— Вы мне говорили, что хотели бы увидеть Аполло, — граф повернулся к Илуке, — я рад буду показать вам и остальных лошадей. Мы можем посмотреть их утром, перед тем как я с друзьями уеду на скачки. А пока меня не будет, дом и сад в вашем распоряжении, надеюсь, там найдется для вас немало интересного. Пока он говорил, Илуке не давала покоя мысль: надо отказаться и настоять на том, чтобы мистер Арчер посадил ее в почтовую карету. Ей надо поскорее отправляться в Бердфордшир.
Но если она так поступит, это будет чересчур жестоко по отношению к старику. Он лишится возможности получить хорошие деньги, в которых он страшно нуждается. Разве это не эгоистично с ее стороны? И что она сама от этого выиграет?
Каким бы шокирующе необычным ни казалось ее пребывание в доме графа Лэвенхэма (а может, и предосудительным — одна, среди такого числа пьющих мужчин, в роли актрисы!..), но это куда интереснее, чем сидеть в мрачной гостиной в Стоун-Хаусе и слушать придирки тети Агаты. Мужчины ждали ответа Илуки.
Чувствовалось, граф уверен: она не откажет ему.
Заметив уже мелькнувшую на его губах победоносную улыбку, ей ужасно захотелось сказать: «Нет!»
Но, посмотрев в лицо мистера Арчера, она передумала.
Снова эти несчастные, молящие глаза спаниеля, взирающего на всемогущего хозяина… и Илука медленно произнесла:
— Было бы жаль после доставленного сегодня вашей светлости удовольствия завтра разочаровать вас.
— Я совершенно уверен, что подобного не случится, — ответил граф. — Во всяком случае, давайте рискнем.
Теперь он уже откровенно улыбался, и она раздраженно сказала:
— Ну что ж, я согласна выполнить пожелание вашей светлости, но сейчас я отправляюсь спать.
— Хорошо, — величественно произнес граф. — Но прежде чем вы уйдете, я надеюсь, вы согласитесь спеть дня моих друзей, и так разочарованных вашим отказом разделить их компанию. Я был бы очень благодарен, если бы вы спели.
При этом он посмотрел на д'Арси Арчера, и Илука поняла: Лэвенхэм готов щедро заплатить за исполнение лишней песни.
— Вы не слишком утомитесь? — заботливо спросил актер, усаживаясь за рояль.
Видно было, что он в восторге от ее успеха, а больше всего — от перспективы остаться еще на одну ночь и заработать побольше денег.
— Нет, все в порядке. А что мне спеть?
— Песню, хорошо им знакомую. — Он понизил голос и добавил: — Сейчас, когда они так замечательно поужинали, им понравится все, что угодно. Так что не волнуйтесь.
— А я и не волнуюсь, — ответила Илука.
И тут же она увидела лорда Марлоу, уставившегося на нее. Пока они беседовали с графом, он пересек комнату и пробрался к роялю. Лэвенхэм повернулся к друзьям:
— Я уговорил мадемуазель Илуку спеть нам перед сном. Кроме того, она обещала завтра вечером снова развлечь нас танцами.
Гости одобрительно зашумели. д'Арси Арчер без промедления взял первые аккорды песни баварской девушки «Принеси мою метлу». Илука встала рядом с ним и увидела, как граф направился к двери, открыл ее и что-то сказал лакею.
«Неужели ему не интересно послушать, как я пою?" — изумилась она, но граф Лэвенхэм уже закрыл дверь и прислонился к стене. Он внимательно слушал Илуку. Всем гостям песня очень понравилась — мистер Арчер не ошибся.
Едва девушка умолкла, как раздался оглушительный взрыв аплодисментов. Она поклонилась, улыбнулась мистеру Арчеру, и они направились к выходу. По внезапно лорд Марлоу преградил им путь:
— Это, мадемуазель, было прекрасно. И я хочу воспользоваться возможностью сделать вам комплимент.
Он намеревался взять ее за руку, но Илуке удалось увернуться, и, прежде чем он попытался помешать ей, она была у двери, которую уже открыл граф.
— Спокойной ночи, — сказала Илука графу Лэвенхэму.
Но он вышел следом в холл, притворив дверь салона.
— Мне понравилось ваше пение, — признался он. — Но ваш танец — это нечто особенное. Настолько не похожее на все виденное мной до сих пор, что мне совершенно непонятно, почему вас никто не знает.
— Вы умеете говорить комплименты, милорд, — улыбнулась Илука. — Вам, наверное, трудно будет поверить, но у меня нет никакого желания стать известной. Я совершенно счастлива и без этого.
— Вы хотите сказать… — проговорил он, следуя за ней к лестнице, — что театр не кружит вам голову и вы не сходите от него с ума? Вы не одержимы сценой, хотя выбрали карьеру актрисы?
— Депо в том, — призналась Илука, — что я не хочу ничего иного, кроме как оставаться самой собой и самовыражаться. Для себя.
Произнося столь неточную, неопределенную фразу, она надеялась, что отвечает умно и немного загадочно.
Илука ничуть не лгала, она говорила чистую правду, а если он поймет по-своему, то это его дело.
Но девушка заметила его проницательный взгляд. Граф смотрел на нее изучающе, как будто догадывался, что у нее есть основания отвечать уклончиво, и был полон решимости выяснить причину.
Они подошли к лестнице, ведущей наверх.
Она протянула руку:
— Спокойной ночи, милорд. Он не ответил, но взял нежную руку Илуки в свою, не отрывая холодных серых глаз от ее лица.
Она посмотрела на него, хотела сказать что-то насмешливое, но фраза умерла на ее губах. Вместо этого Илука молча глядела в серые глаза графа, чувствуя, что он хочет ей сказать нечто важное. Она и понятия не имела что.
А потом раздался шум голосов, смех — видимо, открылась дверь салона, — и она отняла свою руку и молча поспешила наверх.
Илука не оглядывалась, хотя чувствовала, что он стоит на прежнем месте, у подножия лестницы.
«Он озадачен, — сказала она себе. — Он понимает, что я не обычная актриса, но не может догадаться, в чем именно дело. Ему не следует быть слишком любопытным».
Когда она поднялась и повернула налево к своей комнате, появилась пожилая горничная.
— Простите меня, мисс, — сказала она, — но я должна переселить вас в другую комнату.
— Переселить? — спросила Илука. — Почему?
— Его светлость решил, чтовасне очень удобно устроили, — ответила женщина. — Пойдемте, я вам покажу, где вы сегодня будете спать.
Илука удивилась — комната ей нравилась, такая уютная, хотя и небольшая, приятная и покойная.
Она отправилась следом за горничной, в другую часть большого дома.
Они шли долго, пока горничная не открыла комнату гораздо большую и более роскошную. Да, ее не сравнить с прежней, это верно.
Именно такие комнаты и должны быть в доме, выстроенном и декорированном в стиле раннего георгианства.
Раскрашенный потолок, закрытые панелями стены, на окнах длинные занавеси с ламбрекенами и бахромой, красивая, на четырех позолоченных столбиках кровать, искусно вышитый шелковый балдахин… Илука подумала: все это привело бы ее мать в настоящий восторг.
Девушке захотелось спросить, почему ее перевели в другую комнату, но вошли еще две горничные. Они принялись развешивать ее одежду, которую вынимали из открытых сундуков.
Она решила, что сейчас не время для расспросов, и только сказала:
— Я была бы очень благодарна, если бы вы мне помогли снять платье. Я очень устала. Я уже едва держусь на ногах и, наверное, как только коснусь подушки, сразу засну.
— Надеюсь, мисс, — проговорила одна горничная голосом Ханны.
Воспоминание о старой служанке вернуло Илуку к действительности. О, если бы Ханна оказалась здесь… Она не одобрила бы ее поведение иуж тем более ее согласие повторить выступление завтра, то есть продлить это безумие на целый день.
— Бедная милая Ханна, — пробормотала Илука, пока горничная помогала ей снять платье и развешивала его.
Другая служанка показала дверь в ванную, которая также поразила Илуку: ванна была вделана в пол.
— Как необычно для георгианского дома! — воскликнула она.
— Его светлость построил это, — объяснила горничная не слишком одобрительным тоном. — По большинство леди предпочитают мыться в своих спальнях, как это и принято. Илуке захотелось рассмеяться: она знала, насколько неодобрительно слуги обычно воспринимают что-то новое.
Но пока она в доме графа, уж она-то позволит себе побаловаться столь оригинальным новшеством.
Горничные присели в реверансе и вышли. Оставшись одна, Илука закрыла дверь на ключ.
Провожая дочь в долгое путешествие, мать сказала дочери на прощание:
— Я надеюсь, дорогая, что гостиница, в которой тебе придется ночевать, не окажется слишком неудобной. И не забудь, пожалуйста, запри как следует дверь. А если замок не слишком надежный, поставь к двери стул.
Илука улыбнулась:
— Не забуду, мама, но вряд ли грабители соблазнятся моими скромными пожитками.
— Стоит опасаться не только воров, — ответила леди Армстронг. — Словом, не забудь. Ладно?
— Конечно, мама, обещаю, не беспокойся, — сказала Илука. — Я запру дверь, помолюсь и непременно почищу зубы.
Дочь рассмеялась, а леди Армстронг нежно обняла Илуку и добавила как будто про себя:
— Ты слишком хорошенькая, моя прелесть, чтобы путешествовать в дилижансе, а не в частном экипаже с двумя сопровождающими.
— Я буду в безопасности, — уверила Илука мать, — даже самому глупому фермеру-мужлану не придет в голову, что из меня может получиться достойная жена. Так что никто не будет на меня покушаться. Да еще под неодобрительным взглядом Ханны.
Педи Армстронг рассмеялась:
— Да, верно, дорогая. По все-таки я беспокоюсь. Не забудь о моих словах.
Илука поцеловала мать на прощание и подумала, что она зря волнуется.
Вряд ли воры, разбойники или бандиты нападут на нее, когда рядом верная Ханна.
Но Ханны больше нет, а она оказалась участницей приключения, которое невозможно было бы придумать, сидя дома или спокойно трясясь в дилижансе. Для всей этой истории надо было, чтобы он перевернулся, сорвавшись в яму.
«И уж, конечно, я никак не ожидала спать в такой роскошной комнате.
Она помылась в римской ванне, там был даже элегантный умывальник с горячей водой и блестящий медный таз, накрытый стеганым одеялом, долго сохраняющим тепло.
Потом Илука задула свечи, все, кроме двух — возле постели, и встала на колени помолиться на ночь.
Илука помолилась за Ханну, за бедную умершую актрису. Она поблагодарила Бога, подарившего ей столь волнующий вечер, попросила, чтобы граф оказался добр к мистеру Арчеру и старик получил бы возможность выступить у друзей графа Лэвенхэма.
Наконец она попросила прощения за вынужденную ложь, за то, что совершает поступки, которые никогда бы не одобрила мать.
«Но я уверена, было бы неправильно и жестоко не помочь бедному мистеру Арчеру», — все-таки добавила про себя она.
Закончив молиться, Илука подумала. как было бы хорошо заранее знать ответы на все вопросы и не гадать, что будет и как. А потом покачала головой: нет, едва ли. Может быть, ответы таковы, что они огорчат еще больше, чем неизвестность?
Девушка еще раз оглядела комнату и легла в постель.
Матрасы были мягкие и удобные, подушки сделаны из нежнейшего пуха, а простыни — из великолепного льна, самого лучшего, какой ей доводилось видеть.
Да, его светлость живет в роскоши.
Она не стала задувать оставшиеся свечи: комната была необычайно красивой, и ей хотелось рассмотреть ее до мельчайших деталей и представить себе некую графиню, в далеком прошлом спавшую здесь.
Интересно, не гостила ли здесь королева Аделаида? Эта комната вполне бы подошла для нее.
Внезапно раздался стук в дверь. Она изумилась.
Стук был слабый, осторожный, и девушка подумала, что ей показалось. Но нет, стук повторился. Уже громче.
Вернулась горничная? Наверное, что-то забыла.
Но прежде чем она решила, стоит пи спрашивать, кто там, раздайся голос, который Илука тотчас узнала:
— Впусти меня, лапочка! Я хочу поговорить с тобой.
Илука вскочила с постели. Лорд Марлоу! Она не могла ошибиться, это его голос, только сейчас он был еще более невнятным. Он совершенно пьян!
— Впусти-и-и… Мне надо поговор-и-ить. Я требую!
И вдруг Илука очень испугалась. Больше, чем когда-либо в жизни.
Она выскочила из постели, побежала к двери, посмотрела на замок.
Потрогала его. Он показался ей большим и надежным.
Но когда ручка заходила ходуном, Илука поняла: если лорд Марлоу очень сильно дернет, дверь может поддаться.
В панике она осматривала комнату. Увидела стул, бело-золотой, с парчовым сиденьем, подтянула его к двери и воткнула в ручку, как учила ее мать.
Сердце стучало оглушающе: а вдруг лорд Марлоу сломает дверь и ворвется? Она готова была закричать, но знала, что это бесполезно.
Мистер Арчер спит далеко, и вряд ли ее услышит кто-нибудь другой, зато лорд Марлоу с новыми силами примется рваться в дверь.
Взгляд Илуки упал на кресло, на котором горничная разложила ее платье.
Очень тяжелое, оно показалось ей спасительным, и, собрав все силы, Илука по ковру поволокла его к двери. Лорд Марлоу уже не шептал, а громыхал во весь голос:
— Впусти меня! Впусти!
Он, видно, слишком много выпил и сам не понимал, что делает. У Илуки до сих пор не было опыта в обращении с пьяными.
Она придвинула кресло вплотную к двери, надеясь, что оно сдержит напор незваного гостя.
Потом стала судорожно соображать, что бы еще предпринять, но в этот момент открылась другая дверь — рядом с камином, которую она раньше даже не заметила. И в комнату вошел граф.
Илука увидела его, и сердце забилось, она решила, что он пришел спасти ее.
— Пожалуйста… пожалуйста… Помогите мне! — воскликнула девушка, прежде чем он успел что-нибудь сказать. — Если он сломает замок… Лорд Марлоу… сможет сюда войти.
Она плохо понимала, что говорит, ее взволновало одно — граф, будто ангел-спаситель, появился тогда, когда она меньше всего ожидала.
Потом она увидела сердитое лицо графа.
— Я сейчас все улажу, — пообещал он и вышел из спальни Илуки через дверь, в которую только что вошел.
Глава 5
Илука стояла, сцепив руки, и прислушивалась.
Марлоу не унимался, что-то говорил, толкался в дверь.
Теперь не важно — пусть, если даже он ворвется в спальню, граф спасет ее. Но, сдерживая дыхание, она все равно прислушивалась.
Слова невозможно было разобрать, но по тону графа было ясно — он говорит что-то резкое и суровое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16