Бэр III промокнул платочком лоб и печально улыбнулся принцу Форну.
– Дорогая, ты увлеклась. Меня не стоит казнить. Во всяком случае, не сегодня. Я царь, – еще мягче заметил Бэр III.
– Какая незадача, царь он!.. Ладно, живи пока, царь! Отравлю за ужином! Сделайте кто-нибудь пометку в моем блокноте! – буркнула царица Нуи.
Принц Форн, слышавший весь разговор от первого и до последнего слова, повел себя очень достойно. Видно, был уже предупрежден о сумасшествии царицы. Чтобы разрядить обстановку, он подал знак свите. Сопровождавшие его магцыри стали выкладывать подарки на мраморный пол у трона.
Здесь было все, чем славилось Царство Магов Воды: доспехи, драконьи седла, блюда из раковин и перламутра, невидимые плащи, вытканные из водорослей. Ее Высочеству было поднесено редкой красоты жемчужное ожерелье, не без труда вырванное из цепких ручек будущего тестя.
– Склеппи, как ты думаешь, сколько ему лет? – спросила Августа.
– Какая разница? Такая прелесть! Я просто без ума! – с восторгом сказала Гробулия.
– Ты это о чем? – ревниво спросила принцесса.
– Об ожерелье.
– Тьфу! Я тебя о принце спрашиваю!
– А-а-а!.. Ну, лет тридцать, наверное, – прикинула Склеппи.
– Кошмар! Не то чтобы совсем дряхлый, но уже пожилой, – ужаснулась Августа.
На самом деле бедняге Форну было двадцать два, но ни Склеппи, ни Августа об этом не знали. А если бы и знали, для них все равно не было особенной разницы между двадцатью двумя и тридцатью. И то и другое было безумно много.
– А как он тебе? Конечно, страшный, но, по-моему, не дурак? – неуверенно сказала Августа, в поисках поддержки поворачиваясь к фрейлине.
– Что не дурак, это точно! – подтвердила Гробулия. – Он очень даже ничего. Мне мама всегда говорила, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны и немного богаче Рокфеллера.
Принцесса и с полдюжины фрейлин – в их числе, разумеется, и Эйда Сирос – уставились на Гробулию с откровенным любопытством.
– Баронесса Склеппи? Она умерла, едва ты появилась на свет! И ты же ничего не помнишь о прошлом! – с подозрением сказала Эйда.
Гробулия вздохнула.
– Иногда меня капитально глючит, – произнесла она доверительно. – Я вспоминаю какие-то вещи, которых просто в природе существовать не может. Например, совсем недавно мне приснился странный белый предмет, отдаленно похожий на нашу Чашу Грааля. В нем что-то грозно бурлило. И я совершенно отчетливо поняла, что это называется «унитаз».
Принцесса округлила глаза.
– У-ни-таз! – раздельно повторила она.
– Это магия вуду! – с ужасом сказала Эйда Сирос. – Я скорее откушу себе язык, чем соглашусь произнести такое.
Склеппи слушала ее вполуха. Она уже задумчиво скользила взглядом по принцу Форну, который – о позор ветрености! – гораздо чаще поглядывал на нее, чем на свою невесту.
К счастью для Гробулии, двору было в данный момент не до наблюдения за принцем. Царица Нуи только что велела казнить церемониймейстера и даже сама погналась за ним с огненным мечом, отобранным у одного из магов.
Убедившись, что хитрый церемониймейстер забился под трон и выкурить его оттуда не удается, царица разрыдалась и приказала сжечь дворец. Правда, уже через минуту она передумала и даже согласилась скушать рябчика, потребовав еще бокал красного вина.
– Рябчика дать! Вино разбавить! Принц Форн по церемониалу должен поцеловать ей руку, а как он это сделает, если ее придется привязать к трону? – деловито распорядился Бэр III.
Тем временем Склеппи, поймав очередной взгляд принца, из озорства быстро провела пальцем по губам, затем коснулась левого уха и двумя пальцами потерла нос. Она сделала это так спокойно и одновременно быстро, что со стороны это выглядело совершенно естественно, как если бы она просто смахивала с лица паутинку.
На тайном языке придворных – общем языке всех Царств, восходившем еще ко времени императрицы Амулии, – это означало: жду на свидание во время второго караула у дверей ваших покоев.
Принц Форн слегка улыбнулся, быстро взглянул на Склеппи и с соблюдением всех церемоний поклонился своей невесте. Гробулия поняла, что он обязательно придет.
«Клянусь Огнем, я опять куда-то влезаю! Блин! Блин! Блин!» – подумала она, вновь ловя себя на мысли, что произносит непонятные слова, явно относящиеся к магии вуду. Блины, равно как и оладьи, не были известны в Царстве Огня, где предпочитали приготовленные на огне тонкие лепешки, в которые удобно было заворачивать куски дичи.
Внезапно острая боль пронзила Гробулию. Ей почудилось, что рука ниже локтя у нее вообще исчезла, а на ее месте осталась лишь отвратительная, мерзко пахнущая рана. Если Склеппи не завопила, то только потому, что ей было слишком больно. Когда бывает больно так , сил на крик уже нет. Главное – суметь сделать очередной вдох. Холодный пот мгновенно залил ее лицо и спину. Она боялась даже взглянуть вниз на руку, уверенная, что не увидит там ничего, кроме паленого мяса.
Лишь спустя несколько секунд боль стала терпимее. Во всяком случае, у Склеппи появилась реальная возможность заорать, но она не заорала, а, незаметно шагнув под защиту тяжелой занавески, закатала рукав. Она начала уже понимать, что к чему. Так и есть… раскалившийся браслет прилип к коже. Шипя от боли, Гробулия поспешно сдвинула его ниже. Разогревшийся металл остывал. Там, где он только что прилегал к руке, на белой нежной коже, пульсировавшей тонкими жилками вен, которые один влюбленный паж сравнивал с реками на географической карте, вздулись красные буквы ожога:
«НЕ ВСТРЕЧАЙСЯ СЕГОДНЯ С ПРИНЦЕМ!»
– О нет! – в ужасе прошептала Гробулия.
Последние два месяца браслет молчал, и она почти успела забыть о нем, и вот…
– Опять! Опять! Опять! – повторила Склеппи.
Этот браслет был ее проклятием, ее карой и страхом. Был тем, что даже ночью, когда ты не помнишь о нем, заставляет сердце пугливо замирать, а тело обливаться холодным потом. Обычный браслет, который приковывал ее ко всем страхам этой жизни подобно наручникам. Все началось триста сорок четыре дня назад, когда, не помня ровным счетом ничего, Склеппи оказалась на окраине Пламмельбурга, в самом дурном и бандитском его районе, о чем она, разумеется, не знала, поскольку впервые видела этот район, этот город и даже свое отражение в луже. А собственное отражение, признаться, немало ее удивило и даже порадовало, поскольку, даже утратив память, Гробулия сохранила потребность быть броской и особенной. Серые мыши и моль пусть забиваются в свои углы. На охоту вышла она – великолепная и неподражаемая… эй, как меня зовут?.. ну неважно! Я, просто я! Это звучит гордо и особенно.
Склеппи, появившаяся в этом мире неизвестно откуда, была с волосами, покрашенными в немыслимый цвет, и в слишком короткой по здешнему обычаю юбке, которая заставляла мужчин бросать на нее двусмысленные взгляды, а женщин брезгливо плеваться. Причем что заставляло женщин плеваться, так и оказалось невыясненным. Не плевались же они, когда видели свои собственные, толстые, как колонны, ноги, сотрясавшиеся при каждом шаге словно желе? Правда, ноги Склеппи были гораздо симпатичнее, что во много раз увеличивало праведность их гнева.
Именно тогда, когда она решила подойти к первому же прохожему и задать ему вопрос, где она, Гробулия впервые ощутила обжигающую боль и познакомилась с браслетом. Он уже тогда был на ней. Широкий, не из драгоценного, а из самого обычного металла, без узоров. По кисти он скользил свободно. Это потом уже он начал сжиматься.
Снять его было невозможно. Это сразу причиняло ужасные страдания. Казалось, огненные буквы отпечатываются не только на коже, но и в мозгу, расплавляя его болью, с которой ничто не могло сравниться.
«ТЫ БУДЕШЬ ПОВИНОВАТЬСЯ! СНЯТЬ БРАСЛЕТ НЕ ПЫТАЙСЯ. ЕГО МОЖНО НАДЕТЬ ТОЛЬКО ОДИН РАЗ. ТОТ, КТО СНИМЕТ ЕГО – ИСПЫТАЕТ ЖУТКУЮ БОЛЬ. ПОТОМ БОЛЬ ПРОЙДЕТ, НО ЧЕРЕЗ ЧАС ОН УМРЕТ».
«Кто ты?» – с ужасом подумала Гробулия. Даже не произнесла вслух, просто подумала. И, что было еще страшнее, сразу же получила ответ.
Ее запястье вновь обожгло.
«НЕВАЖНО… НАЗЫВАЙ МЕНЯ АРИЙ… А ТЕПЕРЬ ИДИ И НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, ПОКА НЕ ОКАЖЕШЬСЯ ВО ДВОРЦЕ. Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЕБЕ ПРИЧИНИЛИ ВРЕД. ПОКА НЕ ХОЧУ».
Больше Склеппи ничего не спрашивала. Лишний вопрос – лишняя боль. Это Гробулия усвоила раз и навсегда.
И она послушалась. Что ей еще оставалось? Преследуемая скользкими типами, делавшими ей скверные предложения, она добежала до дворца и кинулась к магцырям, охранявшим ворота. Подозрительные личности отстали, наблюдая издали. Магцыри хотели бесцеремонно вышвырнуть ее, ибо дворец Его Величества Бэра III не то место, где шляются легкомысленно одетые девушки, но Гробулия так завизжала, что на ее крик вышел начальник караула. И сразу же – о удача! – узнал в ней фрейлину принцессы Гробулию Склеппи, исчезнувшую день назад при невыясненных обстоятельствах. Вероятно, фрейлина была похищена, но, кем и с какой целью, так и осталось неизвестным, поскольку Склеппи не помнила ровным счетом ничего. Настолько, что даже перепутала царицу Нуи с кухаркой. Но все же природная хватка взяла свое. Склеппи быстро заново освоила придворный этикет и сблизилась с принцессой, которая и прежде ценила все прелести – равно как и подводные камни – темперамента неунывающей Гробулии. Теперь же Склеппи стала еще более яркой, еще более незаурядной – это признавали все, у кого в голове было хотя бы на медный грош мозгов.
И все это время, все триста сорок четыре дня у Склеппи хватало благоразумия прислушиваться к жутким приказам браслета. Даже к самым странным приказам, например, выкопать ночью в саду тринадцать луковиц черного тюльпана и в ночь полнолуния разложить их причудливой и зловещей фигурой на лужайке с солнечными часами. Казалось бы, нелепая блажь, но наутро оказалось, что в ту самую ночь на лужайке насмерть перегрызлись восемь царских гончих, а пытавшийся разнять их псарь лишился пальцев на руке. Кто бы ни был таинственный руководитель Склеппи и какие бы цели он ни преследовал, белым магом его не назовешь, это точно.
Сколько раз Гробулия с ненавистью разглядывала браслет, который иногда, следуя внутренней своей прихоти, менял форму. Порой он становился узким и изящным, с мелкими колючими бриллиантами, или холодным и тяжелым, из зеленого с прожилками камня, а иногда – дутым и золотым, поражая даже любившую все броское Гробулию мещанской безвкусицей.
Не раз Склеппи казалось, что она может снять браслет – просто сдернуть его с руки и быстро отбросить. В конце концов, это был всего лишь браслет, побрякушка, хотя и магическая, – но стоило ей только подумать об этом, как запястье начинало почти взрываться, а руку словно глодали сотни злобных пираний, и Гробулия моментально вспоминала грозное предупреждение. Вначале жуткая боль, а через час смерть. Проверять, верно ли это, – желания у нее не было. Во всяком случае, в очевидности боли сомневаться не приходилось.
«Может, я потому тогда и потеряла память, что попыталась снять его?» – думала она с тревогой.
Но теперь Гробулия не собиралась торчать всю ночь в комнате, что бы там браслет ни говорил. Принц крови, даже страшный как обезьяна, был слишком лакомой добычей.
Придворный прием проходил по всем правилам этикета и был до невозможности томителен. Несколько неожиданным был только его финал. Царица Нуи вылила на голову царю Бэру разбавленное красное вино, назвав его проклятым алкоголиком, а в принца Форна швырнула рябчиком, крикнув: «Кушай, песик, пока мамочка добрая!»
После этого неприятного инцидента царицу Нуи почтительно увели отдыхать. Она ушла без вопросов, почти добровольно, лишь в дверях, неожиданно рванувшись, укусила за щеку зазевавшегося министра пошлин и сборов.
Воспользовавшись суматохой, с полдюжины придворных, в том числе и Склеппи, выскочили из зала, якобы сопровождая царицу, и разбежались по своим делам. Гробулия же отправилась к себе, с тревогой поглядывая на запястье.
– Ну уж нет! – одними губами прошептала она, стараясь, чтобы браслет не засек ее мысли. – Если я останусь в комнате, то лишь до второго караула. Понятно тебе?
Она ждала какой-то реакции, например, новой боли, но ее не было, и Гробулия слегка успокоилась.
«Ерунда… – подумала Склеппи, закрывая за собой дверь своей комнаты и отсылая служанку. – Это, конечно, предупреждение, но не очень строгое… М-м-м… назовем его просто советом. Можно ему следовать, а можно… хорошенько подумать. Как звучало предупреждение? «Не встречайся сегодня с принцем». Так? Так! А после двенадцати ночи – это уже завтра! Ну-с, что вы на это скажете?»
Браслет молчал. Склеппи довольно улыбнулась.
Неожиданно длинная шаткая тень, похожая на две склеившиеся запятые, скользнула по кровати магшала Рокка и остановилась на лице Гробулии. Склеппи кинулась к окну. Прямо напротив окна, раскинув крылья, реял огромный альбатрос с крючковатым клювом. Размах крыльев у альбатроса был колоссальным. На груди белизну его перьев нарушало расплывшееся красное пятно. В той неподвижности, с которой птица повисла у самого окна, было что-то зловещее. На миг взгляд Склеппи и взгляд маленьких, похожих на две черные бусины глаз птицы встретились. Гробулия ощутила глухую безнадежность и тоску. В мире, где царствует магия, ничего не происходит случайно. Случайность – это объяснение для дураков, которые не хотят думать.
– Эй! – окликнула Склеппи охрипшим голосом, пытаясь поднять руку и помахать альбатросу. – Эй! Откуда ты взялся?
Альбатрос продолжал смотреть на нее, точно предупреждая о чем-то. Предостерегая. Он по-прежнему оставался неподвижным. Лишь ветер слегка шевелил его перья.
Дворец Бэра хорошо охранялся. Появление большой птицы не могло остаться незамеченным. На маленьком балкончике справа от окон Склеппи внезапно выросли два арбалетчика.
1 2 3 4 5 6