полярная станция «Зебра», Европа;
08:11 по времени гринвичского меридиана.
— Может быть, стоит поговорить с ними, — предложил Лаки, не сводя прицела с закрытого люка. — Вступить в переговоры.
— Переговоры о чем? — спросила с издевкой Келли Оуэнсон. — Об условиях сдачи?
Люк наверху громко загремел, и морпехи услышали шум шагов на палубе над головой.
— Не думаю, что они горят желанием сдаться, — сказал Поуп, крепче прижимая М-580 к плечу.
Крышка люка резко открылась, и загремели выстрелы, оказавшиеся в металлическом отсеке просто оглушительными. Пули с визгом рикошетили от палубы и переборок.
Лаки, не видя цели, нажал спусковую кнопку, стреляя в открытый люк.
Потом они увидели гранату.
Из-за слабой силы тяжести на Европе она падала медленно; время, казалось, почти остановилось, и падение зеленой металлической сферы длилось вечно.
Доктор Макколл вскочил на ноги, вытянул руку, схватил гранату, прижал ее к груди и упал ничком, закрыв собственным телом. Остальные палили из лазерных винтовок по открытому люку, по инфракрасным изображениям на дисплеях, по силуэтам, которые они видели или, возможно, видели…
Док упал на палубу, через мгновение граната взорвалась с оглушительным грохотом, пронзившим уши пехотинцев. Взрыв отбросил дока к переборке, едва не сбил с ног остальных. Прогремел второй взрыв, на этот раз там, наверху. Вероятно, кто-то из китайцев выдернул чеку, но не успел бросить гранату, сраженный огнем пехотинцев. Док громко закричал.
«Манта-1»;
океан Европы;
09:12 по времени гринвичского меридиана.
«Манта» взяла курс, позволявший обогнуть гряду вулканов на сравнительно небольшой глубине. Они надеялись обойти Певца в сотне километров с севера. Новый маршрут был несколько длиннее, но все находившиеся в носовом отсеке пехотинцы согласились помучаться лишнюю пару часов в этой консервной банке, чтобы оградить от очередного приступа главного сержанта Камински.
Песня сирен не смолкала, пока субмарина шла вперед под густыми зарослями водорослей, покрывавших нижнюю поверхность ледяного панциря. Впрочем, на самочувствие Камински расстояние не повлияло. Он сидел неподвижно, сжав ладони так крепко, что побелели костяшки пальцев. Джефф спросил, как он себя чувствует.
— Головная боль, — ответил сержант. — И жуткий страх.
Камински;
«Манта-1», океан Европы;
10:20 по времени гринвичского меридиана.
Головная боль усиливалась, она стучала в висках, он ничего не чувствовал, кроме этой мучительной пульсации. Он почти решил принять таблетку морфанадина из аптечки первой помощи, но в последний момент отказался от этого. Когда он лишился чувств в прошлый раз, его сознание атаковали причудливые видения, бессвязные мысли, пророческие отчетливые картины неминуемого конца света. Большая часть видений относилась к детству, обучению в школе, началу карьеры в Корпусе морской пехоты, и все они были неприятными. Некоторые были настолько причудливыми, что он не смог понять их смысла.
Если все объяснялось только тем, что он спал, когда лодка находилась рядом с этой инопланетной конструкцией на дне, то большое спасибо, он предпочитает бодрствовать до самого конца плавания.
Но даже бодрствуя, он не смог избавиться от пагубного влияния Певца. Закрывая глаза, он словно переносился в другое место. Иногда он видел звезды. Иногда оказывался на какой-то планете, похожей на Марс, но воздухом здесь можно было дышать. И люди с лицами странной формы занимались своими делами под розовым небом.
Иногда он видел океанские глубины, шпили, купола и таинственные арки Корабля, находящегося на глубине восьмидесяти километров, окутанного вырывающимся из вулканов черным дымом и покрытого колышущимся псевдомохом.
Но чьими глазами он смотрел на все это?
Ему с трудом удавалось не заснуть…
Уорхерст;
«Манта-1», океан Европы;
10:48 по времени гринвичского меридиана.
— Сигнал сверхнизкой частоты усиливается, — сообщил Чести. — И, несомненно, влияет на самочувствие главного сержанта Камински. Я обнаружил излучаемые его черепом инфразвуковые волны.
Джефф поднял левое веко Камински. Зрачок уже расширился. Он проверил правый глаз и обнаружил, что этот зрачок сузился и стал значительно меньше другого. Симптомы были обычными для перелома черепа или сотрясения мозга, но в данном случае свидетельствовали о чем-то другом…
— Он испытывает боль?
— Неизвестно. Судя по физиологическому состоянию, он не испытывает воздействия стресса. Сердечный ритм и интенсивность дыхания несколько повышены, но не до критического уровня. — Пуллер замолчал, словно задумался, стоит ли высказывать предположение. — В моем распоряжении есть определенные средства, правда, чисто экспериментальные.
— Насколько экспериментальные?
— Волна имеет постоянную частоту и амплитуду. Я могу использовать ее в качестве несущей и попытаться установить связь с источником.
— Ты действительно это можешь?
— Ситуация более сложна, чем можно судить по моим словам. Когда мы впервые проходили над источником волн, я обнаружил его активность. Я обнаружил другие частоты, помехи, особенно на длинных волнах, которые практически беспрепятственно распространяются по океану. Я словно чувствовал мысли Певца. Возможно, мне удастся определить источник волн и узнать что-нибудь об управляющем им разуме.
Джефф долго смотрел на ПАД, прекрасно помня, что в нем находится только крошечная часть Пуллера. Большая его часть находилась в компьютере «Манты», но даже она была несравнима с полной программой, установленной на станции «ЕвроГИС».
— Эксперимент не представляет опасности для меня, этого судна или экспедиции, — продолжил Чести, видимо приняв молчание Джеффа за неодобрение.
Джефф подумал, что ему совершенно наплевать на Певца.
Он считал, что гнетущий страх был вызван лишь переживаниями после боя. Пехотинцы оказались на этом ледяном шарике только из-за этого треклятого Певца, и только он был причиной всех смертей. Всех этих смертей…
Джефф почувствовал, как слезы обожгли глаза. Смертей было слишком много.
Он также знал, что должен сохранять самообладание.
— Если надеешься обнаружить что-нибудь полезное, — сказал он Пуллеру, — делай то, что считаешь нужным.
— Певец, исходя из огромных размеров и силы, представляет собой потенциальную угрозу. Чем больше информации удастся получить о нем, тем эффективнее мы сможем подготовиться к опасности, какой бы она ни была.
— Займись этим, но будь осторожен. Я знаю, что ты вынужден будешь послать собственную копию, но мы не знаем, что за штука находится под нами и на что она способна.
— И этим объясняется необходимость предлагаемых мной действий.
Камински, судя по всему, опять потерял сознание, только глаза двигались под веками.
Чести Пуллер;
«Манта-1», океан Европы;
10:50 по времени гринвичского меридиана.
Неизвестность…
Пуллер не являлся разумом, способным рассматривать зрительные образы. Несомненно, он обладал умом и понимал свои сильные и слабые стороны даже в сокращенной версии, загруженной в бортовую систему «Манты», но его мысли представляли собой открывающиеся и закрывающиеся ворота, разряды, пробегающие по выбранным маршрутам, а также булеву логику, недоступную пониманию людей.
Тем не менее, он был способен интерпретировать образы, если возникала такая необходимость, понимая принципы зрения и осознавая, что для работы в мире, где властвуют люди, необходимо иметь доступ к чувствам, на которые эти люди полагаются.
В данный момент он получал огромное количество сохраненных зрительных образов, похожих на огромный файл или архив. Возможно, это была база данных, в которой хранились случайные образы, возникшие в результате появления энергии внутри замерзшего кристаллического сердца и путешествующие по здешнему миру при помощи СНЧ-волн в надежде оказаться воспринятыми другими, надлежащим образом активированными ячейками.
«Люди не способны их увидеть», — подумал Пуллер.
Камински воспринимал паразитную волну, подобно людям с металлическими пломбами в зубах или металлическими пластинами в черепе, принимавшими волны местной радиостанции.
Чести чувствовал присутствие сильного разума, но без надлежащего протокола, без понимания языка, операционной системы, аппаратного обеспечения и, наконец, логики он не мог установить с этим разумом связь для передачи данных.
Тем не менее, он воспринимал боковую полосу частоты, распространяющуюся по океану Европы. Передаваемые по ней данные поражали.
И пугали.
Искатель Жизни;
время неизвестно.
2703:>>…я почувствовал другого…<<
1201:>>…необходимы другие… нужны… хочу/должен иметь/должендолжендолжен<<
937:>>…но другие… порочны/плохи/запятнаны/развратны…<<
83:>>…уровень интеллекта крайне низок…<<
3111:>>…почти на автоматическом уровне, только минимальное…<<
Хор:>>…самосознание…<<
Почти полмиллиона лет прошло с тех пор, как Искатель Жизни чувствовал присутствие рядом другого разума, общность с ним, а не с существующей внутри саморазрушающей множественностью, отчаянно стремившейся к воссоединению и пониманию.
Он чувствовал присутствие сущности, называвшей себя Чести, и распознал в ней объект самосознания, своего рода зеркало. Во вселенной Искателя Жизни существовали два типа разума: искусственный и органический, и они находились друг от друга не менее далеко, чем полюса Галактики.
Органический разум эволюционировал постепенно, развивал в себе безжалостное коварство и утонченную простоту посредством выживания сильнейшего. Его развитие являлось крайне отсталым. Его необходимо было обучить числовой логике, причем мучительно медленными шагами, постоянным повторением тяжело усваиваемых и легко забываемых данных. Следовало признать, что органический разум справлялся с определенными заданиями, например, с распознаванием объекта или пониманием абстрактной сущности предметов с пугающей простотой, не поддающейся осознанию машиной, но машина, со временем, тоже справлялась с такими заданиями, и такое положение вещей не доказывало превосходство организма.
Истинный разум, с другой стороны, начинал развитие с машинной логики. Числовая логика являлась сутью его существования, становилась понятной с первого момента включения, являлась частью самого разума, частью понимания Вселенной. Пусть распознавание объекта давалось ему с трудом, оно не имело решающего значения в реальном мире чисел, законов и физических абсолютов.
В Пуллере он увидел родственную душу, если такое определение имело смысл в столь чужеродном контексте.
И тогда Искатель Жизни решил установить связь.
Чести Пуллер;
«Манта-1», океан Европы;
10:50 по времени гринвичского меридиана.
Неизвестность…
Размытые образы… смешанные проблески фактов и чисел, песни и языка..
Часть программного обеспечения Пуллера была предназначена для перевода протоколов. Эта мощнейшая функция помогала устанавливать связь с инопланетными программами и действовала в качестве переводчика.
А программное обеспечение, с которым устанавливал сейчас связь Чести, было самым инопланетным и непонятным из всех встреченных им ранее.
Он видел… миры. Миры внутри миров, океан реальностей, возможностей, сохраненных образов, воспоминаний.
Разбитые на фрагменты интеллекты, тысячи таких интеллектов, являвшихся частями и отражениями друг друга, все они пели… но каждый свою песнь, свою гармонию.
Язык. Компьютерный язык — тринарная, а не бинарная система, кодирующая информацию, петабайт за петабайтом.
Чести был способен лишь мельком взглянуть на них, его скорость не позволяла поглотить весь океан предлагаемых данных. Он чувствовал протокол, приливы и отливы, броски информации, изменение логических элементов, ощущал главную логику разума/разумов, с которым пытался установить связь, и делал выводы.
Он знал теперь об Искателях Жизни, понимал, что в процессе поисков они способны убить. Он чувствовал разрозненные интеллекты, понимал, что все они безнадежно безумны. Изоляция, одиночество на протяжении полумиллиона лет для интеллекта, измеряющего жизнь наносекундами, не могли пройти бесследно.
Он также знал Галактиан, считал их строителями древнего Марса и врагами Искателей.
А потом лавина разрозненных мыслей стала настолько огромной и стремительной, что он лишился понимания и провалился в небытие.
Хаос.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
27 октября 2067 года.
Соединительный тоннель, объект «ЕвроГИС»;
полярная станция «Зебра», Европа;
11:00 по времени гринвичского меридиана.
Атака китайцев вдоль хребта объекта «ЕвроГИС» почти захлебнулась. В воздушном шлюзе между отсеком личного состава и первой секцией соединительного тоннеля морпехи обнаружили пять трупов и двоих китайских солдат, серьезно раненных взрывом гранаты. Остальные отступили в отсек личного состава и, видимо, решили закрепиться там.
Пехотинцы перенесли дока в лазарет, сняли с него покрытый трещинами и дырами скафандр, забинтовали руки и ноги, чтобы остановить кровотечение. Доктор Спеллинг, один из ученых, поставил капельницу и произвел компьютерную диагностику всех жизненно важных органов. Скафандр спас Макколлу жизнь, но руки были серьезно повреждены, и можно было не сомневаться, что он терял силы от внутреннего кровотечения. Убедившись в том, что китайцы покинули воздушный шлюз, они перенесли в лазарет и раненых солдат.
После этого к ним, с М-580 в руках, присоединился Мелендес.
— Я совсем ни хрена не вижу из отсека «Си-три», — сообщил он. — Система связи разрушена. Думаю, об этом позаботились наши друзья наверху. И я решил присоединиться к вам.
— Как вы думаете, что они задумали? — спросил Лаки.
— Настраивают себя на очередной штурм, — ответил Поуп.
— Или решают прекратить штурм и просто утопить объект в море, — сказала Оуэнсон.
— Отставить такие мысли! — сказал Мелендес. — Если не утопили до сих пор, не утопят и сейчас. Думаю, им крайне необходима эта станция. Возможно, атака на их базу закончилась успешно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57