Именно нежности и любви ему больше всего не хватало. Он продолжал любить Магду, даже когда красота ее отцвела, потому что она оставалась Магдой-поэтом, Магдой-певицей, Магдой-музыкантом, Магдой-исследователем, увлекалась искусством, музыкой, литературой. Ее исследование «Песни цыган» до сих пор украшало полки лучших книжных магазинов.
Три года тому назад Магда начала исчезать, как будто кто-то безумный и взбалмошный беспощадно вытеснял ее из оболочки. Она умственно деградировала, а потом и физически, стала беспомощной. Перестала вставать с постели без посторонней помощи. В какой-то степени это облегчило уход за ей по крайней мере она перестала бродить по ночам. В самом начале ее болезни Глэкен нашел ее возле дома – она искала кота, умершего еще в 1962 году. С тех пор он стал крепко запирать дверь, отвинтил все регуляторы на плите, чтобы помешать ей «готовить ему завтрак» в два часа ночи.
Бывали у Магды, правда, и проблески сознания. Она могла не помнить, что ела на завтрак и вообще завтракала ли она, но постоянно вспоминала случаи из их совместной жизни тридцати-, сорокалетней давности, причем с такой отчетливостью, словно это было вчера. Но это нисколько не подбодряло Глэкена, напротив, усугубляло его и без того угнетенное состояние.
Непонятно почему.
За долгие годы Глэкен любил много женщин, но при расставании всякий раз испытывал горечь. Он оставался молодым, а они старились и, уходя, ненавидели его. Все без исключения. И вот пришел черед Магды, с которой он собирался состариться вместе в своей, уже начинавшей казаться ему бесконечной жизни. Они прожили восхитительную жизнь. Их любовь была настолько сильна, что ее не могла омрачить даже боль последних нескольких лет, когда Магда заболела. Может быть, все это к лучшему. По крайней мере она не осознает того ужаса, который грозит миру. Только плоть ее останется беззащитной, как и плоть любого человека.
Он заметил, что Магда снова задремала. Теперь день и ночь У нее поменялись местами. Ночью она бодрствовала, а днем спала, и то урывками. И Глэкен постоянно был в напряжении, несмотря на помощь сиделки и Билла. Он глубоко сочувствовал тем, у кого жены стали пациентами Альцгеймера. На лечение уходит уйма денег, но не у всех они есть. Хорошо, если родственники не отказываются помочь, иначе жизнь этих несчастных превратится в сущий кошмар.
Кошмар... Скоро каждый житель земного шара узнает, что такое пребывать в постоянном кошмаре.
Исполненный нежности, он положил Магду на подушку и подоткнул одеяло. Несмотря ни на что, он никогда не разлюбит ее. Она тоже поступила бы так, окажись он на ее месте.
Все утро он колебался, стоит ли сообщать средствам массовой информации то, что ему известно о трещине. Нет, лучше не делать этого. Не привлекать к себе внимания, а то чего доброго его примут за одного из болтунов, предрекающих конец света, и не обратят на его слова никакого внимания. И тогда придется идти более сложным путем.
* * *
Из выпуска новостей Эф-эн-эн:
«На товарных биржах цены резко поднялись, особенно на фьючерсные поставки бобов и апельсинов в октябре. Повышение цен коснулось торговых сделок во всех частях земного шара, что вызвано неопределенностью прогнозов относительно предстоящего сезона вызревания сельскохозяйственных культур».
* * *
Кто-то тронул Ника за руку. Нехотя оторвав взгляд от трещины, он обернулся и увидел перед собой полицейского из оцепления парка.
– Это вы мистер Квинн? – спросил полицейский, стараясь перекричать шум двигателей.
– Да, а в чем дело?
– Тут один священник из толпы сказал, что вы просили его прочесть несколько псалмов.
– Священник? – удивился Ник. – Я никого ни о чем не просил... – И вдруг вспомнил и чуть не рассмеялся полицейскому в лицо. – Ах да, я его жду. Можете привести его сюда?
Полицейский обернулся и махнул кому-то через ограждение. Ник увидел, как от толпы отделился человек и быстрым шагом стал приближаться к нему.
Он пожал руку отцу Биллу, которого видел раза два с тех пор, как вернулся из Северной Каролины. За пять лет, пока скрывался, Билл сильно постарел, и Ник пока не мог к этому привыкнуть. Перед тем как Билл бежал, Ник достиг в общении с ним той степени близости, когда мог называть его просто «Билл». Но после его возвращения снова начал добавлять к имени слово «отец». От Ника не ускользнуло, что Билл снова в облачении священника.
– А я думал, вы с этим покончили. – Ник указал на сутану и воротник.
– Я и сам так думал, но потом решил, что в облачении священника есть своя польза. Особенно когда хочешь, чтобы тебя заметили в толпе.
– А что вы здесь делаете?
Отец Билл улыбнулся.
– Я пришел сюда произнести заклинание, – сказал он, понизив голос, – чтобы закрыть эту штуку.
– Забавно.
С лица Билла исчезла улыбка.
– Нет, Ник, я не шучу. Хотелось бы поближе рассмотреть трещину.
– Да, конечно. Только оставайтесь на платформе. Грунт, похоже, осыпается по краям.
Ведя отца Билла к трещине, Ник не мог справиться с охватившим его волнением. Подумать только – таинственная трещина шириной в двести футов почти у него на задворках! Чудеса, да и только. Когда они с Биллом дошли до ограждения на платформе и заглянули вниз, у отца Билла перехватило дыхание.
– Непостижимо, не правда ли? – спросил Ник. – До сих пор не могу поверить в такую удачу. Ведь все дело в удаче. Пойди я за кофе сегодня утром, когда звонили эти ребята с геологического факультета, трубку мог бы взять кто-то другой и делал бы сейчас контрольные замеры. Главное – в нужное время быть в нужном месте.
Отец Билл не отвечал, словно загипнотизированный трещиной. Это чувство было знакомо Нику. Он заглядывал в пропасть сотни раз, с тех пор как прибыл сюда, но все еще не мог смириться с происходящим – таким противоестественным оно ему казалось.
Это впечатление создавалось стенами. Они были абсолютно отвесны. Просто не верилось, что грунт осыпался. Скорее казалось, что здесь поработал экскаватор: чередующиеся пласты земли и камня с ровными краями среза. Впервые заглянув вниз, он ожидал увидеть нечто вроде перевернутого конуса с дном, заваленным булыжниками. Но дна он так и не разглядел. Трещина была значительно глубже, чем он предполагал. По его расчетам, мили полторы, а то и глубже. И уходила в темноту. Может быть, когда поднимется солнце, удастся что-нибудь рассмотреть, но сейчас все было черным-черно, будто ночью.
Прошлым летом Ник ездил на Гранд-Каньон и до сих пор не помнил, как закружилась голова, когда он впервые остановился на краю пропасти. Такое же ощущение у него вызывали теперь отвесные стены. На дне каньона виднелась полоска воды. Здесь, где струи воздуха затягивало вниз, все тонуло во мраке.
Откуда эти струи? Вначале он никак не мог понять. Но потом догадался, что воздух сначала попадает в углубление в стенах, а потом идет в обратном направлении, поднимаясь вертикально вверх. Вот оно, объяснение. Воздушные потоки не могут идти только вниз. Еще немного – и там для воздуха не останется места.
Ник выпрямился и повернулся к священнику:
– Ну, что вы думаете об этой ямке в песке?
Билл оторвался от созерцания трещины и испуганно посмотрел на Ника:
– Как могла она здесь появиться, Ник?
– Не знаю. Пусть этим займутся геологи. Кстати, уже сейчас многие проводят параллель с геометрическими построениями на английских пшеничных полях. Бульварным газетенкам сегодня будет чем поживиться. Полагаю, в «Лайт» уже тиснули материальчик.
– А что ты думаешь о ее глубине?
– Ничего не могу сказать. Это тоже дело геологов. Сегодня они направили на дно звуковую волну, но безрезультатно.
– Значит, у нее нет дна? – Голос священника почему-то прозвучал хрипло.
Ник рассмеялся:
– Дно, разумеется, есть. Просто эхо от отвесных стен создает помехи для звуковой волны. Геологи оказались в тупике и позвали физиков. Мы могли подождать, пока солнце достигнет зенита, и сделать визуальные измерения, но зачем ждать? У нас есть новейший лазер. Выпущенный им луч отразится от дна и даст нам возможность вычислить расстояние до него с точностью до сантиметра.
Снова устремив взгляд на трещину, отец Билл сказал:
– Один из авторитетных источников утверждает, что трещина бездонна.
– Она, конечно, глубока, но не настолько, как вы себе представляете. – И тут его осенило: – Не тот ли это авторитетный источник, который предсказывал какие-то изменения на небесах?
Отец Билл, кивнул. Ник почувствовал, как на плечи ему легла холодная тяжесть. Он показал рукой на трещину:
– Да? И что дальше? Бездонная, говорите? Но не можете же вы в это верить?
– Я ни за что не поверил бы, что в разгаре весны солнце будет всходить все позже и позже. А ты?
– Да, но...
Бездонная? Но это невероятно. Все на свете имеет верхушку и дно, начало и конец. Такова природа вещей. Другого не дано.
Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел выпускника факультета.
– Можно запускать.
– Отлично. – Он обернулся к отцу Биллу: – Лазер уже установлен. Подождите здесь. Через несколько минут мы определим глубину, какой бы она ни была.
* * *
Некоторое время Билл наблюдал, как Ник идет к хитроумному устройству, установленному на краю трещины на платформе. Билл гордился Ником. Он помнил его девятилетним сиротой, с которым играл в шахматы, давая ему фору, когда тот еще жил в приюте для мальчиков Святого Франциска. Теперь это был зрелый и уверенный в себе человек, по крайней мере в том, что касалось физики. Билл не знал, как чувствовал себя Ник в социальном смысле. Знал только, что Ник болезненно относился к своей внешности – на голове у него были шрамы от жестоких побоев в детстве, а на лице – следы от прыщей. Билл, правда, знал мужчин более уродливых, которые женились и жили счастливо до конца дней своих. Он надеялся, что то же самое в конечном счете ожидает и Ника. Он снова посмотрел в зияющую пропасть. Как там у Ницше? «Если ты смотришь в бездну, она тоже смотрит на тебя». Именно это он сейчас и чувствовал. Он как будто заглядывал в бездну, которая была в нем самом. Эта бездна манила к себе глубиной, полной страхов, тайн и хаоса. На мгновение его охватила безумная мысль: шагнуть в пропасть и лететь, лететь... Если она и в самом деле бездонна, как утверждает Глэкен, он будет падать вечно. Подумать только, какие чудеса откроются его взору. Что он найдет там? Самого себя? Бесконечное движение по пути самопознания? Просто невероятно. Кто в силах от этого отказаться?
– Осторожнее, святой отец!
Чей-то голос вывел его из задумчивости. И к своему ужасу он обнаружил, что сидит на перилах платформы и готов перекинуть за ограду другую ногу. Бездна по-прежнему зияла внизу. Судорожным рывком он перекинул тело обратно на платформу и опустился на корточки, весь в поту, дрожащий и задыхающийся. Подняв глаза, он заметил, что на него смотрит один из рабочих.
– Все в порядке, отец?
– Через минуту буду в порядке.
– Не хочу вас пугать, но ограда может не выдержать ваших габаритов, хотя мы делали ее на совесть. Понимаете?
Билл кивнул, поднимаясь на дрожащих ногах:
– Понимаю. Спасибо, что предупредили.
Ты заслужил гораздо большую благодарность, чем думаешь.
Рабочий помахал рукой и ушел, оставив Билла одного на платформе. Билл постарался взять себя в руки и отошел подальше от края.
Что случилось с ним минуту назад? Почему он сидел на ограде? Неужели действительно готов был шагнуть в пропасть? О чем думал в эти мгновения?
И думал ли вообще? Скорее, действия его были импульсивными. Но что послужило причиной этого безумного желания? Сама пропасть?
Билл поежился. Да, шагнуть в бездну – не самая удачная мысль. Он опять посмотрел на трещину. Она была совсем близко. Теперь он мог наблюдать за дальнейшим развитием событий из дома Глэкена или по телевизору. Он огляделся и увидел, что к нему приближается Ник. Он был явно чем-то расстроен.
– Что-нибудь не так, Ник?
– Технические неполадки, как обычно говорят на телевидении. Мы все исправим за несколько минут.
Билл увидел у него на губе капельки пота.
– Ваши надежды не оправдались? Вы не смогли снять нужных показаний, не так ли?
– Мы вообще не сняли никаких показаний. Вспышка в приемнике сигналов, и все.
Билл с облегчением вздохнул. Ему так хотелось, чтобы Ник обнаружил дно трещины, а Глэкен хотя бы раз в жизни ошибся. Не злоба или зависть двигали им. Просто ему было досадно, что все предсказания Глэкена сбываются. Даже самые страшные. Ошибись Глэкен хоть раз, у Билла прошла бы бессонница.
И вдруг от внезапной догадки по телу забегали мурашки. Чувства облегчения как не бывало.
– Погоди, Ник, ты сказал, что не принял никакого сигнала. Значит, пропасть и в самом деле бездонная.
– Она не бездонная, святой отец.
– Но вы ведь могли не получить сигнала именно по этой причине?
– В общем, да. Но такое могло произойти по целому ряду причин. Тому есть множество объяснений.
– Но одна из возможных причин – это то, что пущенному вами лучу не от чего бы до оттолкнуться, и он остался там на всегда. Я правильно рассуждаю?
Ник тяжело вздохнул.
– Да, вы правы. – В голосе его вдруг появились нотки усталости. – Но трещина не бездонна. Она не может быть бездонной. Такого в природе не бывает.
Один из выпускников, держа в руках какую-то распечатку с зелеными полосами, бросился к Нику. По выражению лица Ника Билл догадался, что тот недоволен.
– Сделайте еще раз. И не допускайте больше ошибок. – Он вернул листок студенту.
– Мы и не допускали. – В голосе студента зазвучала обида. – Все проверено. Излучатель и приемник работают нормально.
Ник помахал в воздухе распечаткой:
– Что-то все-таки не так.
– Может быть, луч чем-то поглощен?
– "Поглощен", – медленно повторил Ник. Казалось, в голову ему пришла какая-то идея. – Нужно посмотреть еще в одном месте. – Он повернулся к отцу Биллу: – Я буду какое-то время неподалеку отсюда, святой отец. Мы справимся с этим. – Он подмигнул Биллу и ушел.
Билл вернулся на квартиру в полдень, чтобы освежиться и передохнуть, перед тем как Ник начнет свое погружение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57