Тарина не представляла себе в точности, что означает, если мужчина платит за ее платья. В одном она была уверена — маркиз ставит ее на одну доску с леди Миллисент. Он предполагает, что у нее есть любовник, каковым он сам был для леди Миллисент!
— Если я ошибся, прошу меня простить, — извиняющимся тоном произнес маркиз.
Его голос утратил и цинизм, и требовательность, которые он еще так недавно позволял себе в разговоре с Тариной.
— Разумеется, вы ошиблись! — с негодованием подтвердила девушка. — Более того — я нахожу оскорбительным и унизительным то, что вы осмелились так думать обо мне!
— А вы не задавались вопросом — каким образом вам так легко удалось проникнуть в мои мысли? — неожиданно спросил маркиз. — И почему я, в свою очередь, без труда читаю ваши мысли?
Тарина молчала. После некоторой паузы маркиз ответил себе сам:
— Теперь вы поняли, почему я спросил, что же теперь с нами будет? Не можем же мы просто взять и разойтись, когда между нами уже обнаружилось так много общего и, без сомнения, обнаружится еще больше, если мы продолжим наши отношения!
— Не будем говорить об этом, — попросила Тарина.
— Но что же мне делать? — требовательным тоном поинтересовался маркиз.
Не раздумывая, Тарина произнесла первое, что ей пришло в голову: — Вы пригласили Бе… леди Брэдуэлл в это путешествие… Она считает, что вы поступили так потому, что намереваетесь жениться на ней.
— Жениться на ней? — переспросил маркиз.
В его голосе слышалось такое неподдельное изумление, что Тарина, в свою очередь, удивленно посмотрела на него.
Наконец, осознав смысл сказанного, она вскрикнула от ужаса:
— Что вы хотите сказать? Неужели вы намеревались?..
Она была не в силах продолжать. Безжалостная действительность вторглась в наивные представления девушки о жизни, и в мгновение ока они были разрушены.
Тарине уже не требовались слова маркиза для подтверждения своей догадки. Она поняла, что он собирался стать любовником Бетти и только присутствие на яхте леди Миллисент нарушило его планы.
«Но ведь Бетти не могла так поступить!» — в отчаянии убеждала себя Тарина.
Однако ей припомнилось, в каких выражениях Бетти говорила о маркизе. Да, сомнений быть не могло — кузина ни единым словом не обмолвилась о том, что собирается выйти замуж за маркиза.
— Но это невозможно! — воскликнула Тарина, пораженная тем, что вдруг так ясно представилось ей. — Это дурно, безнравственно! Она никогда бы так не сделала…
— Я уже говорил вам, — мягко произнес маркиз, — что в мои намерения вовсе не входило шокировать вас.
— И все же я шокирована! — задыхаясь, произнесла Тарина. — Да, прежде чем я ступила на борт вашей яхты, я ничего не знала о светской жизни, но теперь… Однако у меня есть чувство собственного достоинства, и никто никогда не отнимет его у меня!
Она дрожала. Ее переполняли противоречивые чувства, и казалось, вот-вот из глаз девушки хлынут потоки слез.
В одно мгновение ее наивность, грезы юности были грубо попраны. Она словно разом повзрослела.
Тарине казалось, что она в одночасье очутилась в чуждом, пугающем мире, которого она не понимала и который наводил на нее ужас.
Маркиз каким-то внутренним чутьем догадался, о чем она думает. Взяв ее руку в свои, он мягко сказал:
— Простите меня. Мне вовсе не хотелось расстраивать вас. Я вел себя как эгоист, думал только о себе. Но в одном вы правы — я даже представить себе не мог, что вы так чисты и наивны.
— О нет, теперь уже нет! — дрожащим голосом произнесла Тарина.
— Я ведь уже не раз говорил вам — смотрите на звезды, а не на их искаженное отражение.
— Именно это я и пыталась сделать. Но теперь, когда я знаю, сколько на свете дурного, звезды потеряли для меня свое былое очарование.
Маркиз сжал ее руку:
— Мне кажется, вы не очень внимательно изучали мои картины. Ведь в них принца всегда преследуют злые духи, и только в последний момент ему удается спастись благодаря вмешательству святой девы.
Тарина молчала.
Она понимала, что маркиз говорит ей. Конечно, это нехорошо, что он держит ее руку, но почему-то ей вовсе не хотелось освободить ее.
Мир, полный пугающих загадок, внезапно открылся перед Тариной — недаром она обладала «проницательностью», как говорил ее отец, — и о существовании этого мира она до сих пор даже не подозревала.
Перед ней вдруг возник образ леди Миллисент, ее темные, чуть раскосые глаза, рот, искривленный в соблазнительной улыбке, манера двигаться, делавшая ее так похожей на змею-искусительницу.
Маркиз не сказал этого прямо, но Тарина догадалась сама — леди Миллисент была искушением, перед которым он был не в силах устоять.
Тем не менее миледи покинула яхту, и сердце маркиза вовсе не было разбито.
— Мне кажется, — произнес маркиз, внезапно вторгаясь в ход мыслей Тарины, — что вы и есть та самая святая дева, которая послана мне судьбой. Именно вы призваны помочь мне преодолеть все дьявольские искушения и вновь вернуться на путь добродетели.
В его голосе чувствовались искренние нотки, и Тарина рискнула поднять голову и взглянуть на него, чтобы убедиться, что он не шутит.
— Но у меня нет никакого права вторгаться в вашу жизнь, — тихим голосом возразила она. — Ваша жизнь принадлежит только вам, и только вы сами можете изменить ее…
Маркиз покачал головой:
— Вы ошибаетесь. В жизни каждого мужчины есть женщина, которая вдохновляет и ведет его, подобно звезде. И если в поисках этой путеводной звезды он порой сбивается с истинного пути и может пасть жертвой искушений, грехи в конце концов простятся ему.
— Кем же?
— Думаю, следовало бы ответить «Богом», — серьезно сказал маркиз, — но в данном случае я прошу прощения у вас, Тарина.
— За что же? За то, что вы хотели мне предложить?
— Нет, за те сомнения, что я невольно заронил в вашу душу. Если бы я заранее знал, какая вы на самом деле, я бы скорее дал отрубить себе правую руку, чем позволил бы осквернить существо столь чистое и непорочное.
Теперь слова и тон маркиза разительно отличались от той манеры, в какой он до этого говорил с Тариной. Она взглянула на него с удивлением, а он вдруг спросил:
— Не правда ли, вас еще никто ни разу не целовал?
— Конечно, нет! — с негодованием отвергла такое предположение Тарина, снова отворачиваясь от маркиза.
Ей бы следовало отнять свою руку, но он не отпускал ее.
— Я так и думал, — сказал маркиз. — Давайте начнем сначала. Предоставьте все мне. Я сумею найти способ устроить так, чтобы нам не разлучаться, хотя, должен признаться, в настоящий момент мне ничего не приходит в голову.
— А как же леди Брэдуэлл?
Наступило молчание. После некоторой паузы маркиз тихо сказал:
— Давайте раз и навсегда внесем ясность в этот вопрос — я слишком долго был холостяком и не намерен менять свое положение.
«Как будет разочарована Бетти!» — подумала Тарина, но, увы, она понимала, что не в силах что-либо предпринять.
Однако оставалась еще одна опасность. Тарина боялась, что на обратном пути Бетти может пойти по стопам леди Миллисент.
И тут же уверила себя, что это невозможно.
Нет, Бетти вовсе не такая! Конечно, она упоминала о неком парижском графе и итальянском князе, но почему-то Тарина была уверена, что ни один из них не был ее любовником.
Возможно, она флиртовала с ними, что было вполне объяснимо — ведь Бетти такая хорошенькая! Правда, в глазах ее отца даже такое поведение было предосудительным для замужней женщины, с сожалением призналась себе Тарина.
Она чувствовала себя маленьким ребенком, заблудившимся в лесу и внезапно оказавшимся без поддержки родных и друзей.
Вот почему она судорожно ухватилась за руку маркиза, ища в нем защиты от бушующего моря взрослой жизни.
— Мне так страшно! Я не понимаю, что со мной творится…
У нее перехватило дыхание. Но маркиз догадался, что хотела сказать девушка. Ласково взглянув на нее, он тихо произнес:
— Предоставьте все мне. Я сумею найти выход! Вы должны мне верить!
«А ведь еще недавно я считала, что этому человеку нельзя доверять!» — молнией промелькнула мысль, но почему-то сейчас, сидя рядом с маркизом и держа его за руку, Тарина верила ему.
Словно некие таинственные токи передавались от одного к другому и пронизывали все существо Тарины.
Взглянув на маркиза, она поняла, что он чувствует то же, что и она. А раз так, решила про себя девушка, она не могла ему не верить.
Он наверняка найдет выход! Он сумеет сделать так, что ей не о чем будет тревожиться…
И, словно отвечая на ее мысли, маркиз тихо произнес:
— Все будет хорошо, поверьте мне!
— Я вам верю, — запинаясь, сказала Тарина. — Но мне так страшно… Теперь, после смерти отца, я совсем одна на свете…
— Сейчас мы вернемся на яхту, — продолжал маркиз спокойным тоном. — Приходите и смотрите на мои картины, как только вам захочется. С их помощью я постараюсь сказать вам то, что пока не умею выразить словами.
Тарина глубоко вздохнула, но на этот раз с облегчением.
Ей вдруг пришло в голову, что если бы сейчас маркиз заключил ее в объятия и прижал к сердцу, она чувствовала бы себя в полной безопасности.
И в ту же секунду таинственные флюиды пронизали все ее существо и передались маркизу через их сплетенные руки.
Новое чувство теснило грудь Тарины, наполняло новым смыслом биение ее растревоженного сердца.
Вот впереди показался причал Восточного отеля. И только в это мгновение Тарина поняла, что за новое чувство овладело ею… Это была любовь!
Оно пришло внезапно, когда девушка меньше всего ожидала этого, и захватило ее всю. Отныне вся жизнь Тарины будет подчинена этому сладостному чувству…
Утром за завтраком маркиз не появился. На вопрос Бетти: «Что с ним?» — один из стюардов объяснил, что его светлость приказал подать себе завтрак в каюту.
Это показалось Бетти очень непохожим на маркиза и потому забавным, и она с улыбкой взглянула через стол на Гарри Прествуда, ожидая, что и его насмешила эта прихоть друга.
Однако вопреки ее ожиданиям в этот момент Гарри смотрел не на нее, а на лодки, которые проплывали мимо яхты, причем так пристально, как будто никогда в жизни не видел ничего более интересного. С тех пор как яхта пришвартовалась в Бангкоке, трапеза обычно проходила на открытом воздухе, на корме, где над палубой был натянут тент для защиты от палящего солнца.
Хотя Бетти порой тоже с любопытством наблюдала за суденышками, сновавшими по реке, сейчас ее почему-то раздосадовало то обстоятельство, что какие-то лодки привлекали Гарри больше, чем она
Та завтраком сидели только они двое. Неожиданно Бетти со стуком опустила на стол вилку и нож негромко позвала:
— Гарри!
Не поворачивая головы, он бросил короткое:
— Да?
— Что случилось?
— А почему вы решили, что что-то случилось?
— Но я же вижу! С тех пор как мы прибыли в Бангкок, а вернее сказать, даже раньше, вы как будто избегаете меня. В чем я провинилась, что я такого сказала или сделала, что вы на меня обиделись?
— Ничего подобного.
— Но я же вижу, что с вами что-то произошло.
— Мне не хотелось бы говорить об этом.
— А я настаиваю! — не сдавалась Бетти. — Пока мы плыли по Средиземному морю, Суэцкому каналу и Красному морю, мы с вами прекрасно ладили — или по крайней мере мне так казалось. И вдруг вас словно подменили.
Гарри упорно хранил молчание, и через некоторое время Бетти, потеряв терпение, воскликнула:
— Прошу вас, объясните мне, в чем дело. Меня это очень беспокоит, я прямо сама не своя.
Только после этих слов Бетти Гарри повернул наконец голову от реки и, взглянув на нее, спросил:
— Это правда?
— Ну конечно, правда! Как вы можете быть таким… жестоким?
Голос Бетти дрогнул. Неожиданно Гарри встал из-за стола и сказал:
— Мне надо поговорить с вами, но только не здесь.
— Тогда где же?
— Там, где нам никто не помешает. Бросив быстрый взгляд на берег, он неожиданно предложил:
— Пойдемте со мной, только, ради Бога, скорее, пока Лорейны не спустились к завтраку.
Бетти с изумлением уставилась на него:
— Как, прямо так, не переодеваясь?
— Мы ненадолго пройдем в сад, так что шляпа вам не понадобится.
Тон, которым Гарри произнес эти слова, не допускал никаких возражений, и Бетти не стала перечить, а молча повиновалась.
Вслед за Гарри она миновала палубу и по трапу спустилась на пристань.
Пристань упиралась в ворота, за которыми начинался сад, принадлежавший Восточному отелю.
Открыв ворота, Гарри пропустил Бетти вперед. В этот ранний час в саду не было ни души.
Они двинулись по тенистой дорожке к уединенному месту среди цветущих кустарников и высоких деревьев. Можно было поручиться, что здесь их не заметит никто из случайных прохожих, разве что кто-нибудь специально придет сюда же.
Посреди зарослей кустарника стояла деревянная скамеечка. Бетти села на нее, а рядом разместился Гарри.
Ей показалось, что он сел не так близко, как мог бы, и она вопросительно посмотрела на своего спутника.
Но он, ничего не объясняя и все так же упорно, как на яхте, избегая Бетти, не сводил взгляда с реки.
— Так в чем же дело, Гарри? — спросила наконец Бетти.
— А вы не знаете?
— Не имею ни малейшего представления.
Он глубоко вздохнул:
— Я отправляюсь на родину с первым же судном или по суше.
Гарри говорил резко и отрывисто. Бетти с недоумением уставилась на него.
— Но почему? — спросила она. — Что случилось?
— Мне казалось, что вы и сами догадываетесь.
— Нет, я ничего не понимаю! Почему вы так изменились? О Гарри, в чем я провинилась перед вами?
Это был крик ребенка, которого незаслуженно обидели. Гарри обернулся к Бетти:
— Ради всего святого, дорогая, не говорите со мной так! Я этого не вынесу…
Бетти все еще с недоумением смотрела на него, а Гарри продолжал:
— Я люблю вас! Мне казалось, что вы сами могли бы догадаться… И если вы думаете, что я смогу как ни в чем не бывало плыть вместе с вами на «Морской сирене» и не сойти с ума или не выброситься за борт, вы глубоко заблуждаетесь!
— Так вот в чем, оказывается, дело! — воскликнула Бетти с восторгом. — Но почему же вы раньше мне не сказали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19