— В таком случае нам, разумеется, нечего и спорить по этому поводу, — согласилась Аме.— Конечно, вы правы, — проговорила леди Изабелла с нотками тонкой иронии в голосе.Затем она бросила быстрый взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, и вскрикнула:— Боже мой, уже почти полдень, а я все еще не одета!Ведь Леонард будет ждать, чтобы сделать мне прическу.Воистину, время летит слишком быстро.Она встала с кресла, говоря это, а затем, все еще сжимая в руках карточки с приглашениями, поспешно вышла из комнаты, оставляя после себя тонкий аромат чудесных экзотических духов. Хьюго открыл дверь перед леди Изабеллой, а когда она вышла, вновь прикрыл ее.Когда он закрывал дверь, то заметил, что Изабелла обронила свой носовой платок — крошечный квадратик, обшитый по краю кружевами; в уголке этого платка были вышиты инициалы Изабеллы Беррингтон, а под ними — корона.Хьюго тотчас поднял его с пола и несколько секунд смотрел на этот кусочек батиста. Затем пальцы Хьюго медленно сомкнулись, сжимая платок леди Изабеллы.Внезапно вид у него стал смущенным: он совсем забыл о том, что Аме все время оставалась в комнате, примостившись на подлокотнике кресла и устремив на него взгляд.— Леди Изабелла обронила свой носовой платок, — без особой нужды сообщил он девушке.— Вы любите ее! — тихо воскликнула Аме.Хьюго замер на месте; кровь у него прилила к лицу и предательским румянцем выступила на щеках.— Что вы имеете в виду? — запинаясь, спросил он.— Вы любите ее, — повторила девушка. — Я догадалась об этом еще несколько дней назад, когда заметила, как вы смотрите на нее; и теперь вот, минуту назад, когда вы подняли с пола ее платок, у меня появилась полная уверенность в этом.— Но вы ведь не расскажете об этом? — прервал ее Хьюго. — Вы ничего не скажите ей?— Ну конечно же, нет, — успокоила его Аме. — Это ваша тайна.Хьюго тяжело вздохнул.— Я влюбился в нее с первого взгляда, — признался он, — но об этом никто и никогда не узнает.— Леди Изабелла могла бы гордиться и радоваться тому, что ее полюбил такой человек, как вы, месье Хьюго, — тихо проговорила девушка.— Вы говорите, она могла бы гордиться! — Хьюго глухо рассмеялся. — Гордиться! — повторил он еще раз. — А известно ли вам ее отношение к этому? Ведь есть десятки, да что там десятки — сотни мужчин, влюбленных в эту женщину. Причем мужчин богатых и обладающих властью. Всем известно, что в прошлом году она отказала герцогу Севильскому, маркизу Ставерлейскому и Ричарду Ядлею, тому самому, который является наследником миллионов старого Ядлея. Я глубоко убежден в том, что полюбить ее — значит стать предметом всеобщих шуток, чем-то вроде того, о чем пишут в бесчисленных памфлетах, которые распространяются сейчас по Парижу.— Не думаю, что любовь когда-нибудь может стать предметом для шуток, — ответила Аме. — Я считаю, что леди Изабелла никогда не позволила бы себе посмеяться над вами.— А я никогда и не рискнул бы открыться ей, — проговорил Хьюго. — И вы обязательно должны обещать мне, поклясться всем святым, что существует для вас на этом свете — что никогда даже не намекнете ей об этом.— Я обещаю, — ответила Аме, — хотя мне кажется, месье Хьюго, что вы совершенно не понимаете, как леди Изабелла несчастна. Она нуждается в любви и не может найти того, кто был бы ей мил. Вполне возможно, что именно в вашей любви она и нуждается более всего, хотя сама этого не знает.— В моей любви! — Хьюго вновь рассмеялся. — А что, интересно, я мог бы предложить ей? За исключением того жалованья, которое мне платит его светлость, у меня больше нет ни пенни. Отец мой застрелился после того, как проиграл громадную сумму, исчисляемую в сто тысяч фунтов стерлингов. Да, конечно, вы не знаете имени своего отца, но хочу заверить вас, Аме, что гораздо лучше оставаться круглым сиротой, чем знать, что ты являешься сыном мота и прожигателя жизни, чья безрассудная страсть к картам превратила его в безответственного субъекта, которого не волновало даже будущее его семьи.— Бедный месье Хьюго, как вы, должно быть, страдали все эти годы, — проговорила Аме.— Не так сильно, как мог бы, — ответил Хьюго. — Это правда, я действительно вынужден был отказаться от многого интересного и любопытного в своей жизни, доступного для людей моего возраста и моего положения, но во многих других отношениях я оказался в гораздо более выгодном положении, чем они. Меня никто не мог оторвать от моих книг, я получил образование сначала в школе, а затем в университете, и в результате мои занятия принесли мне счастье. И вот, наверное, потому, что я так сильно ценил эти вещи, боги, которые любят посмеяться над людьми, привели в мою жизнь Изабеллу, дабы показать, что на самом деле я такой же, как и большинство моих непутевых друзей.— Вам ни в коем случае нельзя терять надежды, — успокоила его девушка.— Видите ли, я никак не могу потерять то, чего у меня никогда не было, — ответил Хьюго. — Я вполне удовлетворен тем, что могу поклоняться Изабелле хотя бы издали; ловить каждое слово, сказанное ею, каждое ее движение, а потом, когда мы расстаемся, я могу вспоминать все так же ясно, как будто это происходит перед моими глазами снова и снова.— Иногда Изабелла рассказывает мне, — продолжал Хьюго, — как она провела свое утро, и я благодарю небо за то, что в эти редкие моменты могу оказаться хоть в чем-то полезным для нее. Посочувствуйте мне, Аме, потому что, будучи педантом по складу своего характера, я попался в расставленный мною же капкан. Я считал, что книги и учение, ум вполне достаточны для жизни, а теперь вижу, как я ничтожен, как ошибался.— Это не правда, — возразила ему девушка, — так как из-за своей рассудительности вы вполне научились владеть собой. Вы можете страдать, но по крайней мере в состоянии сдерживать свои чувства. Вы при любых сложившихся обстоятельствах можете владеть собой — даже в такой ситуации, когда менее разумный или более легкомысленный человек потеряет надежду.Вместо ответа Хьюго сел в кресло и закрыл лицо руками. Затем проговорил:— Не заставляйте меня поверить в то, что еще есть надежда, — взмолился он. — Может быть, я и глупец, но не такой уж безнадежный, как вы, наверное, думаете. И хорошо знаю, какова правда. За это время я хорошо изучил характер Изабеллы. Моя персона может рассматриваться в качестве претендента на ее руку приблизительно с такими же шансами, как кандидатура какого-нибудь захудалого факельщика с парижской мостовой.Закончив говорить, Хьюго глубоко вздохнул и вдруг почувствовал, как волна страдания захлестнула его, словно приливом; а потом он ощутил мягкое прикосновение руки к своему плечу и услышал голос, в котором чувствовалось волнение, охватившее девушку.— И я испытываю такие же чувства; так что мы, по крайней мере, вместе: вы и я в этом диком обществе.Хьюго взял руку девушки и поднес ее к своим губам; и прежде чем успел подняться и открыть ей дверь, девушка выскользнула из комнаты, и секретарь герцога Мелинкортского остался один.Как это необычно, думал Хьюго Уолтхем немного позже в этот же день, какое успокоение принесла ему эта юная девушка. Его любовь к Изабелле так долго томила его сердце, что он почти уже забыл, что жизнь возможна и без боли в душе; а еще из-за того, что он поделился своей тайной с кем-то и что страдает не в одиночестве.У Хьюго стало так легко на сердце, как не было уже в течение многих лет. А может быть, частично умиротворение пришло к нему и вследствие того, что в эти дни Изабелла стала относиться к нему гораздо сердечнее, чем когда-либо.Хьюго всегда подозревал, что леди Изабелле он кажется очень скучным человеком; и вот этим вечером, когда они вдвоем шли к карете, которая должна была доставить их в дом принца де Фремона, леди Изабелла взяла его под руку и проговорила:— Как я рада, что вы, Хьюго, поедете сегодня вместе с нами. Ведь это так глупо с вашей стороны все вечера просиживать в нашем особняке, складывая числа в столбик, а слова — в строчки скучных казенных писем.— Но кто-то должен их писать, — улыбнулся Хьюго, ощущая, как трудно ему сдерживать свои чувства, когда услышал, что Изабелла рада его присутствию.Аме совершенно не скрывала своей радости по поводу того, что и этот вечер она проведет вместе с герцогом.Сегодня она была одета в новое платье бледно-зеленого цвета — цвета почек на деревьях весной; единственным украшением был букетик подснежников, приколотый к груди. Оно чрезвычайно шло девушке, и герцог решил, что это платье — одно из лучших творений мадам Бертин.— Сегодня вечером мы все такие элегантные, — сказала Аме, когда они уже сели в карету и тронулись в путь. — Ваш камзол, монсеньор, не такой нарядный, как тот, что был расшит золотом, но я не уверена, что вы выглядели лучше, чем в этом.— Аме, если вы будете говорить мне столько комплиментов, я неминуемо превращусь в самодовольного фата, — шутливо предостерег девушку герцог.— И все-таки, как мне хотелось бы ехать сейчас не на очередной прием, а в лес, — продолжала девушка, — в наш маленький дом в самой чаще леса. Вы ведь обещали, монсеньор, что в субботу мы отправимся туда.— Да, обещал, — согласился герцог.— Тогда мне остается только предположить, что вы, Себастьян, совершенно забыли о приглашении на пикник к принцессе де Полиньяк, — упрекнула герцога леди Изабелла.— Нет, — возразил ей его светлость, — я отлично помню о нем; и тем не менее мы отправимся в наш лесной дом.— Себастьян, вы безнадежны, — воскликнула леди Изабелла. — Что касается этого домика в лесу, могу представить себе, сколько сплетен поползет на сей счет.— С какой стати? О чем они могли бы сплетничать? — удивилась девушка. — Что можно вменить в вину человеку, пожелавшему иметь дом, в котором он имел бы возможность спокойно уединиться и провести время в умиротворении?Герцог обменялся взглядами с леди Изабеллой, и та подчинилась команде, переданной взглядом.— И в самом деле, им нечего будет сказать, — проговорила леди Изабелла, — кроме того, что вы пренебрегаете своими обязанностями перед обществом. Но на самом деле это ведь не имеет никакого значения для нас.— Разумеется, не имеет, — согласилась девушка. — Думаю, что в глубине души у меня, скорее всего, нет ни малейшей склонности вести светский образ жизни. Ведь каждый следующий бал практически ничем не отличается от всех предыдущих. Если признаться честно, чего я в действительности с нетерпением жду на всех этих балах, так это обратной поездки домой вместе с вами, монсеньор.Герцог ничего не сказал, но удивительнее всего было то, что леди Изабелла не стала выговаривать Аме за то, что она игнорирует ее и Хьюго, которые тоже присутствовали в карете во время всех этих поездок.Для разговоров уже не было времени, так как до особняка принца де Фремона было рукой подать, и их экипаж уже въезжал во двор. Дом оказался весьма внушительной постройки, а на дворе выстроилось множество лакеев, которые должны были помогать гостям выходить из экипажей.Войдя в парадную дверь, увидели перед собой широкую лестницу, изгибом поднимающуюся вверх, к залам для приемов на втором этаже. Там уже находились гости, которые приехали несколько раньше. Дамы, Хьюго и герцог Мелинкортский поднялись по лестнице, где, сверкая бриллиантами, стояла принцесса де Фремон, приветствующая приглашенных на званый вечер.Герцог полагал, что хозяйка дома окажется много старше, но, увидев ее, пришел к выводу, что она выглядит намного моложе своего супруга. Принцесса была изысканно одета; причесывал ее подлинный художник, но, когда его светлость целовал хозяйке руку, ему показалось, что у нее болезненный вид.Она была очень худа, под глазами — морщинки. Тем не менее принцесса одарила герцога очаровательной улыбкой и учтиво приветствовала его:— Рада встретить вас в своем доме, ваша светлость.Муж рассказывал мне о вас.В этой женщине было что-то знакомое, отчего герцог Мелинкортский испытал смущение, будто она напоминает ему кого-то, с кем он уже встречался раньше, но в первый момент его светлость так и не смог вспомнить, кого именно.— С вашей стороны было очень любезно пригласить нас сюда сегодня вечером, мадам, — произнес он официальную благодарность за приглашение. — Разрешите, Ваше Высочество, представить вам мою кузину, леди Изабеллу Беррингтон, мою подопечную, мисс Корт, и моего кузена, господина Хьюго Уолтхема.— Я восхищаюсь леди Изабеллой уже долгое время, — сказала принцесса, — а эта девушка, конечно же, та красавица, о которой говорит весь Париж.Леди Изабелла и Аме присели в глубоком реверансе;Хьюго поцеловал принцессе руку, а затем они все вместе двинулись в глубь комнаты, чтобы приветствовать принца, у которого в этот вечер вид был еще более сардоническим, чем накануне, — казалось, что его нависшие брови окончательно сомкнулись над крючковатым носом.Но герцог решил для себя быть в этот вечер подчеркнуто дружественным, и буквально через несколько минут беседы с принцем де Фремоном лицо у того приняло гораздо более добродушное выражение. Принц даже посмеялся какому-то остроумному замечанию и сказал комплимент леди Изабелле.Каждый вопрос, который герцог выяснял у принца, подтверждал то, что он уже слышал вчера, а именно: принц де Фремон определяет всю внешнюю политику Франции. Он и его супруга лишь недавно заняли видное положение в придворных кругах. Но в отличие от подавляющего большинства остальных придворных фаворитов, эту чету король представлял королеве, а не наоборот, как бывало раньше. Как утверждали слухи, Мария-Антуанетта прониклась внезапной симпатией к принцессе де Фремон и выделила ее из остальной массы придворных, уделяя внимание и выказывая особые знаки расположения.Чета де Фремон извлекла максимальную пользу из того выгодного положения, которое им посчастливилось занять. Едва ли кто-либо успел понять, что же происходит при дворе, как принцесса была назначена придворной дамой, а принц заседал в Совете по внешней политике.Людовик XVI назначил принца советником по внешней политике, и хотя многие потом говорили, что граф де Вержне испытывает зависть, однако ни у кого не было сомнений в том, что у министра иностранных дел не хватало власти, чтобы убрать принца с поста, которого тот добился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44