От трудов праведных. Алия, если у тебя осталась капля благоразумия, плюнь на эти китайские церемонии и беги.— Об этом съетче не знает никто, — холодно отозвалась Алия. Его нет ни на одной карте. И мы за пределами владений императора.— Рехнулась девка, — пробормотал Синельников. — Что значит — никто? Вас тут сорок человек — или, скажешь, я их во сне вижу? Они-то знают? Знают сорок, знает и сорок первый — и кому он успел рассказать? Какие тайны в наше время, опомнись!Тут прорвало Джемаля.— Как ты смеешь так разговаривать с госпожой? Кто ты таков?Синельников только отмахнулся.— Уймись, носач. Ты сам-то думаешь о чем, или нет? Защитничек хренов…Взгляд Джемаля стал бешеным, и он вдруг раскинул руки в стороны, словно собираясь обнять весь мир. Повинуясь этому знаку, к нему с двух сторон подскочили помощники и, ухватившись за рукава, начали стаскивать с него стилсьют.— Канли амтал, — прошипел Джемаль, щеря крупные белые зубы под стриженными усами, жесткая черная прядь, упав вдоль длинного хищного носа, перечеркнула смуглое лицо. — Ты мне ответишь по обычаю!Через минуту он уже стоял перед Синельниковым в одной набедренной повязке и со священным крис-ножом в руке, пожирая противника ненавидящим взором.— Вот дуралеи-то, — сокрушенно вздохнул Синельников. — Нашли время. Алия, это обязательно?Алия в чуть заметной растерянности шевельнула плечом и, отойдя назад, что-то неслышно сказала на ухо Джемалю. Тот и бровью не повел.— Нож его дайте!Синельникову принесли отобранный у него штык-нож от винтовки М-16, который он, после многолетних экспериментов, предпочитал всем диверсионным разработкам и ухищрениям. Повертев клинок в руках, Владимир засунул его сзади за пояс.— Защищайся! — сквозь зубы приказал Джемаль.— Да защищаюсь я; давай, дядя, не тяни, вот тоска, — сказал Синельников. Снять стилсьют он отказался и спокойно стоял на месте, устало глядя на распалившегося фримена. Джемаль, слегка пригнувшись, по-змеиному раскачиваясь из стороны в сторону и перекидывая нож из ладони в ладонь, некоторое время двигался по кругу, и затем прыгнул с обманным поворотом, молниеносно выбросив руку с ножом.А вот дальше произошло непонятное. Большинство присутствующих не увидело вообще ничего; некоторые потом (и очень потом, надо заметить) уверяли, что Синельников сделал ладонями такое движение, словно собирался плыть брассом, — так ли, нет ли, неизвестно, но главное, что Джемаль вдруг оказался в воздухе, причем вверх ногами, и в такой позиции спиной вперед пролетел метра два, после чего грянулся об пол, подняв облако пыли, но, к своей чести, ножа не выпустив.— Ты полежи, отдышись, — приветливо предложил Синельников, стоявший без перемен на прежнем месте. — Да, братан, не учили тебя по Кадочникову. Ну что же ты… — он повернулся к Алие. — Какие глаза. Потрясающе. Не бывает таких у людей. Как ты с такими живешь?В этот момент пришедший в себя Джемаль ринулся в новую атаку. На сей раз многим удалось разобрать, что к чему Левой рукой Синельников произвел движение уж и вовсе легкомысленное, будто отгоняя муху, но Джемалова кисть с смертоносным зубом-лезвием отлетела куда-то вверх и в сторону, а правой Синельников сделал что-то наподобие танцевально-приглашающего жеста, вызывающего в памяти ирландскую чечетку Майка Флэтли, вот только вместо развернутых пальцев здесь был страшенный мосластый кулак, в конце изящной траектории с хрустом врезавшийся в лоб Джемаля Кряжистый начальник охраны приподнялся на цыпочки, по его телу прокатилась волна, словно ему вздумалось изобразить не то бандерильера перед ударом, не то вымпел на ветру, у фримена подогнулись колени, и он повалился на бок, а затем на спину. Нож отскочил под ноги зрителям.— Канли закончено, — объявил Синельников. — По моей вере бить лежачего не позволено, а ведь я теперь, как-никак святой отшельник. Что-то, правда, не очень пока выходит…Алия склонилась над упавшим.— Умер?— С какой стати? Минут через пятнадцать очухается, ну, голова денек поболит…Джемаля унесли, Синельников с беспокойством огляделся.— Алия, извини, за компанию, говорят, и жид крестился. и монах женился, все вы тут милые, обаятельные люди, но помирать с вами за компанию я не хочу. Мне обещали воды, и верните мои пистолеты, я пойду. В последний раз советую…Но досоветовать Синельников не успел. Как раз в эту секунду загрохотало. Левая, наружная стена выпустила дымно-щебне-огненные пальцы, пальцы эти мгновенно пронизали все пространство и, врезавшись в противоположную стену, изрыли ее безобразными кратерами, извергнувшими потоки каменного крошева. Попавшихся на пути раскромсало и расшвыряло, кровь и клочья тел брызнули во все стороны; после второго залпа стена пошла осыпающимися дырами и начала проседать, увлекая за собой ближнюю часть треснувшего пола.За эти краткие мгновения Синельников успел на удивление много. После первых же выстрелов, упав как подкошенный, он быстро скользнул в тот тесный тамбур, где его недавно обыскивали — непробиваемую толщину стен этого игольного ушка Владимир машинально отметил еще тогда. Прижимаясь к скале, чтобы не попасть под секущие осколки — по ту сторону скважины тоже бушевал ад, — он подобрал с пола рюкзак и две длинноносых кобуры, потом с тоской обернулся, прислонился затылком к камню и даже зажмурился на несколько секунд, еле слышным шепотом спрашивая сам себя: «Володя, Володя, что ты делаешь?» — бросил рюкзак и, не вставая, перекатился в зал, где в столбах солнечного света, ворвавшегося через проломы, неслись пыль и жалящая колотая мелочь, подцепил бездыханно лежавшую Алию и втащил в укрытие.И вовремя. Стена, подрубленная снаружи еще и по нижнему этажу, рухнула вместе с полом, открыв в горе-провал с рваными краями, в котором, как корень откушенного языка, бессмысленно торчал огрызок перекрытия.Алия пришла в себя. Правая сторона головы и пол-лица были в крови и грязи, но серьезно ее нигде не задело, и оба восхитительных глаза устремились на Синельникова с ясной мыслью.— Наверх, — надтреснутым голосом произнесла она и попыталась приподняться. — Там сзади есть выход…— Лежи смирно, чухонская лопатка, — проворчал Синельников. — Плавленый сыр тебе рекламировать. Ты куда своих парней привела? На каменную стену понадеялась?На это Алия ничего не ответила.— С «апачей» жарят, тридцатимиллиметровыми, с урановыми сердечниками, — продолжил Синельников. — Это хорошо.Алия нехотя разлепила губы.— Что же хорошего?— Да то, что это профилактика, обычный десант. Сардукары давно уже были бы здесь, а это по тепловизору что-то засекли, ну и давай палить. Лиц-то они не видят, поди разбери, кто тут.Вой и грохот оборвались. В тишине был слышен лишь стук падающих камней.— Сейчас пожалуют. Ну, с богом, — Синельников поднялся и что было сил двинул ногой по противоположной стене тамбура.Несмотря на боль и звон в голове, Алия сумела удивиться. Часть скалы неожиданно подалась назад и ухнула куда-то, оставив на уровне пола метровое отверстие в форме модернистского портала, куда с боков двумя струйками тут же потек песок.— Что это? — успела спросить Алия, и сейчас же окружающий мир снова куда-то уплыл от нее.— Потом объясню, — сказал Синельников. — Ты… ах ты господи…Он протолкнул в провал рюкзак, подтащил поближе бесчувственную Алию, влез в дыру и, высунувшись, втянул внутрь фрименскую красавицу; вместе они съехали по каменному желобу куда-то в темноту, прямо на поджидавший их рюкзак. Подхватив девушку, Синельников с кряхтением усадил ее у стены: «Вот кобыла на мою голову…»— Мерзавец, — вдруг едва уловимо отреагировала Алия.— Ага, очнулась, — Синельников включил фонарь, синеватый с краев луч спешно обежал маленькую квадратную комнату с низким потолком.— Где мы?— В нижней кухне, — Синельников продолжал шарить по грубо обработанному базальту. — Все эти съетчи строили по Гануссену, типовой проект, как в египетских гробницах — один выход над другим, книжки читать надо… Эй, эй, не теряй сознания, держись, нам срочно выбираться надо, они, как дыру заметят, первым делом сюда гранату, так что будь любезна, чуть-чуть… Похоже, здесь…Открылся еще какой-то лаз, и дальше Алия уже ничего не помнила, сохранилось лишь смутное ощущение, что она висит на плече Синельникова головой вниз и ногам вперед, и они куда-то идут. * * * Справа, над самым лбом, зажгло и защипало, Алия застонала и подняла веки. Полумрак, прохлада, вокруг вплотную скалы.— Руками не трогай, — предупредил Синельников, сидевший рядом. — На, хлебни водички. Я тут тебе продезинфицировал и шов наложил. Извини, пришлось немного подстричь. До свадьбы заживет, считай, легко отделалась. У тебя не только глаза, у тебя и шея потрясающая. Зачем человеку такая длинная шея?— Оставь мою шею в покое… Что это за место?— А черт его знает, трещина какая-то, метров триста на запад. Дальше нельзя, там тоже орудуют. Будем пока сидеть, как тараканы в щели… Главное, сверху не видно.— Надо уходить.— Сейчас нельзя. Посмотри на время — спутник над нами еще почти час… Десантнички наши рыщут по завалам и уж, наверное, сообразили, кого раздолбали. А сообразив, доложили. Тела не нашли, но убитой тебя точно посчитали. Чем дольше так станут думать, тем лучше для нас. Теперь они улетят, а Муад’Диб пришлет команду, чтобы песок тут просеяли через сито — наша задача между ними проскочить… Спутник уйдет — хорошо, их у твоего братца всего два, — я сползаю посмотрю, как там дела. Давай пока держать военный совет.— Давай, — согласилась Алия, поставив флягу себе на колени. — Что значит «чухонская лопатка»?— Ну ладно, — вздохнул Синельников, — Погорячился. Признаю, был неправ.— Это ругательство имеет сексуальный смысл?— Да нет же. Скорее национальный. Как-нибудь расскажу. Давай ближе к делу. Чухонские, не чухонские, а удирать нам и впрямь надо во все лопатки.— Ты очень странно говоришь. Тебе так нравится моя шея?— Да, шея роскошная. Жаль, мне не двадцать лет. И даже не тридцать. Ладно, оставим анатомию. Сматываться надо. Какие у тебя были планы?Алия отвернулась и опустила глаза.— Я хотела добраться до Бааль-Дахара и там начать переговоры — с Полом и Южной Конфедерацией. Я не хочу покидать Дюну. Мне нужен просто кусок земли. У меня достаточно друзей.Синельников покачал головой с большим сомнением.— Переговоры… Не знаю, какие уж там доводы у тебя, но какие у твоего брата, мы сегодня видели. В натуральную величину. Ты же задела его артистическое самолюбие — парень публично обделался, и век тебе этого не простит. Уж этот мне Атридес, ему бы не престолом владеть, а в агитбригаде выступать — первый был бы человек…— Что такое агитбригада?— Форма народного творчества, подробности позже… Забудь про Бааль-Дахар, хотя завернуть туда, наверное, все-таки придется — патроны, еда, то да се… Но идти надо прямо к Феллаху, в Джайпур. Ты уж поверь, никакого другого выхода у тебя нет.— Там Харконнен.— Здесь тоже. Хорошенький такой Харконнен, с очень милой, как мы сообща выяснили, шеей. Не делай мне таких страшных глаз, не я его тебе в родственники записывал. Дело в другом. Он тебя действительно встретит как родную. Ты теперь не человек, ты вроде как хоругвь, а лучше сказать — ярлык.— Что?— Лэйбл. Ты им стала, когда вышла из дворца в Арракине. Тебя на знамя наклеят, война на носу, она уже началась, а на войне знамя — вещь необходимая. Ты же сестра императора, да еще какая сестра, Феллах мехом внутрь вывернется, лишь бы ты рядом с ним в кадре стояла. А если что-нибудь еще скажешь, так тебе и вовсе цены не будет. Если Фейд что-то вякнет, ему быстро мозги вправят, там есть кому. И никакой другой роли у тебя в этой пьесе нет. Ищи друзей своих среди врагов своих, и ты будешь милосерден и непобедим… Так что впереди гостеприимство и распростертые объятия. Как бы нам только до этих объятий добраться…— Нам?— Ну, я, конечно, летел сюда не совсем для того, чтобы участвовать в ваших разборках, но видишь, как все обернулось — пойдем вместе. Ладно, небольшая заминка. Знаешь, когда я первый раз тебя увидел, ты была такой забавной девчушкой, с косичкой… еще показывала мне приемы с ножом.— Я помню. На тебе был черный плащ, а концы пояса засунуты в карманы. Спасибо. Ты хочешь идти через горы?— Верно, верно, был у меня плащ… Нет, ни через горы, ни через пустыню идти нельзя. Как только они убедятся, что твой труп не торопится объявиться, на нас начнется настоящая охота. Погоня — четыре коня. Уйти не дадут. Придется поступить иначе… Смотри, что у меня есть.Синельников достал и развернул перед Алией большие густо расчерченные листы.— Бог даст, я не ошибаюсь, и такой бумажки больше ни у кого нет. Это Хаммадский коллектор, он начинается километрах в пяти отсюда, и проходит под всей пустыней, до самого юга. Лабиринт сумасшедший, нас там ни одна собака не поймает.В слабом, неверном свете Алия всмотрелась в ломкие шероховатые страницы.— Все какое-то древнее… Ты уверен, что этому чертежу можно доверять?— Да конечно нет. Древнее… Коллектор в десять раз древнее этой схемы, там наверняка такого наворочено, чего ни на одной карте нет. Да вот хоть эти западные тоннели — вот, видишь? Они для нас с тобой важны, но что это за ходы, что за трубы — ни черта понять невозможно. Во всяком случае, технологические колодцы должны быть везде, так что как-нибудь пролезем… Наверняка за давностью и пообвалилось чего, но выбора у нас нет — или эта Мория, или кранты. Сублимата у меня хватит, воду найдем, по пути будем выглядывать и ловить мышек-муад’дибов. Каково, а?Алия фыркнула. Некоторое время они молчали, потом Синельников посмотрел на часы.— Можно. Посиди здесь, вот тебе ствол, двадцать патронов, предохранитель сзади…— Я знаю.— Хорошо, что знаешь. В меня не пальни. Постараюсь побыстрей.Он вернулся минут через сорок.— Ушли. Все заминировали, даже воду, пару фляг я захватил, дольше в их растяжках копаться некогда, пусть Муаддибовы раскопщики там роются, нам надо ноги уносить. Ну, покойница моя дорогая, идти можешь?Алия ответила надменным взором.
Сдвоенное и строенное чавкающее металлическое эхо, сопровождающее каждый шаг, убавленный до минимума свет фонарика, бетонный желоб потолка над головой, серые стены, бесконечный тоннель, под ногами — едва заметный уклон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33