Показания свидетелей. Кстати, вы не сможете уехать сегодня, если они захотят начать дознание. Они вас спрашивали, видели ли вы Клайда после ужина, когда пошли гулять и встретили меня?
– Да. Но я его не видела. Почему это их интересует?
– Не знаю. – Я положил в кофе сахар. – Может быть, подозревают, что вы лишили его всякой надежды и он полез взатон, желая покончить жизнь самоубийством. Романтические бредни, такое бывает… Еще они интересовались, не явился ли Клайд в дом к Пратту, чтобы повидать вас, верно?
– Интересовались… – Она посмотрела на меня. – Этого я тоже не понимаю. Почему они решили, что он пришел повидаться со мной?
– Возможно, им это подсказал отец Клайда. Вчера вечером, узнав, что вы здесь, он чуть не взорвался. У меня создалось впечатление, что когда-то вы виделись ему в кошмарах. Я-то понимаю, что это не соответствует вашей внешности и всему прочему, но мне показалось, что он относится к вам именно так.
– Он просто зануда. – Она безразлично пожала плечами. – Он не имеет права ничего обо мне говорить. Во всяком случае, вам. – Ее взгляд скользнул по мне. – И что же он говорил?
– Ничего особенного, только сказал, что хотел бы свернуть вам шею. Я понял, вы когда-то дружили с его сыном. Полагаю, он сообщил об этом полиции и шерифу. Вот почему они интересовались, не ради ли вас Клайд пришел в дом Пратта.
– Нет, не ради меня. Вероятно, повидаться с Каролиной. Это для меня было новостью. Но я скрыл удивление и лениво осведомился:
– Разве между ними что-нибудь было?
– Да. – Она вытащила пудреницу и принялась изучать в зеркальце свою наружность с целью ее дальнейшего усовершенствования. – Кажется, они были помолвлены. Вы, конечно, не знаете отношений, которые существуют между Осгудами и Праттом. Осгуды богачи. Они ведут свой род от генерала, участника американской революции. Их <...> в Нью-Йорке презирают этого выскочку Пратта. По мне все это ерунда. Моя мать была официанткой, а отец – иммигрант, который зарабатывал на жизнь прокладкой канализации.
– По вас этого не скажешь. Пратт вчера говорил, что родился в старой хибаре на месте, где теперь стоит его новый дом.
– Да, его отец служил конюхом у отца Осгуда. Клайд рассказывал мне об этом. Молодой Пратт был помолвлен с фермерской дочерью, красавицей Марсией, а когда Фредерик Осгуд вернулся домой после колледжа, он отбил ее у Пратта. Марсия родила ему Клайда и Нэнси. Пратт уехал в Нью-Йорк, и вскоре у него завелись деньги. Он так и не женился и стал выискивать способ досадить Осгуду. Он купил здесь землю, начал строиться, и стало казаться, что ему это действительно удастся.
– И тогда, – подхватил я, – Клайд занялся изучением истории семейной вражды и пришел к выводу, что для их примирения ему следует жениться на племяннице Пратта. Конечно, в подобных случаях лучше дочь, но и племянница тоже годится.
– Нет, эта идея пришла в голову не Клайду, а Нэнси, его сестре.
– Лили захлопнула пудреницу. – Зиму она провела в Нью-Йорке, пропадала в лучших ночных клубах и повстречала Джимми и Каролину. Она решила познакомиться с ними поближе, и когда приехал Клайд, все устроила. Вскоре она по-настоящему подружилась с Джимми, а Клайд – с Каролиной. Затем Клайд увлекся мной, и это, видимо, отразилось на отношениях между Нэнси и Джимми.
– Вы были помолвлены с Клайдом?
– Нет. – Она слегка улыбнулась и глубоко вздохнула. – Нет, Эскамильо. Я вряд ли выйду замуж. Ведь брак есть не что иное, как экономическое соглашение, и мне повезло, что я могу не принимать в этом участие.
– Клайд вам нравился?
– Одно время. – Она повела плечами. – Но вы же знаете, как бывает скучно, когда тот, кого вы считали восхитительным, оказывается занудой. К тому же он хотел, чтобы я вышла за него замуж. Не думайте, что я такая бессердечная, вовсе нет. Каролина будет для него женой получше, чем я, так я ему и сказала. Я думала, что у них все образуется, даже надеялась на это, вот почему я считаю, что вчера он приходил повидаться, скорее всего, не со мной, а с Каролиной.
– Может быть. Вы ее спрашивали?
– Бог мой, нет, конечно! Чтобы я спрашивала Каролину о Клайде! Я бы не осмелилась даже имя его упомянуть при ней! Она меня ненавидит.
– Но она же пригласила вас сюда.
– Да, из хитрости. Ее брат Джимми подружился со мной, и она решила, что если он поближе рассмотрит меня здесь, в деревне, то поймет, какая я легкомысленная и коварная.
– Понятно. Значит, вы коварная?
– Ужасно. – Она снова улыбнулась. – Потому что я откровенна и бесхитростна. Потому что я никогда не предлагаю того, чего не могу дать, и никогда не даю того, за что потом ожидаю платы. Я страшно коварна. Но я, наверное, зря упомянула о легкомыслии, вряд ли Каролина считает меня легкомысленной.
– Прошу прощения, мне на минуту нужно отойти, – прервал я ее и вышел из-за стола.
Ведя беседу с Лили, я краем глаза следил за столиком Вульфа, чтобы увидеть, как ему понравится фрикасе. Очевидно, оно оказалось вполне удовлетворительным, раз Вульф заказал вторую порцию, а покинул я свою искусительницу, повинуясь знаку, который он подал. Около Вульфа стоял какой-то мужчина и что-то говорил. Когда Вульф посмотрел в мою сторону и поднял бровь, я понял, что нужен ему, извинился и поспешил к шефу. Когда я подошел, мужчина повернул голову, и я узнал Лу Беннета, секретаря Национальной лиги по разведению скота гернсейской породы.
– Арчи, я должен поблагодарить тебя за фрикасе. – Вульф положил на стол салфетку. – Оно великолепно. Только американские женщины могут делать хорошие клецки, да и то немногие. Ты знаком с мистером Aеннетом?
– Да, мы встречались.
– Ты можешь без особых осложнений освободиться от… – Он указал большим пальцем в сторону моего столика.
– Прямо сейчас?
– Как можно скорее. Если ты не слишком увлечен беседой. Мистер Беннет разыскал меня по просьбе Осгуда, который ждет нас в дирекции ярмарки.
– Хоть я и увлечен, но все улажу.
Я вернулся к своему столику, сообщил Лили, что нам придется расстаться, и попросил подать счет. Обед обошелся в один доллар шестьдесят центов, и, оставив еще двадцать центов на богоугодные дела, я с гордостью отметил, что на этом деле наша фирма получила двадцать центов чистого дохода.
С явным разочарованием, но без заметного раздражения Лила сказала:
– А я думала, что мы вместе проведем весь день, посмотрим скачки, покатаемся на карусели, побросаем в цель мячи…
– Нет! – твердо возразил я. – Не сейчас. Что бы ни готовило нам будущее, что бы ни случилось, днем я на работе. Запомните раз и навсегда, что я человек подневольный и могу развлекаться только в свободное время. Я работаю даже тогда, когда вы об этом меньше всего подозреваете. Во время нашего восхитительного обеда я тоже работал и зарабатывал деньги.
– Наверное, когда вы говорили мне все эти очаровательные комплименты, главная половина вашего мозга трудилась над какой– нибудь сложной проблемой?
– Вот именно.
– Милый Эскамильо, дорогой Эскамильо, но ведь день когда-нибудь кончится, да? Что вы делаете вечером?
– Это известно только Богу. Я служу у Ниро Вульфа.
7
Комната, куда провел нас Беннет, представляла собой просторное помещение с высоким потолком и обитыми тесом стенами, в одной из которых было два запыленных окна. Единственную мебель составляли три больших грубых стола и десяток стульев. На одном из столов была навалена охапка выцветших флагов и стояла корзина с яблоками. Остальные столы пустовали. Из стульев были заняты только три. Сидней Дарт, председатель совета Североатлантической ярмарки, который помещался на одном из них, поднялся, когда мы вошли; Фредерик Осгуд сидел, ссутулившись, с усталым и горьким, но решительным выражением лица; Нэнси Осгуд выглядела несчастнее всех.
Беннет представил нас. Дарт пробормотал, что его ждут дела, и торопливо вышел. Вульф с безнадежным видом обвел глазами комнату и остановил взор на мне, безмолвно умоляя найти где-нибудь более подходящий для него стул. Но я безжалостно покачал головой – это было невозможно. Он поджал губы, вздохнул и уселся.
– Если я могу быть чем-нибудь полезен, я могу остаться… – промолвил Беннет. Осгуд покачал головой:
– Спасибо, Лу. Можешь идти.
Беннет немного помедлил, всем своим видом показывая, что не прочь задержаться, и вышел. Когда дверь за ним закрылась, я пододвинул к себе стул и сел.
Осгуд окинул Вульфа хмурым взглядом.
– Значит, вы и есть Ниро Вульф? Я слышал, вы приехали в Кроуфилд выставлять орхидеи?
– Кто вам это сказал? – обрезал его Вульф. Выражение лица Осгуда начало было меняться, но затем он снова нахмурился:
– Разве это имеет значение?
– Нет. Не имеет значения и то, зачем я приехал в Кроуфилд. Беннет сказал, что вы хотели проконсультироваться со мной, но, очевидно, не по поводу орхидей.
Я сдержал улыбку, зная, что сейчас Вульф не только захватывает контроль над ситуацией – это необходимо и желательно, но заодно и вымещает свое негодование по поводу того, что за ним послали и он пришел.
– Ваши орхидеи меня не интересуют, – Осгуд продолжал хмуриться,
– а знать, почему вы здесь, мне важно. Может быть, вы друг Тома Пратта или работаете на него. Вы были вчера в его доме?
– Почему это вам важно? – спросил Вульф пока еще терпеливо. – Вы хотите со мной проконсультироваться или нет? Если да и если при этом я решу, что чем-то обязан противной стороне, я вас извещу. Вы начали разговор грубо и оскорбительно. Я не обязан давать вам отчет о причинах моего присутствия в Кроуфилде или где-либо еще. Если вы нуждаетесь в моих услугах, то я перед вами.
– Вы друг Тома Пратта?
Вульф хрюкнул от раздражения, поднялся и шагнул к двери.
– Пошли, Арчи.
– Куда вы? – вскричал Осгуд. – Проклятье, имею же я право спросить…
– Нет. – Вульф воззрился на него сверху вниз. – Вы не имеете права ни о чем меня спрашивать. Я профессиональный детектив, имеющий определенную репутацию. Когда я берусь за дело, то довожу его до конца. Если по какой-либо причине я не могу выполнить его добросовестно, то отказываюсь от него. Пошли, Арчи.
Я неохотно поднялся с места. Мне не хотелось бросать это дело, которое могло оказаться весьма интересным. Кроме того, мне не давало покоя выражение лица Нэнси Осгуд. Когда Вульф собрался уходить, на нем отразилось облегчение, а когда Вульф направился к двери, это стало еще очевиднее. Подобные наблюдения всегда будоражили мой ум, поэтому я обрадовался, когда Осгуд, наконец, сдался.
– Ладно, – проворчал он, – прошу извинения. Садитесь. Я, конечно, слышал о вас и о вашей чертовой независимости. Придется это проглотить, вы мне нужны, ничего не поделаешь. Здешние идиоты… Во– первых, все они безмозглые, а во-вторых, трусы. Я хочу, чтобы вы расследовали смерть моего сына Клайда.
Вульф, конечно, принял извинения и снова уселся. С лица Нэнси сошло выражение облегчения, и рука ее, лежавшая на коленях, сжалась в кулак.
– Что именно вас интересует? – спросил Вульф.
– Я хочу знать, как он был убит!
– Его убил бык. Таково официальное заключение.
– Я ему не верю. Мой сын знал, как обращаться со скотом. Что он делал в загоне ночью? То, что говорит Пратт, – будто он забрался туда, чтобы увести быка, – просто абсурд. У Клайда наверняка хватило бы ума не дать себя забодать.
– И все же бык его забодал. Если не бык, то кто убил его, каким образом и чем?
– Не знаю. Вы специалист, и я хочу услышать ваше мнение.
– Мнение специалиста стоит денег, мистер Осгуд, – вздохнул Вульф. – Особенно мое мнение. Я беру высокие гонорары. Сомневаюсь, смогу ли я взяться за расследование гибели вашего сына. Я собираюсь выехать в Нью-Йорк в четверг утром и не хотел бы здесь задерживаться. Я домосед, и когда я покидаю свой дом, меня тянет обратно. За расследование я не возьмусь, а за гонорар в тысячу долларов я могу сейчас же сообщить вам свое мнение.
Осгуд уставился на него:
– Тысячу долларов за то, что вы сейчас скажете?
– Я сообщу вам о выводах, к которым я пришел. Не знаю, будут ли они стоить этих денег.
– Тогда какого черта вы их просите?
– Папа, я же говорила тебе, – вмешалась Нэнси. – Это глупо… Это ужасно глупо.
Вульф взглянул на нее, затем на ее отца и пожал плечами.
– Такова моя цена, сэр.
– За догадку?
– О, нет. За правду.
– Правду? И вы готовы доказать ее?
– Нет. Я предлагаю вам купить правду, а не ее доказательства.
– Хорошо, я заплачу. Говорите.
– Так вот, – Вульф поджал губы и прикрыл наполовину глаза. – Клайд Осгуд оказался в загоне не по собственной воле. Он был без сознания, хотя еще жив, когда его туда втащили. Бык не бодал его, следовательно, и не убивал. Он был убит, вероятно, одним, возможно, двумя мужчинами, а возможно, женщиной или мужчиной и женщиной.
Нэнси выпрямилась и словно окаменела. Осгуд уставился на Вульфа.
– Это… это… – Он замолк и сжал зубы. – Вы утверждаете, что моего сына убили?
– Да. Таково мое мнение.
– Насколько это верно? Откуда вы это узнали? Черт побери, если вы валяете дурака…
– Помилуйте, мистер Осгуд! Я не валяю дурака, я работаю. Заверяю вас, что мое мнение вполне квалифицированное. А стоит ли оно тех денег, которые вы за него платите, зависит от того, как вы им воспользуетесь.
Осгуд поднялся, подошел к дочери и пристально посмотрел на нее.
– Ты слышишь, Нэнси? – сказал он, как будто обвиняя ее в чем-то.
– Ты слышишь, что он говорит? Я так и знал. Я говорил тебе! Его убили!
Он обернулся к Вульфу, хотел что-то сказать, но молча опустился на место.
Нэнси возмущенно спросила:
– Почему вы так говорите? С чего вы взяли, что Клайда убили? Почему вы говорите, будто… будто вы знаете…
– Потому что я пришел к такому мнению, мисс Осгуд.
– Но как? Почему?
– Успокойся, Нэнси. – Осгуд повернулся в Вульфу. – Хорошо, я услышал ваше мнение. Теперь я хочу знать, на чем оно основано.
– На моих умозаключениях.
– Из чего они вытекают?
– Из фактов. – Вульф поднял палец. – Вы можете их узнать, если пожелаете. Но вы говорили о «здешних идиотах» и назвали их всех трусами. Вы имели в виду власти?
– Да. Окружного прокурора и шерифа.
– Вы считаете их трусами потому, что они не решились взяться за расследование смерти вашего сына?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25