- Ябеда-корябеда, - отреагировал Аркадий. - Мать, она выдала тебе только часть информации. Я не разрешил ей в четвертый раз взять взбитые сливки. И не подумай, что я забочусь о ее фигуре, здесь уже ничего не поделать. Но ведь ее прошибет поносус вульгарис. Будет стонать и охать.
- О, как приятно видеть столь трогательную заботу брата о младшей сестре, - произнес тонкий голос.
- Они ухитрялись спорить даже тогда, когда Машка еще не умела говорить, - вздохнула я и вдруг поняла, что что-то здесь не так.
- Как вы здорово говорите по-русски! - заорала, как всегда, во весь голос Маша. - Мамулечка, она говорит по-русски ну прямо как мы!
- Что же здесь удивительного? - сказала Жаклин. Я ведь русская, девичья фамилия моей матери Коновалова. Сейчас все эмигранты прикидываются князьями, а я признаюсь честно - моя мама была простой девчонкой из деревни, просто Галька Коновалова.
- А как же вы оказались в Париже? - заинтересованно спросила Маша.
- Во время войны моя мать попала в оккупацию, - охотно ответила Жаклин, - а после побоялась вернуться в Россию. Скиталась сначала без денег, жилья и работы, потом устроилась судомойкой в один богатый дом. Ну а дальше все пошло, как в сказке. Богатый хозяин увидел бедную служанку, полюбил ее и взял в жены. Так что я - дитя любви!
- Вы великолепно владеете русским языком, - сказала я, - практически без акцента.
- Мать настояла на том, чтобы в доме было два языка, - пояснила Жаклин. - Она говорит, что, чем больше знаешь, тем лучше.
- Ваша мать жива? - спросил Аркадий.
- Да, слава Богу. Может быть, вы выберите день и придете к нам в гости? Она будет очень рада поговорить с русскими. Ностальгия, знаете ли, типично русская инфекция. Мать усердно смотрит вашу первую программу телевидения и обожает все русское. А может быть, вы одолжите нам на пару дней ваших молодых? Мы бы устроили неделю русско-французской дружбы: наша дочь и ваши дети. Это было бы чудесно. Не правда ли, Яцек?
Муж Жаклин оторвался от бокала с коньяком:
- Да, да, дорогая, все, что хочешь!
- Правда, он прелесть? - умилилась Жаклин, - Все, что ни скажу, - на все один ответ: “Да, да, дорогая!” А что ему отвечать, когда он нищий поляк, а все деньги у меня? Да нет, не волнуйтесь, польский, конечно, походит на русский, но Яцек не понимает ни слова, потому что он идиот. - И она громко засмеялась.
Тут только я поняла, что Жаклин совершенно пьяна. Яцек подошел к ней.
- Пойдем, дорогая, нам пора выпить по чашечке крепкого и сладкого кофе.
- Да, - неожиданно покорно закивала Жаклин, - кофе - это прекрасно.
За окнами совершенно стемнело, слуга зажег торшеры. Мягкий полумрак смягчил краски, сделал лица присутствующих моложе. Легкий хмель кружил мне голову - вкусный джин, прекрасное вино… Все вокруг показались мне необыкновенно приятными людьми, слегка резкими на язык, но милыми и приветливыми. Стены библиотеки уютно поблескивали корешками книг. Аркадий, Оля и Маша разглядывали альбом Босха, Наташка и Жаклин щебетали о чем-то на диване. Яцек угощал Аллана сигаретой. Андре тихо вязала в кресле. Андре!.. Андре подняла глаза от вязания и с нескрываемой ненавистью и злобой поглядела на Жана, Взгляд этот, явно не предназначенный для посторонних, поразил меня какой-то детской яростью. В мирной комнате повеяло грозой. Мимо моего лица большой черной птицей пролетела ненависть. Если бы взглядом можно было убивать, Жан свалился бы замертво около бара с коньяками. Увидев, что я смотрю на нее, Андре моментально улыбнулась.
- Ненавижу запах коньяка. Каждый раз, когда Жан открывает этот бар, готова всех убить. Правда, смешно?
Я засмеялась вместе с ней. Засмеялась, но не поверила ей ни на минуту. Коньяк нельзя ненавидеть, как человека. А взгляд Андре был более чем красноречив. И зачем только она стала оправдываться?
Чудесный вечер полностью потерял для меня свое очарование.
На следующее утро меня разбудила Наташка.
- Хватит дрыхнуть, - сказала она и раздвинула занавески. - Ты чего, спать сюда приехала?
Я зажмурилась от яркого солнца и потянулась к джинсам.
- Ну уж нет! - воскликнула Наташка. - Хватит лохмотьев, давай, сделай мне приятное. Надень. что-нибудь поприличнее. Вот хотя бы это. - И она вытащила из необъятного шкафа легкое голубое платье в белую полоску и белые туфли. Я оделась, и мы спустились в столовую. Там царила пустота. На столе был накрыт кофе с круассанами.
- А где все? - поинтересовалась я.
- Ты бы еще больше почивала, - засмеялась Наташка. - Проглядела детей, так тебе и надо. Пока ты дрыхла без задних ног, дети-то уехали!
- Куда уехали?
- Аркадия с Олей забрала Жаклин, она же прихватила с собой и двух твоих котят. Говорит, что это лучший подарок для ее матери - котята из России. А Машка с Жаном отправились на экскурсию в Париж - сначала “Самаритэн”, потом “Галери Ла-файет”. Поедят они в городе, а мы с тобой прямо сейчас - по музеям. С чего начнем: Лувр, Дворец Инвалидов?
- Подожди, подожди, - попробовала я охладить Наташкин пыл. - Может, поедем туда же, куда и Маша с Жаном. Что там выставлено?
- Шмотки, - захохотала Наташка, - там выставлены шмотки! Ты что, в своем институте совсем одичала? Это же крупнейшие парижские универмаги. Жан повел Машку делать покупки.
Мне стала неудобно.
- Они и так уже накупили целую комнату вещей. Чтобы все это увезти, потребуется грузовой самолет.
- Ничего, ничего, - успокоила Наташка, - пусть покупает, а насчет отъезда мы еще подумаем: кто, куда и когда поедет. Знаешь, Машка напоминает Жану его сестру.
- У Жана есть сестра? - спросила я.
- Была. Нужно тебе все равно рассказать, но только по дороге, хватит тратить время на кофе.
Мы прошли сквозь большой холл и вышли во двор. На ступеньках дома лежали страшные собаки Жана. Из-за их спин вылезла кошка, а за ней… моя Клеопатра. Единственный оставшийся котенок самозабвенно играл с хвостом питбуля.
- Эти идиоты обожают кошек, - расхохоталась Наташка. - Их купили для охраны, но они оказались совершенно ни на что не годными. Зубы используют только для еды, лижутся со всеми. Да и как им быть другими? Слуги вечно суют им в пасть сдобное печенье. Софи поит их кофе со сгущенкой. Даже почтальон приносит халву. И вот результат! А кошки, мышки, птички - просто любимые друзья! Самый смех был, когда Яцек привез своего попугая. Он их заклевал, и мои грозные охранники боялись выйти из кухни.
Продолжая рассказывать, Наташка распахнула дверь гаража, и я увидела три машины.
- Вот это моя, - ткнула Наташка пальцем в “Ситроен”. - Простовата, конечно, но чего выпендриваться? Французы, знаешь, не любят тех, кто высовывается. Предпочитают скромность. Платье попроще, совсем не красятся… Здесь быть богатой вроде как бы вульгарно.
С этими словами мы сели в машину.
- Пристегнись обязательно, тут тебе не Москва. Могут содрать штраф, даже если, не пристегнувщись, простo сидишь в машине с включенным двигателем.
Мы выехали на автостраду. Наташка подняла окно и вдавила педаль газа.
- Может, не надо так быстро? - робко попросила я.
- А разве это быстро? - удивился мой шофер, входя в поворот на третьей скорости. - Мы же еле ползем! Ну слушай. Теперь о Жане. Конечно, об этой истории известно всем, но вслух мы никогда о ней не говорим. Отец Жана англичанин, а мать француженка. Оба состоятельные люди и после брака объединили свои состояния. Эдуард коллекционировал картины, а Сьюзен - старинные куклы. У них родилось двое детей: Жан и Элизабет. Дочь Лиза была младше на два года. Как-то раз в Лондоне предполагалась большая выставка кукол, и Сьюзен повезла туда свою коллекцию. У них был небольшой самолет, Эдуард пилотировал сам. И вот уже в момент отлета Жану стало плохо: тошнота, рвота… Срочно вызвали врача, тот определил отравление. И Жана отправили домой. А его отец, мать и сестра полетели в Лондон. Но туда они не прилетели. Исчезли, скорее всего упали в Ла Манш. История эта произошла шесть лет назад и наделала много шума. Коллекция кукол Сьюзен была застрахована на очень крупную сумму, и страховая компания не хотела платить, пока им не предъявят точные доказательства гибели коллекции. В общем, Целое дело. Жану тогда было семнадцать лет, его сестре пятнадцать. От тоски он женился в восемнадцать лет на Катрин. Но что-то там у них не заладилось, и уже через год они разошлись. Катрин быстро снова вышла замуж и теперь живет в Америке. А Жан и я встретились на дне рождения у Бернара, друга Гаспара. Помнишь Гаспара, моего первого мужа?
Я кивнула.
- Ну вот, встретились, и через некоторое время Жан сделал мне предложение. Я развелась с Гаспаром и вышла замуж за Жана.
- А кто такие Яцек и Жаклин? Наташка еще сильнее нажала на газ.
- О Господи, сейчас я тебе все объясню. Слушай внимательно. Жан был женат на Катрин. У Катрин есть новый муж. У мужа есть брат. Это Яцек. Яцек женат на Жаклин. Андре - дочь Яцека от первого брака. Общих детей у них нет. Жаклин еще та штучка. Ее мать и правда была бедной деревенской девушкой. А вот отец - совсем другое дело. Что уж он такого нашел в Галине - матери Жаклин, - никто не понимал. Сейчас она вполне благообразная старушка, а в молодости, поговаривают, красотой не блистала, да и не очень умна была. Может, это-то его и привлекло. Короче, чтобы там ни было, но отец Жаклин женился на Галине, обеспечил ей райскую жизнь и более чем безбедную старость. А на Жаклин мужики слетаются, как мухи на мед. И дело не в ее богатстве. Что-то есть в ней такое… В общем, куда ни придет, все вокруг нее вьются.
- А чем она занимается? - глупо поинтересовалась я.
- Замуж выходит. Правда, последние годы живет с Яцеком. Но до него уже трижды разводилась. А с Яцеком просто невозможно поругаться. Он удовлетворяет любые ее капризы. Знаешь, как они познакомились? Жаклин сбила его в предместье Парижа. Думала все - труп на дороге, а она в Сантэ. Она рассказывала, что выскочила из машины и заглянула под колеса. А Яцек лежит и хохочет. “Вы, Мадам очень неосторожны, - проговорил он, - в другой раз будьте внимательнее на повороте”. Представляешь? Жаклин отвезла его к себе - был ноябрь, и Яцек весь измазался. А наутро они пошли оформлять брак. Галину чуть удар не хватил - поляк, почти нищий, да еще с кучей бедных родствен-. ников. У него сестры, братья, несколько теток - все бедны, как церковные мыши… И вот, представляешь, зовет Жаклин гостей на свадебный обед. И уж конечно, в первых рядах Жан: их отцы сводные братья. И Катрин позвали. А она не растерялась и зацапала брата Яцека. Денег-то у нее после развода - тьма. То-то была потеха! Жаль, меня при этом не было. Приехали, вылезаем.
Наташка резко затормозила, и мы выбрались из машины.
- Где это мы? - спросила я, оглядывая небольшую площадь.
- Что, любительница детективов, не узнаешь? Посмотри: впереди Сена, набережная, большой дом…
Я посмотрела по сторонам: “Площадь Дофин” - стояло на табличке у входа в кафе. Не может быть! Неужели это кафе, где любил сидеть комиссар Мегрэ!
Наташка обрадованно закивала головой:
- Вот именно. Впереди перед тобой набережная Орфевр. Вот этот большой дом, это комиссариат, где работал Мегрэ. Вот только кафе по-другому называется. Дофин - это вся небольшая площадь. То ли Сименон выдумал это кафе, то ли переводчик когда-то ошибся, и с тех пор пошло, что “Дофин” - это кафе. Ну, отсюда двинем пешком. В центре полно машин, лучше погуляем на своих двоих.
Наверное, это был самый счастливый день в моей жизни. Мы проходили весь день по музеям, а в перерывах заглядывали в кафе, ели мороженое, пили вино и были всем абсолютно довольны. Толпы парижан текли мимо нас, витрины магазинов и маленьких кафе манили зайти. Все были веселы, никто никого не толкал, не ругался. “Даже дети у них не капризничают”, - подумала я с завистью. Над толпой витал запах хорошей косметики, аромат вкусной еды. Можно только удивляться, как, поедая столько печеного, сладкого, жареного и жирного, французы в массе своей остаются тощими.
Рано или поздно все заканчивается, завершился и этот волшебный день. На улице уже окончательно стемнело, когда мы с Наташкой помчались домой. Устав от беготни, я тихо дремала на заднем сиденье, Наташка напевала какую-то песенку:
- Зизи, зизи…
"Надо будет спросить у нее, что такое “зизи”, - вяло отреагировал мой мозг на незнакомое слово. И на этом я заснула.
Разбудил меня резкий толчок машины. Оказывается, мы уже доехали. Я открыла глаза и зажмурилась от яркого света. Во дворе было полно машин: две простые “Скорые помощи” и одна реанимация, несколько полицейских, два красных “Рено”, грузовик, на котором громоздились останки темно-синей машины.
Наташка выскочила из машины. Невысокий лысый толстячок поспешил ей навстречу:
- Мадам, позвольте представиться, я комиссар Перье. Глубоко сожалею, но должен сообщить вам ужасную новость. Мадам, мужайтесь: ваш муж попал в автомобильную катастрофу и…
Не дослушав его, Наташка рухнула на землю. Комиссар засуетился вокруг нее:
- Сюда, скорей, врача, ей плохо!
К Наташе подбежал бородатый мужчина в белом комбинезоне.
- Разве можно так, господин комиссар, - сразу, как обухом по голове. Вы бы сначала дали ей сесть. Ну и методы у вас… - укорил он комиссара.
- Я еще не успел ничего произнести, - начал оправдываться толстячок. - Я только намекнул, что произошла катастрофа.
- Да, конечно, глядя на то, что осталось от машины, она должна была подумать, что ее муж задавил кошку, - продолжал доктор, делая укол. - Хорошо, хоть ребенок не сильно пострадал.
При этих словах я почувствовала, что теряю сознание.
- Господа, с бароном Макмайером в машине была девочка. Что с ней?
- Ребенок в полном порядке, несколько легких ушибов, и все. А вы кто, мадам? - поинтересовался комиссар.
Я замялась: Наташка всем представляла меня как свою сестру - жаль, не успела спросить у нее, почему.
- Я сестра баронессы Макмайер и мать девочки, которая ехала с Жаном!
- О, простите мадам, - комиссар поклонилcя. - Ваша девочка в гостиной вместе с врачом, медсестрой и няней. Но мы будем вынуждены допросить ее, так как она единственный свидетель. Скажите, мадам, сколько лет ребенку? По нашим законам мы обязаны вызвать адвоката, если…
- Хорошо, хорошо, - перебила я комиссара, - скажите, что с Жаном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20