https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkala-s-polkoy/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Детали от макета железной дороги, грязное белье, гитарные струны и даже скрученная в трубку литография Шагала — не из самых больших, но все равно тысяч на десять потянет, подумал Пи-Джей, — и еще там стоял гроб.
— Да, — сказал Тимми, — в гробу. Давай вытаскивай его.
Это была небольшая низенькая деревянная коробка, черная и украшенная мозаикой из черепов и костей филигранной работы. Самый настоящий гроб, только маленький. Как для ребенка. Даже Тимми скорее всего в нем не поместится.
— Реликвия из детства, — сказал Тимми. — Давай открывай.
— Там что, родная земля? — спросил Пи-Джей.
Тимми рассмеялся.
— Никогда в это не верил. Просто храню его по старой памяти. Чувствую себя уверенней, когда он рядом.
В гробу было около дюжины заостренных колов, пара деревянных молотков, несколько серебряных распятий и пузырьков, надо думать, со святой водой.
— Это что у тебя? Набор для вампира с суицидальными наклонностями? — спросил Пи-Джей.
— Знаешь, на мне эти штуки вообще никогда не срабатывали, — сказал Тимми. — Хотя, может быть, ты и прав. Я ведь хотел умереть, когда был бессмертным. Ладно, поехали. Где, говоришь, остановился наш неистовый проповедник?
— В «Розочке».
Глаза Тимми распахнулись от удивления.
— А что будем делать с... — начал Пи-Джей, думая о мертвом Руди в гостиной внизу.
— Мертвые, — оборвал его Тимми, — в отличие от живых могут и подождать. У них все-таки больше терпения.
В тишине раздался дикий вопль пастора.
— Плохо положил трубку, — сказал Пи-Джей. — Мы уже выезжаем, — крикнул он в трубку. — Еще малость продержишься?
— Конечно, — ответил ему Дамиан, — ровно столько, сколько продержится пряжка под дверью.
— Мы уже едем.
— Только сперва выпьем кофе, — сказал Тимми.
— Кофе? Мне послышалось, вы там кофе собрались пить... — возмутился Дамиан Питерc.
— Ты его тоже пойми, — терпеливо проговорил Пи-Джей. — Для него это все — новое... всякий там изменяющийся метаболизм, постоянные колебания уровня гормонов... это не его прихоть, ему просто нужно принимать стимуляторы и успокаивающие...
— Да, да! Только поторопитесь!
— Не стоит брать лимузин, — сказал Тимми, — он слишком заметный...
— Но там зато есть кофеварка, — ответил Пи-Джей.
— А, ну тогда все в порядке.
Наплыв
Мы летели сквозь ночь, к мотелю. Пи-Джей сел за руль, а я вливал в себя кофе чашку за чашкой, стараясь привыкнуть к тому, как скачет мое настроение, как течет во мне темная жидкость — кофе, как алкоголь у меня в крови старается выбить меня из вечности бытия к этому чувству безысходности — к наплыву ощущений, к тому, что теперь я простой человек — я живой. Это очень непросто: жить, быть живым... и самое сложное — это осознавать, как проходит время, как пролетают минуты, пылинки в дымном безбрежном пространстве вечности. Время — это не кусок желе, дрожащий в холодной ладони, а чистый и быстрый поток, несущийся мимо, и то, что прошло, не вернется уже никогда. Вот что мне нравится больше всего — что, когда ты живой, ты понимаешь, что время проходит.
Приехали, Тимми.
Ага. Думаю, пары колов нам хватит. Их даже прятать не надо — так пронесем. Никто и не заметит. Это же Лос-Анджелес.
А почему никого нет за конторкой портье?
Не знаю.
Мое сердце бьется. Так странно... Раньше я слышал только чужие сердца. Мое сердце не билось; оно просто было внутри, как тяжелый кусок свинца. А теперь, послушай, оно бьется.
Лифт.
Удалось. Нас никто не заметил.
Шестой этаж.
Дверь в 666-й номер была слегка приоткрыта. Пи-Джей и Тимми остановились и прислушались. Мир вокруг словно замер. Время от времени Тимми казалось, что он что-то слышит... как раньше... как струйка пота стекает по шее Пи-Джея... как в стенах ползают тараканы... как ревет поток крови... горячей человеческой крови...
Вот оно. Дамиан Питерc. Я слышал, как шумит его кровь. Да, он и вправду был страшно напуган — так сильно, что я даже сумел услышать, как течет его кровь. Женщины были там, в номере. Я слышал и их кровь тоже — она была вялой, тягучей. Но я ее слышал... это было как звон пустоты. Как воздух в пустом кармане — неподвижный, холодный.
Их две.
Ага.
Они должны были услышать меня! Как глупо я себя чувствовал... если бы я мог просочиться под дверью вместе со сквозняком... но теперь я уже ничего не могу, ничего.
Ну что, заходим?
Ага.
Они даже не шелохнулись.
Пока за дверью не раздался истошный крик.
Они ворвались в номер, распахнув дверь пинком. Да, две вампирши. Две женщины, даже скорее девочки, подумал Тимми. Одна — жгучая брюнетка, другая — рыжая, как огонь. Обе одеты во все черное, в неоготическом стиле. Темные, пустые глаза. На кровати лежал портье, которого Тимми с Пи-Джеем не встретили за конторкой внизу и еще удивились, куда подевался администратор. Это был молодой мужчина в изодранной форменной куртке. Все было залито кровью. Они искусали его всего, на изгрызенном теле не осталось живого места. Они кружили вокруг распростертого тела, шипели, набрасывались на него... разбрызгивали кровь... трубка телефона, стоявшего рядом с кроватью, была снята, а рядом с самим аппаратом лежали глаза того молодого мужчины, прямо на Библии. Рыжая принялась вытягивать кишки из глубокой раны на животе мертвеца.
А потом они обе обернулись в их сторону.
Мы пришли, чтобы вас убить.
Я тебя знаю?
Нет.
Но я знаю. Мы обе знаем, кто ты. Ты тот, который поет. Я как-то слышала тебя, когда лежала в гробу. Какой-то парень бродил по кладбищу с плейером. Солнце только зашло. Это наша музыка. Дети ночи...
Они музыканты.
А кто твой друг?
Мы пришли вас убить.
Убить? Зачем тебе нас убивать? Ты нас сделал!
...нет, это не я. Я бы запомнил. Но я не помню.
Хотя теперь я простой человек, а человеческий мозг просто не в состоянии запомнить события и образы двух тысяч лет, он не рассчитан на тысячелетия, может быть, это я их создал, этих девочек-вампиров, может быть...
Если я вас создал, я же вас и убью.
Так, теперь быстро. Облить их святой водой. Кожа на лицах девушек вмиг почернела — в тех местах, куда попала вода, — и стала отваливаться лоскутами. Потекла кровь. Мертвая кровь, свернувшаяся, застоявшаяся — багряная, как закат в мутном тумане.
Зачем ты так с нами, зачем?! Ты разве не помнишь, кто ты?
Нет, сказал Тимми.
Врешь.
Быстрее, Тимми. Пока они не пришли в себя.
Они набросились на девочек, пока те еще корчились в муках. По колу — в сердце. Святая вода смешалась с водой, брызнувшей из двух дыр в пробитом матрасе... девочки бились в страшных судорогах, вода обжигала их, для них вода стала пламенем... как интересно и странно... соприкасаясь с освященной водой, простая вода принимала ее свойства... надо будет иметь в виду... кожа лопалась на лицах девочек, открывая взору то, что пряталось под толстым слоем румян и готического макияжа... слишком много румян, и все для того, чтобы создать видимость подлинной жизни... а мертвый портье тем временем медленно опускался в это бурлящее месиво из теплой воды и холодной плоти...
Девочки замерли неподвижно.
Не хочешь выйти, Дамиан?
Дверь ванной комнаты медленно приоткрылась. Злоебучая срань господня, прошу прощения за мой французский. Я там весь обделался! Вы уверены, что они мертвы?
Они мертвы, Дамиан.
Господи, вы посмотрите на них. Да, это была изначально дурацкая мысль. Мне надо было остаться дома. У меня дома в стенах замурованы серебряные слитки, над каждым дверным и оконным проемом висит распятие... и не говорите, что я параноик. В служение Богатству тоже есть свои опасные стороны, но это служение хотя бы не так лицемерно, как служение Богу. Посмотрите на них! Они еще не совсем мертвы, одна до сих пор дрожит, как вишневое желе в чашке, хотя вы и пронзили ее колом. Это точно была западня. Для меня и тебя, Пи-Джей, потому что мы боремся с ними... не знаю, как насчет тебя, Тимми, но, может быть, они видят в тебе перебежчика и теперь будут преследовать тебя с утроенным рвением, как того парня, Салмана Рушди с его «Сатанинскими стихами». Но все равно большое спасибо, что вы приехали. Раньше я зажигал сердца миллионов, и во мне тоже горел огонь... да, меня слушали миллионы... а теперь я уже ничего не могу, ничего. Когда-то во мне была Божья искра, да, Божья искра... А теперь — все. Никакой, к черту, харизмы. Никакой Божьей искры. Не могу даже сняться в паршивой эпизодической роли — проповедника во второсортной картине. Видели сценарий? Чистой воды плагиат с «Истории Тимми Валентайна». Твоим адвокатам стоит его посмотреть, я даже не сомневаюсь, там есть за что зацепиться. Вы посмотрите на ее кожу! Сползла с руки, как кожура с гнилого банана. А плоть под кожей вся какая-то твердая и желтушная. А запах... как будто холодильник испортился... вот блядь, ебня господня. Думаю, надо отсюда валить.
Дамиан...
Я уже говорил Пи-Джею, по телефону... Мы, трое, теперь потеряли наши магические способности. Это наш крест. Наша расплата за то, что мы стали такими, какие мы есть... теперь... Пи-Джей разрывался, будучи одновременно и мужчиной, и женщиной, я погряз в безграничной продажности, а взамен имел власть над людьми... а ты, Тимми, ты был вампиром. А теперь мы все это утратили. Господи, где мой «Джим Бим»? Была же бутылка...
Она пустая.
Я знал: все, что он говорит, — это чистая правда. Я был порождением Тьмы, но там, в царстве ночи, я был настоящим. Эйнджел Тодд отнял у меня все это. Он забрал все, даже музыку. Они все правы насчет моего последнего альбома. В нем нет ни крови, ни трепетной плоти. Плоть, кровь, кишки — теперь все это во мне, и поэтому мне не нужна больше магия, чтобы оно просто было. Я отказался от своей силы — и ради чего? Ради тени, которую отбрасывает тень. Почему я считал, что мне надо стать человеком? Вот теперь я человек... и что в этом хорошего, что?!
Мы забыли свою истинную природу, сказал проповедник, ставший актером. Нам надо вернуться к истокам. Ну, я не знаю... уехать в леса... колотить там в барабаны... главное, вновь обрести наши дикие корни.
Я и так дикий, сказал Пи-Джей. Может, я и поменял свои кожаные штаны на костюм от Армани, но в душе я остался все тем же дремучим индейцем. А ты, если хочешь шаманить в лесах, сагитируй с собой Тимми. С его деньгами вы даже сможете пригласить самого Роберта Блая, чтобы он возглавил ваш бойскаутский мини-отряд.
Тела вампирш медленно растворялись в святой воде. А они смеялись, все трое. Но этот смех не облегчил их боли.
Он где-то здесь, рядом, подумал Тимми. Застывший между бессмертием и не-жизнью. Он высосал из меня бессмертие, и, может быть, мне уже поздно жить и наслаждаться тем, что теперь я живой... потому что я слишком много знаю, пусть даже все, что я знаю, уходит... как будто с каждым прожитым, по-настоящему прожитым днем я забываю один год из тех двух тысяч... почему? Что со мной? Может, все дело в половом созревании? Но как я могу стать мужчиной, когда у меня нет яиц? Да, сегодня столько всего случилось... и Руди... он был рядом почти полвека и всегда говорил мне правду... а теперь он покончил с собой... это так тяжело, когда ты теряешь друзей... да, я отказался от вечной не-жизни... и, может быть, основная причина кроется именно в самом отказе?
Тимми, Тимми.
Я...
У тебя такой вид... ты как будто не здесь.
Так и есть.
Я как раз рассказывал Дамиану про Филера и «Stupendous»: что они отправляют тебя в этот тур, чтобы поправить свое пошатнувшееся положение. Я сказал ему, что еду с тобой, что я — твоя новая няня. Думаю, он тоже захочет поехать с нами. Кстати, дельная мысль насчет Роберта Блая. Мы забыли свою истинную природу. Нам надо вернуться к истокам. Вновь встать на путь духовного поиска... в общем, все очень пафосно и красиво. Публика это любит. А самый прикол, что нам действительно нужно вновь обрести свою истинную природу. Снова встретиться лицом к лицу со своими тенями. И вернуть себе прежнюю магию. Каждому — свою. Я все правильно говорю, преподобный Дамиан?
Очень правильно. Тимми, почему ты плачешь?
В последнее время я часто плачу. Знаете, когда ты плачешь — это по-настоящему больно. Раньше я не мог плакать. Я не плакал с 79-го года. В этом действительно что-то есть... слезы, боль, тайна...
Да, ты и вправду становишься человеком. С каждым днем все больше и больше.
Он где-то здесь, то есть не то чтобы прямо здесь... я имею в виду, где-то в мире живых. Моя тень. И он хочет, чтобы я нашел его. Мое будущее толкает меня навстречу прошлому.
Плачь, мальчик, плачь. Плачь навзрыд. Плакать — это не так уж и плохо. Даже наоборот — хорошо. Вот только что мы будем делать со всеми этими трупами?
Как-нибудь разберемся. Я все устрою.

6
Там, где смерть и любовь едины
Колдун
Ему сообщили, что образец его спермы совпал с тем, что нашли на месте преступления. Тем не менее МакКендлза не взяли под арест и даже не стали предъявлять ему обвинения — не только потому, что он был таким известным художником и иностранцем, но еще и потому, что он имел влиятельных покровителей и друзей среди местной аристократии. Однако за ним следовало установить наблюдение, чтобы исключить возможность побега. Таким образом, Лоран МакКендлз стал невольным гостем родового имения леди Премхитры: вроде как «неофициальным» пленником — единственным обитателем павильона на самом краю мангового сада. При нем находился охранник, однако вел он себя вежливо и ненавязчиво. МакКендлз мог свободно перемещаться по городу, но при одном условии — только вместе с охранником.
Тем не менее все это его изматывало и бесило. Даже эти ночные приемы с высокопоставленными гостями и изысканными закусками, достойными одобрения даже самого разборчивого гурмана, надоели ему уже через неделю. А еще леди Хит постоянно отбирала у него наркотики. Она хотела, чтобы его разум был чист и светел — чтобы он мог рисовать. Иногда она вела себя так же, как все эти чертовы благодетели человечества.
Но сегодня вечером случилось некое отклонение от заведенного распорядка — пришел колдун.
Его привел Пит Сингхасри, так что Лоран сразу понял истинную причину визита шамана: он должен был разобраться со всеми этими загадочными убийствами и с самим Лораном, главным подозреваемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50


А-П

П-Я