Люсия не задвигала портьеры, поэтому в иллюминатор ей были видны звезды.
Она вспомнила, как маркиз, цитируя Джона Донна, сказал ей, что хотел бы «поймать падающую звезду».;
«Я хотела бы помочь ему в этом», — с грустью мечтала девушка.
В памяти всплыли ее собственные слова, когда она уговаривала маркиза начать работать в Палате лордов на благо страны.
«Он такой умный и сильный, — думала Люсия, — что люди стали бы прислушиваться к нему. Хоть он и не признает этого, реформы, о которых мы говорили, очень важны. О, я знаю, что могла бы объяснить ему, как следует спасать страну!»
Внезапно Люсия поняла, что подбирает слова и доводы, готовая умолять маркиза помочь Англии — причем Люсия ни в коей мере не рассчитывала на отказ маркиза.
Когда же звезды померкли, а на горизонте проступил первый проблеск зари, Люсия поняла, что самое главное на свете — любовь. Она любила маркиза, а он мог помочь стране — и все это, вместе взятое, было важнее ее принципов и убеждений, а значит, от них следовало отказаться.
— Наверное, я буду наказана за это, маменька, — тихо сказала она, словно мать могла слышать ее, — и он скорее всего бросит меня как ту венецианку… и глаза у него сделаются жестокие, и будут полны ненависти… но к тому времени я успею объяснить ему, в чем состоит его долг и что он может и должен совершить.
Она помолчала, словно ожидая ответа матушки, но, не дождавшись, добавила:
— Ты ведь тоже очень любила папеньку, и только благодаря счастью, которое ты ему давала, он мог писать такие великолепные картины.
Люсия вспомнила, как год от года мастерство ее отца росло и наконец вылилось в великолепный гимн свету жизни. Этот необычный свет он ощущал в себе и смог добиться выражения его на полотнах. Но вдохновляла его всегда матушка Люсии — вдохновляла, подбадривала, заставляла поверить в то, что он должен продолжать писать их для будущего, хотя никто пока не понимает его картины.
«Когда-нибудь тебя оценят, — говорила она, — и твой дар миру будут почитать, дорогой».
— Я помню, маменька, как ты не позволяла отцу сдаваться, убеждала, что свет на его полотнах исходит от Господа… и точно знаю, что должна так же убедить маркиза нести этот свет людям, которым нужен вождь, сочувствовать им, покровительствовать, восстановить справедливость.
Небо озарилось первыми лучами зари. В каюту Люсии проник рассеянный свет, и девушка приняла это за ответ, которого ждала. Ей казалось, будто ее матушка сказала, что любовь маркиза — небесный дар, который нельзя терять.
«Я скажу ему, что исполню все его желания… и буду молиться, чтобы не наскучить ему слишком быстро… чтобы он не отослал меня прочь», — решила Люсия.
Она не слишком хорошо понимала значение «любовница» мужчины, но была уверена, что все, сделанное маркизом, будет не менее великолепно и приятно, чем его поцелуи. Он говорил, что любит ее, как никогда еще не любил ни одну женщину, и потому Люсия надеется, что их любовь не будет походить на его отношение к Франческе или к любой другой женщине, бывшей в его жизни.
Но все же Люсия выросла с убеждением в единстве Бога и любви. Она сознавала греховность своих мыслей, хотя ни за что не стала бы говорить об этом.
«Я буду молить Господа о прощении, — сказала она себе, — и потом, я ведь заставлю маркиза помочь другим людям, поэтому… не буду слишком стыдиться и чувствовать себя предательницей».
Однако сколько она ни спорила сама с собой, перед глазами у нее стояло разъяренное лицо ворвавшейся в комнату Франчески. Его обладательница не только была актрисой, но и принадлежала к женщинам, за которыми вечно волочились венецианские аристократы.
Матушка Люсии всегда смотрела на этих женщин с презрением и отказывалась даже говорить о них.
— Эти женщины не знают, кто такие леди, дорогая моя, — сказала она как-то раз Люсии.
— Но они ведь такие красивые, маменька, — отвечала дочь. Они как раз сидели в Опере, и Люсия видела, как прелестницы машут кавалерам в ложах, громко смеются и флиртуют со своими ухажерами.
— Смотри на сцену, Люсия, — строго приказала ей мать. — И помни, что для приличной девушки такие женщины не существуют.
Однако на самом деле они существуют, и маркиз пожелал, чтобы она стала одной из них. Захочет ли он, чтобы Люсия начала краситься? Станет ли дарить ей драгоценности, как дарил их Франческе? А другие женщины — когда она будет с маркизом, они наверняка станут смотреть сквозь нее, словно не замечая ее присутствия.
Люсия вздрогнула, как вздрагивала раньше, столкнувшись с мужчиной на венецианских улицах. Впрочем, останься она одна, без маркиза, мужчины всюду стали бы преследовать ее, как и прежде. Даже если она похоронит себя в Литтл-Мордене и весь остаток жизни проведет только с нянюшкой да с фермерами, они все равно до нее доберутся.
«Но что же мне делать? — вопрошала Люсия. — Когда у меня кончатся деньги, которые маркиз заплатит за картины, мне придется самой зарабатывать на жизнь». Круг замкнулся, она пришла туда, где родилась, Люсия поняла, что, как бы ее ни осуждали, безопаснее всего будет остаться с маркизом. В этом случае бояться придется только одного — что однажды она надоест ему. А пока она ему нужна — и она поможет ему «поймать падающую звезду».
«Я сделаю это, — решила она. — Но… прошу тебя, Господи… помоги мне!»
Встававшее из-за горизонта солнце медленно наливалось золотом. Люсия услышала чьи-то шаги.
Девушка встала и оделась. Смятение ночи прошло, и настало непоколебимое спокойствие. Она словно побывала в некоей Гефсимании и боялась, что это отразилось у нее на лице. Однако заглянувший «в иллюминатор луч заставил ее глаза засиять, добавил блеска в волосы и подчеркнул белизну кожи.
«Это потому, что я люблю его, люблю, несмотря ни на что!» — твердила себе Люсия.
Надевая простенькое платье, девушка чувствовала сумасшедшее биение собственного сердца. Через несколько минут ей предстояло вновь встретиться с маркизом. Она догадывалась, что ее согласие очень обрадует его — он улыбнется и, наверное, вновь поцелует девушку, а потом буря чувств захлестнет ее, и она не сможет думать больше ни о чем, кроме его любви.
Так и будет.
А потом, когда в его жизни не останется места для нее, она спокойно умрет.
«Я буду жить, пока люблю, без него мне нет смысла жить, как папеньке после смерти маменьки — ему незачем стало жить», — говорила себе Люсия.
Она взглянула в зеркало и отметила, что прическа ей очень идет, а глаза сияют — или просто солнце заглянуло в каюту?
Поглядев на свои губы и вспомнив поцелуи, которыми осыпал ее маркиз, Люсия зарделась. Ей казалось, что губы теперь другие, ведь это через них маркиз влил в нее восторг, унесший девушку на небеса.
«Я люблю его!» — думала Люсия. Она хотела одного, оказаться рядом с маркизом и услышать от него, что, несмотря на ее поведение прошлой ночью, он все еще любит и желает ее.
Холод сжал ее сердце — Люсия представила, что маркиз обиделся на ее бегство и передумал дарить ей дом в Лондоне, где она могла бы жить под опекой нянюшки неподалеку от любимого. Что, если из-за вчерашней сцены он предпочтет ей какую-нибудь женщину вроде Франчески? Впрочем, Люсия сразу поняла, что в ней говорит излишняя тревожность. Любовь, подобная их любви, не могла исчезнуть из-за пустяка, ибо пришла она из вечности и уйти ей тоже предстояло в вечность.
Не в силах больше терзаться сомнениями, Люсия бросилась к двери и распахнула ее.
В этот же миг открылась дверь каюты маркиза, и хозяин корабля предстал перед Люсией.
На мгновение между ними воцарилось молчание. Наконец их глаза встретились, но тела словно обратились в камень.
Дрожащим голосом, с трудом подбирая слова, Люсия начала:
— Я… хотела сказать тебе…
Маркиз шагнул к ней и взял ее руку.
— Прости меня, дорогая моя, — низким от волнения голосом произнес он. — Скажи, ты выйдешь за меня замуж?
Глава седьмая

Люсия онемела. Она была не в силах говорить и только смотрела на маркиза.
Он с улыбкой произнес:
— Я отправляюсь на прогулку. Нам нужно поговорить — пойдешь со мной?
С этими словами он крепче сжал руку Люсии, и девушка почувствовала, как сливается с маркизом в единое целое.
Не переодеваясь, она поднялась вместе с ним на палубу.
Маркиз уже успел всем распорядиться, и шлюпка покачивалась на воде, готовая отвезти их к недалекому берегу.
Корабль встал на якорь в живописном заливе, обрамленном невысокими утесами. Люсия заметила, что в камне вырезаны ступени, а значит, подняться вверх не составит никакого труда.
Маркиз помог Люсии спуститься в шлюпку.
Когда его руки обвили талию девушки, Люсия почувствовала пробежавший по спине холодок, и была уверена, что маркиз заметил это.
Матросы подогнали шлюпку к длинному молу, далеко выдававшемуся в бухту.
— Возвращайтесь через час, — приказал маркиз и направился вслед за Люсией к берегу.
Достигнув утеса, маркиз и Люсия взобрались вверх по ступенькам и оказались на небольшой площадке, заросшей зелеными кустами. Вдали виднелись цветущие деревья, золотисто-солнечные, прекрасные, словно первые утренние лучи, едва-едва озарившие небо, Маркиз вновь взял Люсию за руку, и они пошли к небольшой скамье, откуда открывался чудесный вид на море. В этом уголке наверняка постоянно уединялись влюбленные, но сейчас было слишком рано, и вряд ли кто-нибудь мог заметить маркиза с Люсией. Маркиз остановился у скамьи. Люсия села и подняла на него глаза.
Маркиз сел рядом. Взяв ее руки в свои, он произнес:
— Я люблю тебя! Я не спал всю ночь. Я думал о том, как обидел тебя, и понял, что ничто в этом мире не может быть важнее нашей любви.
Его слова повторяли мысли Люсии. Пальцы девушки сжали руки маркиза, и она тихо призналась:
— Я тоже думала о тебе.
— Я в этом не сомневался.
— Я кое-что хочу тебе сказать…
Он улыбнулся и ответил:
— Слушаю тебя. Но поторопись, моя дорога, потому что сейчас мне больше всего на свете хочется поцеловать тебя.
— Нет, подожди, — остановила его Люсия, — вначале… выслушай то, что я скажу.
Она отняла у него свои руки, потому что не могла говорить, касаясь маркиза и думая только о его близости, о тех чувствах, которые он будил в ней. Словно догадавшись об этом, маркиз откинулся на спинку скамьи и закинул руки назад, повернувшись, чтобы видеть лицо Люсии.
Она была очень смущена, и маркиз произнес:
— Ну разве есть кто-нибудь прекраснее тебя? Любимая, твое лицо стоит перед моими глазами с того мига, как я впервые увидел его. Ты для меня — единственная женщина во всем мире!
Его слова тронули Люсию. Заметив, что она волнуется, маркиз спросил:
— Так что же ты хотела мне сказать?
Стиснув руки, Люсия ответила:
— Я… я тоже думала о тебе прошлой ночью… и о том, как я тебя люблю… и поэтому я сделаю все… что ты захочешь.
— Я ждал этих слов, любимая, — ответил маркиз, — но я хочу, чтобы ты всегда была со мною и жила, ни от кого не скрываясь.
Люсия едва могла вздохнуть. Наконец она сумела заговорить:
— Я… тоже хотела бы этого… но это невозможно… ты не можешь… жениться на мне…
— Я женюсь на тебе, — перебил ее маркиз. — Прошлой ночью я был не в себе, совсем обезумел и только поэтому предложил тебе…
— Нет, нет… ты был прав, — воскликнула Люсия. — Мы не утратим нашу любовь… но я не могу стать твоей женой.
Маркиз нежно улыбнулся.
— Ты думаешь обо мне больше, чем о себе, и я тебя за это обожаю, но ты будешь моей женой.
Наступила пауза. Наконец Люсия нерешительно произнесла:
— Я никогда даже подумать не могла, что ты… попросишь меня об этом. Я знала — это невозможно!
— Почему же невозможно? — немного сердито спросил маркиз.
— Маменька говорила мне, что аристократы должны заключать браки только с людьми своего круга. А ты ведь занимаешь такое высокое положение… и должен гордиться своей женой.
— Я всегда буду гордиться тобою, — тихо ответил маркиз, — тобою, твоей красотой и чистотой.
Люсия отвела взгляд в сторону, а маркиз подумал, что ее профиль, изящный и совершенный, похож на профиль греческой богини. В этот миг никто бы не сказал, что Люсия менее благородного происхождения, чем он сам, и не отличается достойной родословной.
Девушка вновь обернулась к нему и произнесла:
— Я очень польщена твоим предложением. Это для меня большая честь, но… хоть я и люблю тебя всем сердцем, я… не могу стать твоей женой.
Она говорила так уверенно, что маркиз опешил. Наконец он заговорил:
— Неужели ты думаешь, что я приму отказ? Я решил, Люсия, и никакие твои слова — если только ты не скажешь, что разлюбила меня — не смогут помешать нам обручиться.
Люсия вскрикнула.
— Пожалуйста, пойми… я люблю тебя всей душой и буду с тобой до тех пор, пока ты меня не прогонишь… но я никогда не смогу выйти за тебя замуж.
— Почему же?
Вопрос сорвался с губ маркиза сам собой. Маркиз поспешно добавил:
— Ты… не может же быть, чтобы ты уже была замужем?!
— Нет, что ты… я не замужем, — быстро ответила Люсия, — но я не могу выйти за тебя… и больше нам говорить не о чем.
Маркиз внимательно посмотрел на нее.
— Ты действительно думаешь, что я послушаюсь тебя, если ты не представишь мне убедительных причин для этого? Ты ведь любишь меня, Люсия, я знаю, любишь не меньше, чем я тебя! Так объясни мне, почему ты согласна стать моей любовницей, но не женой?
Этими словами он рассчитывал шокировать девушку, и увидел, как она вздрогнула. Маркиз понял, что Люсия вспомнила Франческу, так напугавшую ее.
Он очень тихо спросил:
— Что ты скрываешь от меня? Я ведь давно знаю, что у тебя есть тайна…
— Я… я не хочу тебе говорить…
— Придется. Неужели ты думаешь, что человек, который тебя любит, позволит тебе скрывать что-то? Это не должно стоять между нами непреодолимым препятствием.
Люсия не ответила, и маркиз добавил:
— Что бы это ни было, что бы ты ни совершила, я все равно буду любить тебя не меньше, чем сейчас и все равно буду мечтать жениться на тебе.
От его тона на глаза Люсии навернулись слезы. Она прошептала:
— О, как ты великодушен! Ты… ты всегда говоришь то, что мне хочется слышать! Твои слова проникают мне в самое сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16