Так что перестань беспокоиться.
— Ничего не могу поделать с собой, — горько вздохнула Мариста.
— Вчера мне показалось, что графу было очень интересно с тобой разговаривать, — заметила Летти. — Попробуй поддержать в нем этот интерес, чтобы он остался в замке, и тогда мы по крайней мере сможем хорошо есть и веселиться за его счет.
— Без сомнения, его не интересую я сама по себе.
— Что ты имеешь в виду?
Мариста не ответила и стала молча убирать со стола.
Она думала о том, что если граф действительно намерен выследить контрабандистов, то в случае его успеха пострадают многие окрестные жители.
Как и ее отец, Мариста старалась закрывать глаза на дилетантские попытки ввоза контрабандных товаров, случавшиеся время от времени на территории поместья.
Однако ей было известно: с тех пор, как граф — или его поверенный — уволил почти всех, кто состоял на службе у прежнего владельца замка, молодые люди, которые не пошли в армию или не стали моряками, жили тем, что могли выручить контрабандой.
Их прибыль была не особенно высока, потому что они не имели связей с крупными контрабандистами в Райе или на Ромнейских болотах, но всегда находились люди с деньгами, готовые неплохо заплатить за бочонок хорошего бренди или французского кларета, которые нельзя было купить в гостиницах и трактирах.
Табак тоже был в цене, и Мариста делала вид, будто ничего не замечает, когда Энтони оставлял в спальне свою одежду, влажную от морской воды и пахнущую табаком.
Она любила брата и беспокоилась за него, но никогда не высказывала вслух своих подозрений.
Однако если граф, выполняя, как он говорил, поручение Адмиралтейства, вызовет к ним таможенные суда, возникнет тысяча новых опасностей.
«Я этого не вынесу, — думала Мариста. — И без того хватает неприятностей, и если они станут множиться, нам придется уехать».
Впрочем, она сама понимала, это всего лишь досужие рассуждения, ибо если граф разрешит им жить в Довкот-Хаусе бесплатно, они просто не смогут позволить себе никуда уехать.
Собрав посуду на поднос, она вышла из комнаты.
Летти озадаченно смотрела ей вслед, потом вскочила из-за стола и побежала наверх — изобретать наряд для свидания с Перегрином.
Едва она успела надеть платье, раньше принадлежавшее матери, и шляпку, которую наспех украсила лентами от другого платья, как послышался стук колес.
Спустившись вниз, девушка увидела Перегрина.
Он сидел на козлах самого шикарного фаэтона, когда-либо виденного ею. — Перегрин отдал поводья груму, затем наклонился и поцеловал Летти ручку.
— Вы уже готовы! — воскликнул он. — Я так боялся, что вы будете чувствовать себя слишком утомленной после вчерашнего приема или просто забудете о своем обещании прокатиться со мной.
— Я ждала с нетерпением, — улыбнулась Летти, — потому что мне никогда еще не представлялось случая проехаться в таком замечательном экипаже, как ваш фаэтон.
— Это единственная причина? — спросил Перегрин, все еще не отпуская ее руки.
— Если вы напрашиваетесь на комплимент, — дипломатично заявила Летти, — то для меня еще слишком рано, чтобы придумывать комплименты.
— Зато для меня не рано, — парировал Перегрин. — Вы сегодня изумительно красивы, но ваше зеркало, вероятно, уже сказало вам об этом.
— Не так красноречиво, как мне бы хотелось, — улыбнулась девушка.
Услышав ее голос, Мариста спустилась в холл.
Перегрин заметил ее раньше, чем Летти, и воскликнул:
— Доброе утро, мисс Мариста! Надеюсь, ваша сестра сказала, вам, что собирается показать мне окрестности? Мы берем с собой корзинку для пикника.
— Доброе утро, лорд Лэмптон, — сказала Мариста. — Пожалуйста, будьте поосторожнее. Я слышала, эти новые фаэтоны с высокими колесами очень опасны.
— Позвольте заверить вас, у меня большой опыт, — молвил Перегрин. — К тому же, когда рядом со мной такое сокровище, я буду вдвойне осмотрителен.
— Это весьма похвально, — кивнула Мариста.
Перегрин нетерпеливо повернулся к Летти.
— Вот что я придумал! — радостно сообщил он. — Мы позавтракаем в какой-нибудь придорожной гостинице, где подают сидр, если вы предпочитаете его вину.
Там мы попросим кого-нибудь присмотреть за лошадьми, и, значит, нам не нужно брать с собой грума.
Мариста уже готова была ввернуть, что, по ее мнению, этого делать нельзя, но Летти ее опередила.
— Чудесно придумано! — захлопала она в ладоши. — Мы сядем снаружи, на солнышке, и будем смотреть на дорогу! Надеюсь, вы взяли с собой что-нибудь вкусненькое…
— Я лично давал указания повару моего дядюшки, — гордо произнес Перегрин, — и буду весьма разочарован, если вам не понравится мой выбор.
Они смотрели друг на друга, и глаза их искрились от волнения, которое не имело никакого отношения к еде.
И прежде чем Мариста успела что-нибудь возразить или попытаться убедить их не ехать вдвоем, "Перегрин помог Летти сесть в фаэтон и взял у грума поводья.
Грум поплелся обратно к замку, а юная парочка укатила.
«Я не должна была их отпускать», — укоряла себя Мариста.
Впрочем, она не сделала этого, во-первых, чтобы не ставить Летти в неловкое положение, а во-вторых, потому что знала: сестра все равно добьется, чтобы все было так, как хочет Перегрин.
Мариста вернулась в дом в подавленном настроении.
Ей не давали покоя мысли о поведении Летти и о том, что скажет граф после осмотра домика по поводу арендной платы.
«Я должна быть с ним очень и очень любезна», — решила она и вновь занялась подрезкой цветов, от чего ее отвлек приезд лорда Лэмптона.
Мариста тщательно следила, чтобы в комнатах всегда стояли свежие цветы — тогда домик казался не таким старым "и неухоженным.
Она все раздумывала, что было бы предпочтительнее: встретить графа в обстановке бедности и, разжалобив его, добиться снижения арендной платы, или сохранить достоинство и не показывать ему, насколько унизительно их нынешнее положение.
Наконец Мариста пришла к выводу, что, как бы ни снизили цену, все равно у них не будет возможности ее заплатить, а потому украсила гостиную большими вазами с сиренью и по всем остальным комнатам расставила вазы поменьше с садовыми цветами.
Это были самые простые цветы, которые можно встретить в любом деревенском садике, и, глядя на них, она невольно вспомнила цветы в оранжерее замка, которые, по слухам, граф купил в Лондоне."
В старые добрые времена там росли гвоздики, орхидеи, персиковые и померанцевые деревья, но в течение трех лет за оранжереями никто не следил, и они пришли в упадок.
«Быть может, граф велит восстановить все, как оно существовало до тех пор, пока папенька не разорился», — с надеждой подумала Мариста.
Потом она решила, что это было бы неразумно, если он не собирается здесь жить.
Она как раз закончила расставлять последние цветы, когда услышала чьи-то шаги у крыльца — наверное, графа.
Часы показывали полдень, и она порадовалась, что успела украсить комнаты.
Однако она не успела привести в порядок себя, хотя встала уже несколько часов назад.
Мариста поспешила к зеркалу, висевшему на стене, и стала поправлять волосы.
Она знала, Ханна откроет дверь, так как предупреждена, что граф приедет до или сразу после ленча, поэтому без опасения занялась прической.
Но тут раздался мужской голос:
— Я вижу, вы любуетесь собой, красавица, и клянусь, у вас есть для этого все основания!
Мариста повернулась и в испуге увидела, что это не граф, как она ожидала, а лорд Дэшфорд.
Заметив ее изумление, он улыбнулся и пояснил:
— Парадная дверь была открыта, вот я и вошел.
Позвольте сказать вам, что я счастлив вас видеть и всю .ночь думал о вас.
Мариста с опозданием сделала небольшой реверанс.
— Я не ждала вас, милорд.
— Я знаю, — молвил лорд Дэшфорд, — но мне кажется, вы могли бы догадаться, что я буду скучать по вас и захочу еще раз убедиться, что вы такая же красивая, какой мне запомнились.
Он закрыл за собой дверь и подошел к Маристе.
Ей очень не понравилось выражение его глаз, и лишь неимоверным усилием воли она удержалась, чтобы в панике не убежать прочь.
Вчера вечером она почувствовала исходящую от него угрозу и сейчас не менее остро ощущала опасность.
— Я уверена, милорд, — поспешно сказала Мариста, — что вам необходимо освежиться. Боюсь, мы можем предложить вам только кофе, и я попрошу горничную приготовить его для вас.
С этими словами она попыталась пройти мимо лорда Дэшфорда к двери, но он схватил ее за руку и произнес:
— Я не хочу кофе, я хочу вас!
Он привлек ее к себе, и Мариста испуганно вскрикнула.
Лорд Дэшфорд был крупный и сильный мужчина, его пальцы сжали ее руку словно тиски.
— Прошу вас… Прошу вас.., милорд! — в отчаянии взмолилась девушка.
Она отбивалась как могла, но лорд Дэшфорд прижал ее к своей груди.
Мариста понимала, что ей с ним не справиться.
Она почувствовала на своей щеке его горячие, жадные губы, еще мгновение — и он поцелует ее в губы.
Она опять закричала, но в это время дверь открылась, и до нее донесся голос графа:
— Ты мог бы подождать меня, Дэшфорд!
Сердце ее подпрыгнуло в груди при мысли, что она спасена.
Когда лорд Дэшфорд отпустил ее, она с трудом подавила желание броситься к графу и прижаться к его груди.
Девушка молча смотрела на него, и ее распахнутые глаза, казалось, занимают все лицо.
Граф прошел в комнату, и рядом с его высокой фигурой лорд Дэшфорд сразу стал выглядеть маленьким и незначительным.
— Я не знал, что ты собирался приехать сюда, — помрачнел лорд Дэшфорд.
— Я договорился о встрече с мисс Рокбурн, — ответил граф, — и мог подвезти тебя, если бы знал, куда ты едешь.
Глядя на мужчин, Мараста отметила, что в обычно сухом и насмешливом тоне графа на этот раз явственно слышится раздражение; было видно, что лорд Дэшфорд тоже это почувствовал.
Повисло неловкое молчание.
Наконец лорд Дэшфорд изрек:
— Если у тебя дело к мисс Рокбурн, Невлин, тогда я, разумеется, должен откланяться. Я навещу ее в другое время.
Он повернулся к Маристе.
— Позвольте мне сказать аu revour, красавица. Не могу выразить словами, как мне досадно, что приходится отложить нашу беседу до тех пор, пока вы не будете так заняты.
Маристе ничего не оставалось, как подать ему руку, и она вздрогнула от отвращения, когда лорд Дэшфорд коснулся ее губами.
Пользуясь тем, что он стоял спиной к графу, незваный гость посмотрел Маристе в глаза, и от его взгляда ей стало не по себе, потому что в нем ясно читалось, что, хотя сейчас вынужден удалиться, потом он непременно вернется.
Делая вид, что он ничуть не смущен появлением графа, лорд Дэшфорд вышел из комнаты, сказав на прощание:
— Увидимся за ленчем, Стэнбрук. Не сомневаюсь, маркиза будет ждать тебя с нетерпением.
Когда он удалился, Мариста наконец вдохнула полной грудью.
После всего пережитого она ощущала слабость в коленках, лицо ее было бледным.
— Вы.., спасли меня, — едва слышно прошептала она.
— Он испугал вас? — спросил граф.
— Это было.., ужасно! — воскликнула Мариста. — Он такой сильный… Я уже.., потеряла надежду…
В ее голосе слышался неподдельный страх.
— Присядьте, — взглянул на нее граф. — Хоть это и кажется невероятным, но, судя по всему, впервые мужчина попытался поцеловать вас.
Мариста опустилась на стул, еле-еле сдерживая слезы.
Однако, считая большой оплошностью проявлять слабость, она старалась держаться непринужденно.
— Я же говорила вам, что до сегодняшнего дня была знакома только с капустой и деревенскими недотепами.
Но, как она ни тщилась казаться веселой, голос ее предательски дрогнул.
— Забудьте о нем! — посоветовал граф. — Я позабочусь, чтобы он вам больше не докучал.
— Как? — заинтересовалась Мариста. — По его взгляду я поняла, что он.., вернется…
— Предоставьте это мне. Дэшфорд тщеславен, возомнил себя покорителем женских сердец, и ему трудно вообразить, что женщина может отвергнуть его притязания.
— Это ужасный человек! — вскричала Мариста. — Даже не представляю, как оградить мой дом от его посещений… Разве только все время держать дверь на запоре.
— Я обещал позаботиться о вашей безопасности, — произнес граф с неколебимой уверенностью, — и хотя бы в этом вы можете довериться мне, Мариста.
Девушка вспомнила, что он всегда добивается того, чего хочет, и взгляд ее просветлел.
— Я доверяю вам, — молвила она, — но прошу вас.., пожалуйста.., я не хочу больше видеть его никогда!
— — Вы его не увидите, — успокоил ее граф. — А теперь я предлагаю поговорить о чем-нибудь более приятном. Я нахожу этот дом весьма симпатичным.
— Это.., елизаветинская архитектура, — робко заметила Мариста.
— Я вижу, — кивнул граф. — И хотя он не столь внушителен, как замок, в нем, безусловно, есть обаяние.
Граф обвел взглядом комнату, и Мариста словно его глазами увидела, как бедно выглядят стены без картин, которыми украшены стены в замке.
Ковер потерт, шторы, насчитывающие уже много лет, выцвели по бокам.
Вся мебель раньше принадлежала леди Рокбурн и не была унаследована сэром Ричардом от его предков.
Все, что имело хоть какую-то ценность, как, например, инкрустированный секретер, комод или зеркала в позолоченных рамах, которые мать привезла из родительского дома, давно было продано, чтобы возместить долги сэра Ричарда.
Мариста была уверена, в эту минуту граф думает о том, какой у них дурной вкус, забыв, что им пришлось оставить ему все свое имущество, и вновь почувствовала растущую ненависть к нему. Однако она явно недооценила его, так как он, словно прочтя ее мысли, промолвил:
— Вы говорили, ваш отец был спортсмен, но я вижу, он к тому же был весьма благороден, ибо честно оставил мне все, чем владел, и не предпринял попытки утаите что-нибудь для себя.
Это было так неожиданно, что Мариста едва не расплакалась.
— Как, жаль, что папенька не слышит вас в эту минуту! — воскликнула она. — Даже маменька считала, что он слишком честен — он не позволил нам взять хотя бы одну или две самые любимые картины… или еще что-нибудь из того, что, по его мнений, теперь принадлежит вам.
Граф ничего не ответил, и Мариста, помолчав, прибавила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17