— Разговаривай.
— Алло, Миша?.. Привет, дорогой. Как живешь? Регулярно?.. Рада за тебя… Нет, не Настя… И не Марина. Тамара Астафьева. Знаешь такую?.. Наслышан?.. Даже очень? Спасибо за комплимент. Дело в следующем, Миша. Если хочешь увидеть в живых своих пацанов, подъезжай, вызволи их. Правда, с прискорбием сообщаю, что из четверых осталось лишь трое. Но хотя бы этих. Адрес знаешь?.. Отлично. Не бери с собой много людей. И не бери оружия. Я не намерена здесь устраивать бойню. Просто-напросто хочу с тобой познакомиться. Так приедешь?.. Я жду.
Тамара бросила трубку на колени Веселому и переключила внимание на Гепатита.
— Олег, ты ведь в курсах, чем я занимаюсь для Энглер? Не против, что потратим сейчас пару часов на переговоры с крышей ее любимой Светланы Петровны?
— Не против, — безразлично дернул плечом Гепатит. — Только позвони Вике. Объясни, почему задерживаемся.
— Лады. Позвоню. А ты пока спустись к «мерседесу». Там двое трутней из тех четверых, которых ты приставил к Энглер. Скажи им, что всё нормально. Задерживаемся. И попроси сразу же сообщить, как сюда подъедет Магистр. Интересно, какая с ним будет команда. Пусть позвонят тебе на мобильник. А то я не знаю, куда засунула свой.
Гепатит расхохотался:
— Проклятье, красавица! Когда ты приучишь себя носить сотовый?!!
Наверное, никогда. Тамара трогательно похлопала ресничками, потупила взор и призналась:
— А, один черт там на счету кругленький ноль.
Магистр выполнил обещание не брать с собой много людей и оружие. Он, возможно, даже бравируя своим безрассудством, вообще приехал один — элегантный цыган лет сорока с черной, вьющейся, словно у квартерона, шевелюрой. Учтиво расшаркался перед Тамарой. Как со старыми знакомыми, поздоровался за руку с Русланом, Подставой и Ласковой Смертью. И с ходу перешел к делу.
— Хотела со мной познакомиться? — прожег он взглядом Тамару, и та непроизвольно отметила: «Мачо». — Теперь мы знакомы. Что дальше? Поговорим?
— Угу. Идем в другую комнату.
Как только они втроем — Тамара, Олег и Магистр — уединились в кабинете, Тамара первым делом поинтересовалась:
— Миша, ты в курсе, почему я достаю толстуху и своего дядюшку?
— В общих чертах. Я слышал, что это какая-то давняя и запутанная семейная драма. А сейчас ты пытаешься шантажировать Игната и Свету. Больше я ничего не знаю. Никогда не был чересчур любопытен.
— Хвалю, — улыбнулась Тамара. — Но сейчас, пожалуйста, не пожалей для меня получаса и послушай историю девочки, у которой эти драконы убили родителей…
Тамара рассказывала, медленно прогуливаясь по кабинету. Магистр, устроившись в кресле, выдоил в трубку две мальборины, как когда-то товарищ Сталин «Герцеговину-Флор», но прикуривать не спешил. Гепатит, давно выучивший хронологию бед Тамары Астафьевой наизусть, увлеченно копался в книжном шкафу.
— Теперь понимаешь, Миша, — закончив печальную повесть о злоключениях маленькой девочки, Тамара присела на краешек стула, — что ни о каком шантаже здесь не может быть и речи. Бери выше — это месть за родителей. И за свое переломанное детство. Буду откровенной, я хочу, чтобы ты выступил в этом спектакле на моей стороне. Гарантирую, что при этом ты ничего не потеряешь, а только приобретешь.
— Что именно? — Магистр наконец раскурил свою трубку.
— Их бизнес и всё их голье. Мне не надо от них ни копейки. Я преследую совсем иную цель…
— Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?
— Во-первых, я опасаюсь, как бы эти мерзавцы ни зашубились от меня где-нибудь за границей. Надо сделать так, чтобы им туда было не на что ехать. Где толстуха хранит свои фишки? — Возбужденная, Тамара опять вскочила со стула. Олег скрипнул дверцей книжного шкафа.
— Насколько я знаю, она вкладывает все доходы в недвижимость. — Магистр внешне совсем безразлично пускал кольца табачного дыма. — Постоянно летает в Испанию, там ведет дела с какой-то риэлтерской фирмой.
— Одним словом, сбережения на безбедную старость, — сделала вывод Тамара. — Олег, ты не порекомендуешь, как эту толстую суку лишить ее сбережений? Чтобы отписать кому-нибудь права на владение, надо обязательно ехать в Испанию, или всё можно провернуть здесь?
— Не знаю. В этих вопросах я абсолютно не шарю. Надо проконсультироваться. А для начала, Миша, — внимательно посмотрел Гепатит на Магистра, — тебе надо сделать вот что. Снять копии со всех деловых бумаг этой гагары. Где она их хранит, знаешь?
— У нее дома сейф. Наверное, там.
— У тебя есть человек, который мог бы заняться домом и шнифером?
— Был, — развел руками Магистр — в правой дымящаяся трубка. — Вон он валяется в коридоре. Ты его замочил. — В его тоне отчетливо прослушивалась укоризненная интонация. Но Гепатит словно и не расслышал ее.
— Ладно, — заключил он, — для этого дела я подыщу медвежатника. Оставь телефон. Позвоню дня через два, обсудим всё поподробнее…
Они провели в кабинете почти два часа. И к удовлетворению Тамары, нашли общий язык. Магистр, как она и предполагала, оказался прагматичным до мозга костей. Заручиться его обещаниями оказать помощь в изничтожении Светланы Петровны, соблазнив германской недвижимостью, толстухиными фишками и «Добрым Делом», не составило никакого труда.
«Так ты со мной, Миша? »
«С тобой».
«Так ли?»
«Я отвечаю».
«Хм… Ладно, посмотрим».
— Одним словом, Миша, — подвела итог переговоров Тамара, — аккуратно наведи подробные справки о счетах и сбережениях Светланы Петровны и дядьки Игната, регулярно докладывай мне по телефону обо всех их намерениях и перемещениях и прощупай подходы к домашнему сейфу толстухи. А уж как его распотрошить, это наша забота. А теперь забирай своих недоучек и езжай, надери им их толстые задницы. Мертвяка приберем сами.
Когда минут через двадцать после ухода Магистра, Тамара распихав по пакетам бебехи, отчаливала из квартиры, Олег активно названивал по телефону, вызывал чистильщика ликвидировать труп.
Они вдвоем до утра просидели на кухне, три раза запаривали шанеру. Тамара не без юмора и не без прикрас поведала о битве в квартире на Московском проспекте и о вербовке Магистра, Виктория в свою очередь — о том, что «уборщики» собрали по всему дому с десяток жучков. Правда, установлены они были давно, скорее всего, еще при жизни Богданова и, наверное, еще при его жизни исчерпали энергетический ресурс. Никаких проблем эти жучки доставить уже не могли. Но требовалось решить загадку: кто их установил? Посторонним вход в дом был закрыт наглухо. Так неужели Андрей? Тогда зачем ему это понадобилось? Или еще до смерти Богданова он уже вел какую-то двойную игру у него за спиной?
Может показаться странным, но из-за всех запарок Тамара так до сих пор и не удосужилась хотя бы коротко рассказать Энглер об ужине в «Орхидее» и о том, что первый слой защиты зипа благополучно счищен, и компьютер требует какую-то электронную таблетку. Вот теперь, прихлебывая обжигающий небо чифир, она и восполнила этот пробел.
— Короче, Свинячье Сало пытается кракнуть очередную защиту. И он не уверен, что если это получится, то не наткнется на следующий слой. Одним словом, одному Богу известно, сколько еще предстоит возиться с этой дискетой.
Насколько Энглер почти не придала никакого значения истории с «Орхидеей», настолько ее заинтересовало сообщение о зипе. Ведь любой, даже самый дубовый, сразу провел бы аналогию между той таблеткой, которая привезена из Гибралтара, и той, о которой сейчас упомянула Тамара. И решил бы, что это совсем неспроста.
«Нет, — тут же мысленно одернула себя Вика, — подобные совпадения случаются в фильмах и книжках, но только не в жизни. Тысяча против одного, что у меня не тот электронный ключ, который требует зип. И всё же…»
— Тома, дай-ка мне эту дискету, — попросила она. — Поеду завтра в «Пинкертон», прихвачу ее с собой. Там есть некий Бакланов — компьютерный гений, пусть повозится с ней. У него, надеюсь, это получится лучше, чем у твоих ребятишек. А ты забей с ними на завтра стрелу. Поблагодари, рассчитайся и скажи, чтобы с зипом больше не заморачивались. Справимся сами.
«Ведь теперь всё уже не так, как было месяц назад, — при этом подумала Вика. — Мы поднакопили силенок и сами справимся не только с защитой паршивого зипа. Впрочем, не такого уж и паршивого, если на нем действительно миллионы баксов».
ДЯДЯ ИГНАТ
Как и семь лет назад, летом 1992-го, он опять оказался на пороге если и не самоубийства, то «желтого дома» — это уж точно. Из-за проклятой девки всё пошло по второму кругу. Разбитая рожа, кровавая моча, одуряющая депрессия. На все эти «прелести жизни» наложилось еще и то, что на следующий день после того, как его избил во дворе Светланин любовник, Игната оставила медсестра Оксана. Притом этот поступок она объяснила довольно жестоко:
— Я больше не в силах терпеть тебя рядом. Ты даже не представляешь себе, насколько ты мне омерзителен. Особенно сейчас, после того, как я наблюдала с балкона за тем, как тебя, голого, пинками гоняет по двору Николай. Ты даже не попытался оказать ему хоть какое-то сопротивление! Противно! Тьфу! Мерзкий никчемный слизняк!!!
Игнат без движения лежал на кровати, печально наблюдая за тем, как Оксана швыряет в большую дорожную сумку свое барахло. Если бы в этот момент он был в состоянии ворочать языком, то ответил бы: «Сука! Ты уволена! Убирайся искать себе другую работу!»
Но он не мог выдавить из себя ни единого звука. К тому же…
Разве мог Игнат знать, что всего час назад Оксана получила серьезную нахлобучку от Светланы Петровны: «Выбирай. Или ты посылаешь этого недоноска на хрен, или ты больше здесь не работаешь. Не скрою: второе автоматически повлечет для тебя большие проблемы. Ты слишком много знаешь, чтобы безболезненно отсюда уйти. Так что, формулирую конкретнее: или ты посылаешь недоноска на хрен, притом, именно в тех словах, как я тебе скажу; или я попрошу Магистра заняться твоей дальнейшей судьбой. Поглядим, что для тебя придумают его отморозки».
— Ну, я пошла. — Оксана резким движением застегнула молнию на сумке и, взвалив ее, тяжеленную, на плечо, шагнула за дверь. В последний момент Игнат сумел мобилизовать остатки сил, чтобы просипеть: «Подожди». Но Оксана то ли не расслышала, то ли не пожелала вступать с бывшим любовником в какие бы то ни было переговоры. Для нее уже все было решено.
Поджав остренькие коленки к самому подбородку, Игнат скрючился на кровати в позе зародыша, захватил зубами краешек одеяла и заскулил.
Так он проскулил, почти не вставая с кровати, пять дней, замолкая лишь на то время, когда удавалось ненадолго забыться нездоровым тревожным сном или когда, хочешь не хочешь, а приходилось вставать и ползти в туалет, чтобы не напрудить под себя и похлебать из-под крана воды. На шестой день, смирившись с тем, что никому он больше не нужен, и никто его не навестит и не принесет даже черствой горбушки, Игнат (жрать-то хотелось уже нестерпимо!) поднялся с постели и, кое-как натянув на себя линялый спортивный костюм, отправился в мучительное путешествие до кухни сиротского комплекса. Еле волоча ноги, он плелся через двор, и работники «Простоквашина» провожали своего опального шефа брезгливыми взглядами, шепотом обсуждая между собой его радужно-фиолетовую от синяков и даже не отмытую от засохшей крови физиономию. Никто с ним не поздоровался, никто не удостоил и легким кивком головы, даже толстая добродушная повариха, когда накладывала Игнату в алюминиевую миску остывшую пшенную кашу, не произнесла ни единого слова.
Каково сознавать, что ты изгой, что ты вычеркнут из всех списков, и у тебя преимущество перед лишайным, никому больше не нужным псом лишь в том, что к тебе нельзя вызвать ветеринара, чтобы тебя усыпить!
«Действительно, усыпить, — грустно вздохнул Игнат, жадно доскребывая со дна миски остатки каши. — Светлана с Магистром обойдутся и без ветеринара. О, Господи! Да ведь того, что за мной придут, можно ждать в любую минуту! Может быть, мне остается жить всего ничего!»
Игнат оставил на столе пустую алюминиевую миску и опять скорчился на кровати, опять сжал зубами изжеванный край одеяла, опять заскулил.
Он утратил счет времени, он даже приблизительно не представлял, какое сегодня число, какой день недели. Он корчился на скомканной грязной постели, и его рвал на куски небывалый по жестокости депрессняк. На какое-то время избавиться от этой пытки удавалось, лишь ненадолго забывшись… нет, не во сне, в полубреду-полудреме, из которого Игнат выходил, весь покрытый липким холодным потом. И плелся на кухню, где ему молча выплескивали в миску черпак пресной каши и бросали сверху пару кусков черствого черного хлеба. С того момента, как от него ушла Оксана, Игнат не услышал ни одного человеческого слова. Даже телевизор, и тот отказался включаться. Даже когда Игнат, на десятый день решив потихонечку возвращаться к жизни, проверил состояние счета на сотовом, он узнал, что сим-карта его заблокирована. Это оказалось пределом! Всё рушится! Никто больше не воспринимает «могущественного» Игната всерьез.
Даже телефон!
Даже телевизор!
Даже машина! Когда Игнат собрался немного проветриться, прокатиться на «джипе», тот наотрез отказался заводиться.
Даже охрана! Когда Игнат, поняв, что на машине выехать с территории «Простоквашина» не получится, попытался выйти за ворота, привратники вдруг преградили ему дорогу и грубо, чуть ли не пинками загнали в дом:
— Сиди у себя, чмошник, и не высовывайся! Не мозоль нам глаза, не заставляй добавлять к твоим синякам свежие!
Ему даже не разрешили зайти в офис, чтобы воспользоваться телефоном и позвонить Светлане.
Впрочем, Светлана в тот вечер навестила Игната сама.
— Тьфу, как у тебя воняет, — брезгливо поморщилась она, только переступив порог. — Как в конюшне. Нет, даже хуже. Не успела войти к тебе, и меня уже тошнит. Что, доходяга, опускаешься всё ниже и ниже?
— А что мне еще остается? — Игнат сел на кровати, подтянул себе на животик грязное одеяло. — Ты же сама загнала меня в угол, откуда нет выходов. Остается лишь умереть.
1 2 3 4 5 6 7