— Чтоб Скотос и демоны забрали их, они догонят адмирала! — крикнул Туризин, крепко сжимая зубец стены. Несколько минут назад он готов был бросить Леймокера в кипящее масло, а теперь сходил с ума из-за того, что дрангариос может быть ранен или даже убит.Но Леймокер знал, что делает. С берега хорошо была видна шапка его светлых волос, и, присмотревшись, можно было разглядеть, как он жестикулирует, отдавая команды. Извернувшись, как змея, трирема обогнула тонущую галеру и ударила носовым тараном ближайшего преследователя. В пробоину хлынула вода, моряки с криками стали прыгать в воду, чтобы уйти от водоворота, который образуется там, где тонет корабль. Ошеломленные мятежники не сумели не только прийти на помощь галере, но и отомстить за нее. Остальные три корабля Бурафоса остановились, как будто Леймокер оказался не только опытным моряком, но и чародеем. Дерзкий маневр дрангариоса вдохнул надежду в его эскадру и поколебал дух его противников. Около двадцати прорвавшихся кораблей прекратили преследование флагмана и бросились в бегство, отступив к пригородам Видессоса на противоположном берегу Бычьего Брода.Для них битва была закончена. Другая часть флота Бурафоса, видя, что ситуация резко изменилась, перешла на сторону победителя и напала на своих бывших соратников.Туризин пустился в пляс. Забыв о своем императорском достоинстве, он хлопал Марка и гонца Зигабеноса по плечам и хохотал, когда они отвечали ему тем же.Десятка полтора кораблей мятежников продолжали, однако, сражаться. Скаурус не удивился, увидев на одном из них вымпел адмирала-предателя. Зная, что битва проиграна, Элизайос Бурафос и преданные ему моряки продолжали драться, чтобы дать возможность спастись остальным. Они бились искусно и яростно, и все же сражение закончилось быстрее, чем ожидал трибун. Белые флаги один за другим стали подниматься на мачтах кораблей мятежников, и вскоре последний капитан Бурафоса сдался на милость победителя.— Потопи их всех! — крикнул Гаврас возбужденно, но через секунду неохотно добавил: — Нет, не делай этого. Они понадобятся мне когда-нибудь в битве против Намдалена. — Он обернулся к Марку: — Я должен думать о будущем, и, черт бы меня побрал, я думаю о нем. Проклятая должность Автократора заставляет меня слишком много думать. — Гаврас вздохнул, вспомнив, как свободен он был в своих помыслах и поступках прежде, пока еще не стал Императором.В Неорезианском порту Император снова повеселел. Порт был заполнен толпами солдат и горожан. Для видессиан победное возвращение Леймокера было зрелищем, которое обидно упустить. Кроме того, солдаты знали, что теперь они наконец смогут лицом к лицу встретиться с Баанесом Ономагулосом: щита, который прикрывал его от них, больше не существовало.Туризин приветливо кивал каждому капитану, сходившему с корабля на берег. Он делал вид, что все они равны перед ним, и не пытался отделить моряков, отплывших с дрангариосом, от бывших мятежников. Последние, зная его вспыльчивый характер, приближались к нему с опаской, но Туризин был так счастлив, что радость победы перевесила злобу на тех, кто изменил ему.Галера Тарона Леймокера подошла к берегу последней из-за полученных в бою повреждений. На обоих бортах недоставало нескольких весел, гребцы, сидевшие на них, погибли; в палубе зияла большая дыра. Солдаты Гавраса радостно приветствовали адмирала, который не обращал на них внимания до тех пор, пока трирема не была пришвартована. Лишь после этого он помахал им рукой и ловко, как юноша, спрыгнул на берег. Толпа приветствовала победителя восторженными воплями и дрангариосу пришлось изрядно попотеть, прежде чем он добрался до Императора. Низко поклонившись, Леймокер сказал:— Я полагаю, мое донесение было доставлено Вашему Величеству своевременно и смогло успокоить вас.Склонившись в поклоне, он едва заметно подмигнул Скаурусу, чего Туризин, к счастью, не заметил. Император густо покраснел и шумно втянул ноздрями воздух. Он уже готов был разразиться проклятиями, но, заметив, что Марк изо всех сил пытается скрыть улыбку, сдержался.— Ты чересчур простодушен, черт бы тебя побрал! — проворчал он, обращаясь к адмиралу. — Я говорил это не один год, запомни.— Это значит, что моя работа закончена и мне пора назад, в камеру? — Дрангариос ответил Туризину шуткой, но прозвучала она, как показалось Скаурусу, не слишком весело.— После страха, который я из-за тебя испытал сегодня, ты, несомненно, заслуживаешь этого. — Глаза Туризина внезапно сверкнули. — Ага, кто же это у нас сегодня в гостях?Два моряка подвели к Императору пленника; им пришлось поддерживать его за руки — вся левая сторона красивого лица была залита кровью. Его сильно ударил камень, выпущенный из пращи.— Тебе лучше было бы остаться в Питиосе, Элизайос, — промолвил Туризин, разглядывая мятежного адмирала.Бурафос гневно посмотрел на Туризина и тряхнул головой, пытаясь прогнать застилавший глаза туман.— Мы держались неплохо, пока этот проклятый камень не уложил меня на палубу. Впрочем, и цель у него была завидная. Найдись подобная на вашем флоте, и мои катапульты бы не промахнулись. — Бурафос плюнул под ноги Тарону Леймокеру.Шутка вышла слабой, но Марк почувствовал уважение к силе духа мятежника, который мог так разговаривать в подобную минуту.— Больше такой возможности тебе не представится, — сказал Туризин.— Знаю. Когда же ты начнешь воевать сам, Гаврас? Ты стравил меня с этим навозным мешком, а потом бросил его на меня. Какой же ты после этого воин?— Такой, что стал повелителем вас обоих, — сурово ответил Туризин и повернулся к морякам. — Отвести его к Кинегиону.Они уже уводили Бурафоса, когда Гаврас, внезапно вспомнив о чем-то, остановил их.— В память о службе, которую ты когда-то сослужил мне, Элизайос, твои земли не будут конфискованы в казну. Кажется, у тебя есть сын?— Да. Это очень щедро с твоей стороны, Гаврас.— Он не был моим врагом и никогда не пытался причинить мне вреда. Твоя голова не будет украшать Майлстоун.— Ты волен делать все, что хочешь. — Бурафос пожал плечами. — Я не слишком забочусь о своей голове после того, как игра проиграна. — Он повернулся к матросам. — Пошли. Полагаю, вы хорошо знаете дорогу.Сопровождаемый стражниками, Бурафос вышел, и шаги его стали намного тверже.— Он умирает с честью, — сказал Марк, — не сумев удержать свои мысли при себе.— Это так, — кивнул Император. — Но лучше бы он жил с честью.Трибун не нашелся с ответом и промолчал.Небольшая кучка зевак глазела на корабль, стоящий у пирса.— Что это там написано на борту? — поинтересовался Гай Филипп. Буквы, покрытые солью, расплылись и выгорели.— «ПОБЕДИТЕЛЬ», — прочел Марк. Старший центурион поджал губы и пробормотал:— Он никогда не заслужит этого названия.«Победитель» качнулся на волне. Более широкий, чем обычные тонкобортные корабли видессиан, он нес широкий квадратный парус, обвисший сейчас из-за отсутствия ветра. С берега видны были банки для гребцов, так что корабль мог а случае необходимости маневрировать.— Это суденышко построено не вчера, что правда, то правда, но оно благополучно доставит нас до Присты, а это главное, — уверил друзей Горгидас, разбиравшийся в кораблях значительно лучше римлян, и придвинул к себе ногой большой кожаный мешок. Марк помогал греку укладывать вещи и знал, что не менее половины его веса составляли свитки, перья, стилос и несколько пакетов сушеных чернил.— Император не теряет драгоценного времени, — заметил трибун. — Прошла всего неделя, как мы одержали победу на море, а ты уже едешь в Аршаум.— Давно пора, — проворчал Ариг, сын Аргуна. — Я уже соскучился по своей горячей лошади.Пикридиос Гуделес еле заметно вздрогнул.— О, больше тебе скучать не придется, ведь лошадь, насколько я знаю, является единственным средством передвижения в степях. Боюсь, что и мне придется снова к ней привыкать. — Он обернулся к Скаурусу: — Новые военные кампании против узурпатора и каздов будут не легкими. Солдаты аршаумов, скорее всего, не сумеют принять участие в первой, но к войне с каздами вполне могут успеть.— Разумеется, — кивнул Марк.Туризин доверял Гуделесу настолько, что решился послать его специальным эмиссаром в Аршаум, и это удивляло римлянина. Он не мог понять причин такого доверия и склонен был думать, что Император просто убирает со сцены потенциального противника. Впрочем, какими бы соображениями ни руководствовался Гаврас, в паре с чиновником он, потакая своей подозрительности, послал военного — Ланкиноса Скилицеза. Скаурус плохо знал этого крепко сложенного человека с жесткими чертами лица и не был уверен, не является ли он братом Скилицеза, погибшего в ночной схватке около года назад. По крайней мере, одно качество свидетельствовало в пользу пригодности Скилицеза для такого поручения — римлянин слышал, как тот разговаривал с Аригом на языке кочевников. Возможно, он вообще специализировался на информации по Пардрайским степям.— Есть еще одна причина для спешки, — вступил в разговор Скилицез. — Прошлой ночью пришли новые донесения из Присты. В степях появился Авшар. Боюсь, он снова набирает солдат, и нам надо опередить его.Марк издал возглас огорчения, и остальные, услышав это известие, разделили его чувства. В глубине души трибун был уверен, что князю-колдуну удалось благополучно улизнуть из Видессоса, но прежде он хоть мог тешить себя надеждой, что тот запутается в собственных кознях.— Ты уверен? — спросил он Скилицеза.Тот твердо кивнул. Он не похож на обычного болтливого видессианина, подумал Марк.— Пусть духи помогут нам встретиться с ним, — Ариг выразительно взмахнул рукой, словно в ней был меч.Марк восхитился его мужеством, но не здравомыслием. Многие выражали подобное желание, но исполнение его не доставило им большой радости.Гай Филипп снял с пояса меч и передал Горгидасу.— Возьми, — сказал он, — если это порождение змеи гуляет на свободе, он может тебе пригодиться.Грек был тронут подарком, хотя и попытался отказаться от него:— У меня нет опыта владения таким оружием. Да и учиться этому мне не хочется.— Все равно возьми его, — настаивал Гай Филипп. — По мне, так хоть в мешок засунь, но возьми обязательно.Старший центурион говорил так, будто наставлял легионера, а не вручал подарок другу, однако настойчивость его была вызвана заботой, и Горгидас понимал это. Он принял меч со словами благодарности и сделал именно то, что посоветовал ему Гай Филипп, — засунул его в мешок.— Очень трогательно, — усмехнулся Гуделес. — Ну, а теперь давайте подсластим прощание.Он вытащил флягу, отпил глоток и передал Скаурусу. Вино было легким. В самый раз для Гуделеса, подумал трибун.С берега на корабль была переброшена доска. Капитан «Победителя», крепкий мужчина средних лет, крикнул:— Эй, ребята, пора уже подниматься на борт! — Он махнул рукой, приглашая их.Ариг покинул землю Видессоса, даже не оглянувшись. Правой рукой он поддерживал саблю, левой — висящий на боку мешок. Скилицез последовал за ним и был столь же невозмутим. Пикридиос Гуделес издал театральный стон, взваливая на спину свой мешок, хотя не похоже было, чтобы тот весил особенно много.— Береги себя, — приказал Гай Филипп Горгидасу, хлопнув его по спине. — У тебя слишком доброе сердце, так не годится, парень.Врач раздраженно фыркнул:— Зато ты набит дерьмом до отказа, даже глаза коричневые.Он крепко обнял обоих римлян, поднял свой мешок и последовал за остальными.— Помни, я собираюсь прочитать то, что ты напишешь о своем путешествии, постарайся, чтобы книга была хорошей, — крикнул ему Марк.— Тебе нечего беспокоиться, Скаурус, ты будешь ее читать, даже если мне придется привязать тебя к столу и тыкать рукописью тебе в лицо. Это достойное наказание за то, что ты напомнил мне о моей читательской аудитории.— Ну, что там, закончили погрузку? Все на борту? — спросил капитан, когда грек поднялся на палубу. — Отчаливаем!Два полуголых матроса втащили на борт доску, еще двое прыгнули на пирс, чтобы перебросить толстые швартовы.— Эй, подождите отчаливать, отплывать, как там это у вас называется!Пирс задрожал под грохочущими подкованными сапогами Виридовикса. На голове кельта был шлем, а за спиной — мешок. Лицо его покраснело и взмокло от пота. Судя по громкому пыхтению, Виридовикс примчался из римской казармы в ужасной спешке.— Что случилось? — в один голос опросили Марк и Гай Филипп, обменявшись тревожными взглядами. Если не считать сражений и любовных похождений, в характере культа не замечалось стремительности.— Ага, так ты все-таки пришел проститься со мной! — крикнул Ариг, спрыгивая на берег.— Нет, дело в другом, — ответил Виридовикс, со вздохом облегчения сбросив свой мешок на доски пирса. — С твоего позволения, я тоже отправлюсь в путешествие.Скуластое лицо кочевника расплылось в улыбке.— Что может быть лучше? Ты наконец попробуешь наш знаменитый кумыс, о котором я столько рассказывал.— Ты что, парень, совсем свихнулся? — Гай Филипп указал пальцем на «Победитель». — Это же корабль. Если ты кое-что забыл, то желудок твой быстро взбодрит твою память.— Я помню, — простонал кельт, вытирая лицо рукавом, — но выбора у меня нет. Или я сажусь на корабль, или мне придется познакомиться с секирой палача. Когда я плыву по морю, мне хочется умереть, но если я останусь, это желание исполнится слишком быстро. От этого я не в восторге.— Секира палача? — спросил Скаурус и перешел на латынь. — Женщина выдала тебя?Поскольку они не называли имен, Ариг и матросы не могли догадаться, о чем идет разговор.— Черт бы побрал проклятую шлюху! — ответил Виридовикс на том же языке. Обычная жизнерадостность покинула его, он был расстроен и рассержен. Уловив блеск в глазах Марка, он добавил: — Мне не нужны твои «я же говорил» и все такое прочее. Ты предупреждал меня и был прав. Будь во мне хоть капля твоей предусмотрительности, я бы не вляпался в эту историю.Это признание открыло трибуну всю глубину огорчения кельта, никогда не устававшего прежде насмехаться над холодностью и расчетливостью скучных римлян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54