни картин, ни рисунков. На письменном столе ни одной личной вещи.
— Можно предположить, что вы собираетесь вскоре покинуть Лондон? — осведомился он. Если Хадсону и не понравился вопрос, он ничем этого не показал и, случайно или нарочно, поспешил зайти в тот угол, где стоял стол, — единственное место, куда не падал свет из окна.
— Вы обратили внимание на отсутствие мебели, — кивнул он, небрежным жестом вынимая из кармана часы. Золотые брелоки заплясали. — Дом взят в аренду. Мы с Селестой даже не успели как следует разложить вещи, не говоря уже о покупке диванов, столов и гардин. А потом ее убили, и я, естественно, потерял всякий интерес к подобного рода вещам.
— Естественно.
— Могу я спросить, что все это значит, Марч? — чуть нараспев спросил Хадсон. Цепочка с брелоками продолжала раскачиваться. — Вы, разумеется, явились не для того, чтобы обсуждать интерьер моего дома.
— И тут вы правы. Я хотел потолковать о Ганнинге и Нортхемптоне.
Брелоки едва слышно зазвенели, но лицо Хадсона не выразило ничего, кроме вежливого недоумения. И глаз он не отвел.
— А при чем тут они?
Брелоки продолжали ритмично описывать крохотные дуги.
— Насколько я знаю, они были вашими пациентами в Бате.
— Да. Ганнинг страдал бессонницей. У Нортхемптона были проблемы в постели с женщинами.
Голос Говарда стал еще более звучным. Колебания брелоков все убыстрялись.
— Довольно обычные жалобы для людей их возраста. Не пойму, при чем тут эти люди.
Тобиас посчитал, что мерные движения брелоков становятся все более раздражающими.
— Оба они стали жертвами вора, и лишились фамильных ценностей, после того как лечились у вас, — пояснил он.
— Не понимаю. Не хотите же вы сказать, что моя Селеста имеет отношение к их несчастью? Да как вы смеете, сэр?!
Однако в голосе Говарда не прозвучало ни возмущения, ни негодования. Он, скорее, стал громче и отчетливее.
— Говорю вам, она была прелестной, импульсивной женщиной, но ни в коем случае не воровкой.
— Возможно. А возможно, и нет. Сейчас это не имеет значения.
— Прелестная, импульсивная женщина, — мягко повторил Говард. Сверкающие брелоки раскачивались, подобно маятникам. — Но не воровка. Глаза ее блестели ярче золота. Такие же золотистые, как отсветы от этих маленьких шариков, свисающих с моих часов. Глядите на шарики, Марч. Золотистые, яркие, чудесные. Так легко смотреть на них. Так трудно отвернуться.
— Приберегите вашу энергию для дураков, Хадсон, — сухо усмехнулся Тобиас. — Тех, кого вы вводите в транс. Со мной это не пройдет.
— Не понимаю, о чем вы.
— Криминальные таланты Селесты меня не интересуют. В отличие от того факта, что вы, Хадсон, скорее всего тоже вор.
— Я? — резко выкрикнул Хадсон, сжав в руке часы. Брелоки замерли неподвижно. — Как вам пришло в голову обвинять меня в подобном?
— Доказательств, правда, у меня нет.
— Еще бы!
— Но по моему мнению, случилось вот, что. — Тобиас заложил руки за спину и принялся бродить по комнате. — Много лет вы работали в одиночку. Однако подозреваю, что у вас все-таки случились столкновения с законом, поэтому вы из предосторожности сочли за лучшее исчезнуть на время. Поэтому и отплыли в Америку. Там дела пошли совсем неплохо, но, пожив немного на другом конце света, вы все же предпочли вернуться на родину и обосновались в Бате.
— Все это лишь сплошные домыслы.
— Вероятно. Сплошные домыслы — это то, что мне особенно хорошо удается. Итак, вы завели в Бате практику. Там же встретили Селесту, даму, чьи принципы целиком совпадали с вашими.
— И что это должно означать?
— То, что ни один из вас не терзался угрызениями совести, пойдя по преступной дорожке.
— Мне следовало бы вызвать вас за это на дуэль, сэр.
— Следовало, но вы этого не сделаете, — бросил Тобиас, останавливаясь в дальнем конце комнаты и глядя на Говарда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38