Теперь в обозе, который должен был вот-вот появиться из-за изгиба горной дороги, было два воза, до верху гружёных плетьми, способными с полутора сотен шагов разрубить пополам воина, закованного в доспехи, ошейниками для рабов, которые лишали людей воли и способности противиться приказам хозяина, медными трубками с руку толщиной, из которых вылетали огненные шары, которые могли прожечь даже каменные стены толщиной в пять локтей. Всего этого должно было с лихвой хватить, чтобы истребить бунтовщиков, засевших в укреплениях на перевале. Но Хенрик ди Остор вовсе не собирался уничтожать всех тех, кто сейчас, ничего не подозревая, засел за стенами. Ойя права – страх должен двигаться впереди войска, и пусть свидетели его лёгкой победы смогут покинуть руины, в которые скоро превратится их цитадель, которая кажется им неприступной, пусть они разбредутся по Окраинным землям и всему Пограничью, чтобы все могли услышать от них правду о могуществе, бесстрашии и беспощадности нового лорда Литта.
Сначала надо превратить Ан-Торнн в кучу мелкого щебня, а потом дождаться «союзников» из Горландии – здесь, в ущелье им некуда будет деться, им останется либо погибнуть, либо сдаться. Каждого, кого удастся взять живьём, ждёт великая милость – им предстоит стать личной гвардией будущего властелина мира. Ан-Торнн – только начало, придёт время, и вся империя окажется в его власти, потом Окраинные земли покорятся ему, а когда-нибудь свет его короны увидят жители островов в океане и загадочной страны Цай, где водятся такие прекрасные рабыни.
– Ты чего замолчал? – подала голос Ойя-Тайли. – Я с тобой разговариваю или с кем?!
– Не до тебя сейчас. Помолчи, – сдержанно отозвался Хенрик, решив, что сейчас неподходящий момент, чтобы затевать крупную ссору. К тому же, из-за поворота показалась первая повозка небольшого обоза, а значит, скоро должна подтянуться пехота – четыре сотни закованных в латы меченосцев, двести лучников и полсотни копьеносцев – вполне достаточно, чтобы отловить хотя бы половину из тех наглецов, которые наверняка попытаются покинуть горную крепость, как только огненные шары ударят в стену, и камень начнёт плавиться у них под ногами.
Первое время надо быть осторожным – рабские ошейники будут надеты только на пленников – сначала на тех, кого удастся взять живьём из гарнизона Ан-Торнна, а потом – на горландцев, почему-то решивших, что повелитель Литта без них не справится с каким-то выскочкой. Хорошо бы и этого Франго захватить целеньким – если командор прежнего лорда переходит служить к новому, это одно из подтверждений законности его власти – тоже не последнее дело на первых порах. Император слишком глуп и слишком занят собой, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как стычки в Пограничье, но там, во дворце, есть ещё и дядя Иероним, который всегда презирал племянника, а после того, как тому досталась корона Литта, люто возненавидел ближайшего из оставшихся в живых родственников…
– Сначала ты мне скажешь, что собираешься делать, а потом я оставлю тебя в покое, – с некоторым опозданием заявила Ойя, выйдя из экипажа, но оставаясь в его тени. Она не любила прямого солнечного света, хотя её новое тело было более чувствительно к холоду, чем то, которое было ей привычно.
Хенрик выхватил из-за пояса Плеть и, что было сил, хлестнул ею рядом с рабыней. Оглушительный щелчок разнёсся по ущелью многоголосым эхом, экипаж разнесло на мелкие кусочки, и даже попавший под удар придорожный булыжник, похожий на спящего кабана, раскололся пополам.
– Ты сама знаешь, чего я хочу. – Всё своё раздражение он вложил в удар, и теперь вновь обрёл способность говорить спокойно и твёрдо. – У нас рабыням не принято задавать хозяева глупые вопросы. Их за это наказывают. Запомнила?
– Да, конечно. Память у меня хорошая, – заверила его Ойя, отвернувшись, присела на обломок только что расколотого камня. Теперь был слышно лишь, как ветер шуршит её короткой дорожной серой юбкой, и ещё – приглушённый шум ручья, протекающего где-то внизу, за дорогой.

Рядом с отвесными скалами, обступившими перевал с обеих сторон, стена в тридцать локтей высотой, перегородившая ущелье, вовсе не казалась чем-то грандиозным и неприступным. Она вполне могла развалиться и от удара обычного тарана или под тяжестью булыжника, выпушенного метательной машиной, из тех, которыми славилась Горландия. Но дело нужно было решить как можно быстрее, и Хенрик распорядился раздать отряду лучников все полторы дюжины медных труб для метания огненных шаров. Один залп, и раскалённая стена рухнет, превратившись в дымящиеся руины. Потом останется лишь приказать мечникам заняться отловом разбегающихся врагов, но с этим вполне справится и командор, а самому можно будет удалиться в шатёр – любоваться прелестями наложницы и ждать, когда приведут первых пленников. И, наверное, не стоит, оставшись с Ойей наедине, обращаться с ней, как с рабыней – никакие угрозы не помогут вытянуть из неё тайны альвийской магии, а без них едва ли получится подмять под себя империю.
– В одну шеренгу становись! – скомандовал Геркус, и лучники, подозрительно разглядывавшие розданные им тяжёлые медные трубки, поспешили построиться в нечёткую ломаную линию. – А ну, подравнялись, а то не видать вам ни жалованья, ни похлёбки!
В отличие от сотни мечников, построившихся впереди в чёткую сверкающую начищенными латами шеренгу по два, лучники представляли собой жалкое зрелище, и даже блестящие на солнце трубы не придавали их виду никакой воинственности. Одеты они были, как мастеровые, и шлемы были не у каждого на голове, а на ногах у половины вместо сапог болтались сандалии. Но именно он составляли сейчас главную ударную силу штурмового отряда. Мечники нужны были лишь для того, чтобы прикрыть собой лорда, которому надлежало вовремя произнести заклинание, пробуждающее пламя в медных трубах. Скоро, очень скоро у него будут метатели огня, украшенные ошейниками, и тогда каждого из них можно будет обучить единственному заклинанию, которое будет приводить в действие их смертоносное оружие. Но пока придётся самому рискнуть приблизиться к цитадели противника.
Хенрик махнул рукой, и командор трубным голосом скомандовал:
– Вперёд – марш! Не отставать. Кого убьют – смыкать строй. Кто струсит, того лично придушу, – пообещал он напоследок.
Шеренги, подчиняясь приказу, сдвинулись с места, но, поскольку никто, включая командора, не понимал смысла начатого манёвра, никакого боевого азарта не отразилось на лицах наступающих. Но это не имело никакого значения – главное, что никто не посмел ослушаться…
Сам лорд вышагивал, как на прогулке, за спинами мечников, с нескрываемой брезгливостью глядя, как приближается стена, а чуть впереди него двигался Геркус, которому с каждым шагом всё меньше и меньше нравилась затея лорда. Вскоре уже можно было разглядеть силуэты людей, мелькающие в бойницах. Защитники крепости, вероятно, надсмехались сейчас над незадачливыми агрессорами, которые шли на штурм столь малым числом, без осадных лестниц, метательных машин и тяжёлых щитов, способных уберечь от камня, брошенного сверху. Что ж, веселиться им осталось недолго…
– Останови их, – приказал Хенрик командору, и уже раскрыл рот, чтобы выкрикнуть нужную команду, но в тот же миг откуда-то сбоку прилетела первая стрела и со звоном ударилась о его бронзовую кирасу.
– А ну, все сюда, дармоеды! – рявкнул Геркус, и мечники тут же окружили лорда и командора плотным кольцом.
Несколько стрел ворвалось в шеренгу лучников, трое из них повалились на землю, а остальные нерешительно попятились. Отступать без приказа было страшно – комендор Геркус Бык не шутил, когда обещал придушить всякого, кто струсит, но и оставаться на месте было не лучше.
На какую-то долю мгновения растерялся и сам лорд, вспоминая альвийское название труб для метания огненных шаров. С этого слова и начиналось заклинание, которое он должен был сейчас произнести на страх врагам.
– Айдтаанги к бою! – закричал он и, видя, что лучники никак не сообразят, чего он от них хочет, растолкал мечников, подобрал один из айдтаангов, выпавших из рук убитых, выдал тот же приказ в более доступной форме: – Делай, как я!
Он направил жерло в сторону стены и начал произносить заклинание, которое вдруг показалось ему бесконечно длинным набором гортанных хрипов. Услышав эти звуки, кое-кто из воинов даже сделал шаг в сторону – подальше от своего лорда, полагая, что сумасшествие может оказаться заразным, но никто не посмел опустить ствол. Прежде чем лорд умолк, и внутри айдтаангов начал зарождаться смертоносный огонь, стрелы сразили ещё несколько лучников. Но теперь это уже не имело никакого значения… Как только прогремел залп, кто-то из бойцов выронил своё оружие, а некоторые сами повалились на землю, оглушённые грохотом, а в сторону противника уже летело с десяток маленьких нестерпимо ярких солнц.
Хенрик, прищурившись, стоял в полный рост и смотрел им вслед. Он ничего не хотел пропустить, он желал видеть всё – и как крепостная стена превратится в груду дымящегося шлака, и как будут метаться враги, превратившись в живые факелы, и как самые смышлёные из них первыми обратятся в бегство.
И вдруг в дивной картине скорой победы что-то изменилось. Над стеной мелькнул крохотный зелёный огонёк, а потом, как будто кто-то надул огромный мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги, и крепостная стена оказалась внутри него.
Огненные шары, один за другим, отскакивали от его поверхности, словно мячи. Почти все они упали на землю, не долетев до цели полутора сотен локтей, и там возникло раскалённое озеро расплавленного камня, но один, который едва не перелетел через странный пузырь, теперь катился обратно, прямо туда, где, сгрудившись, продолжали стоять растерявшиеся мечники.
– Ваша Милость, может, отойдём, пока не поздно? – торопливо предложил Геркус, и лорд лишь кивнул в ответ.
Но команды и не потребовалось. Когда огненный шар подмял под себя троих зазевавшихся воинов, и пространство наполнилось вонью палёного мяса, остальные бросились бежать, увлекая за собой и лорда, и командора, а кто-то даже посмел для облегчения бросить драгоценный айдтаанг.

Шатёр изнутри освещал айдлоостанн, шар, чем-то похожий на те, которыми плевали в противника айдтаанги, но он только светился, оставаясь при этом холодным. Казалось, что он даже впитывал в себя тепло. Тайли, как и полагалось преданной рабыне, сидела около лежанки, на которой расположился её хозяин, и тщательно втирала в царапину на его плече какую-то пахучую мазь.
– Мой господин, сегодня я была груба… Прости – я лишь беспокоилась за тебя. Я просто не хотела, чтобы ты подвергал себя опасности, – соврала она, когда ранка затянулась тонкой розовой кожицей.
– Я не сержусь на тебя, Ойя, – ответил он тем же. – Но я не могу уйти отсюда просто так. Мне нужна победа.
– Не смог победить одних – справишься с другими, – успокоила его альвийка. – Завтра к вечеру должны подойти горландцы. На них-то и отыграешься.
– Я их в муку сотру!
– Не торопись, мой господин… У меня есть одна штучка, которая тебя приятно удивит, только постарайся, чтобы тела тех, кого ты завтра убьёшь, не были порублены на куски. И ещё тебе нужны рабы. Тебе нужны настоящие рабы, а не те, что преданно смотрят в глаза и пакостят при любом удобном случае. Тебе нужны рабы, которым в радость любая твоя воля, которым в радость умереть за тебя, которые и после смерти будут славить твоё имя. Ошейники тоскуют по шеям. Разве ты забыл?
– Нет, Ойя, не забыл… Разве о таком можно забыть… Я рад, что ты у меня есть, – сказал он перед тем, как погрузиться в беспокойный сон, и это было почти правдой.

ГЛАВА 10

Степняки Каппанга имеют обычай вытирать ноги о знамёна поверженных врагов. Это говорит о том, что нельзя считать их дикарями. Некоторые благородные господа вообще не имеют привычки вытирать ног.
Ной Кобыла, придворный летописец императора Кая Доргона X Терпеливого, трактат «Нравы и обычаи народов, населяющих Окраинные земли».


Из ночной темноты донёсся едва различимый перестук копыт, и Яко Крох, слывший первым слухачом во всей фаланге, тут же улёгся на жёсткую колючую траву и приложил ухо к земле.
– Не… Это дикий, – сообщил он после недолгого раздумья. – Дикий, жеребёнок ещё. Один. Без наездника. Спим дальше.
– А ну, как подкрадутся, – испуганно прошептал Лин Квыль, второй дозорный, лишь недавно поступивший в имперскую линейную пехоту. Это была его первая вылазка в Окраинные земли, и поэтому к своим обязанностям он старался относиться даже с некоторым рвением.
– Ну, нет. Эти дикари пешком не ходят. Они без коня – никуда. А уж топот конский я завсегда услышу, будь спокоен, – заверил его Яко и сладко потянулся.
Ночь не предвещала никаких неожиданностей. Да и дело было самым обычным – 5-я фаланга имперской линейной пехоты, как обычно в конце весны, выдвинулась на полсотни лиг в глубь степей Каппанга для устрашения кочевников, чтобы тем не вздумалось устроить в середине лета набег на Ретмм или Эльгор. В таком случае лорд Кейт и барон Табиан были бы вынуждены нанести ответный удар, и получить по осени массовоё вторжение диких всадников, отбить которое без помощи имперской линейной пехоты, квартирующей на востоке Ретмма, было бы невозможно. Император, которого должность обязывала лично вести войска, если конфликт приобретал серьёзные масштабы, был бы недоволен таким поворотом событий, который отвлёк бы него от привычных радостей столичной жизни. Так что сходить на прогулку весной считалось менее хлопотным, чем воевать по осени.
Кочевники, похоже, привыкли к ежегодным визитам непрошеных гостей, и заранее отгоняли свои табуны дальше на юг. Так что, главным врагом имперской пехоты на целый месяц становилась скука, которую не могли рассеять ни охота на косуль, ни игра в кости, ни ежедневные занятия по строевой подготовке. Здесь, в степи, ровной, как стол, линейная пехота была непобедима, а враг – неуловим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58