«Старт!» – скомандовал бригадир, и энергия резко заторможенных маховиков швырнула истребители на четыреста космических миль.
Выйдя из «прыжка», Моран пару мгновений работал на автоматике, а когда сознание вернулось к его живому мозгу, прицельная панорама уже была настроена на «БС-67».
Напуганные внезапным появлением противника, артиллеристы бастиона стали спешно разворачивать зенитные башни, однако несколько сделанных второпях залпов унеслись в черноту космоса.
Сканер указал самое слабое место станции, и Моран мысленным приказом отстрелил из шахт две скоростные ракеты. Одновременно с ним то же сделали и его товарищи.
Рой ярких огоньков понесся к бастиону и скоро начал рвать его корпус. Зенитные противоракеты были пущены с запозданием, станция, содрогаясь от взрывов собственных арсеналов, быстро умирала.
Красиво развернувшись, группа Морана оставила позади растерзанную жертву и рванулась к «АС-19», на корпусе которой блестели еще не покрашенные свежезамененные броневые пластины. Впрочем, это уже не могло ее спасти.
Сначала по объекту ударили скоростными ракетами, а затем «М-7» Морана тяжело качнулся, выпустив из бомбового люка необычный снаряд. По виду это была однотонная бомба овальной формы – почти гарантированная жертва зенитной ракеты, однако скоро корпус устройства разделился на две части, которые стали расходиться и натягивать между собой светящуюся нить.
«Струна!!!» – донес разведчик вопль вражеского наблюдателя, понявшего, чем это грозит. Будь поблизости истребители, они бы могли отвести угрозу, расстреляв натяжители, в которых находились элементы питания моноструны, однако авиация была еще далеко и тщетно сжигала сопла, пытаясь успеть к своим гибнущим станциям.
Когда струна достигла цели, ее натяжители уже разошлись на сто метров. В месте первого разреза брызнули искры, а затем конструкция поддалась и струна вышла с другой стороны рассеченной станции, угрожая замешкавшемуся крейсеру.
Казалось, что с бастионом ничего не произошло и он не потерял своей целостности, однако в следующую секунду его части раскрылись, извергнув в космос пар и технические газы, а затем и огонь взорвавшихся арсеналов.

13
Когда истребители 342-й эскадрильи наконец добрались до места трагедии и вступили в бой с группой Морана, защищать им было уже нечего. Три уцелевшие артстанции не могли сдержать противника, и армада 18-го Гвардейского легиона неотвратимо приближалась, выстраиваясь в некое подобие подковы.
«Кронфоссеры» защитников планеты не могли тягаться с «М-7», однако группа Морана несла досадные потери. То один, то другой его пилот вскрикивал в эфире полным боли голосом, когда раскаленные болванки пушечных снарядов прошивали его машину, словно живую плоть.
Поверх свалки авиационного боя артиллеристы уцелевших станций продолжали вести огонь по несущимся навстречу крейсерам. «Пушки Лаваля» проделывали в их корпусах огромные пробоины, однако скоро дистанция сократилась и крейсеры изготовились к ответному залпу.
«Уходите», – прозвучало на кодовых каналах пилотов-реконструкторов, и все, кто уцелел, почти одновременно выскочили из боя.
В следующее мгновение в гущу замешкавшихся «кронфоссеров», уцелевших станций и судов поддержки врезался шквал плазменных зарядов, в доли мгновения разметав все на своем пути.
Сгустки распадающейся материи ударили в атмосферу Куггеля и вызвали на ее поверхности расходящиеся круги, словно от брошенных в воду камней. Моран еще наблюдал эту картину, когда одновременно с сигналом опасности что-то больно ударило его в грудь. Случайно залетевший разведывательный зонд врезался в корпус его «М-7» и едва не пробил в нем брешь.
Показатели совместимости с машиной резко пошли вниз, однако контроль над истребителем не был потерян и бригадир Моран, борясь с болью, продолжил вести группу домой.
Мимо океанскими волнами прокатывались пришедшие в движение транспорты с десантом. Казалось, им нет конца, и это напоминало миграцию рыбного косяка.
– Бригадир Моран? – раздался голос командующего.
– Слушаю, сэр.
– Это было великолепно.
– Мы старались, сэр.

14
Прорвавшиеся в атмосферу Куггеля подразделения противника встретила Воздушная Армия барона Хеддинга. Его «кронфоссеры» и «динго» были выкрашены в черные и желтые цвета, а потому напоминали ядовитых гадов, готовых напасть даже на самую крупную добычу.
Вновь брошенные вперед штатные эскадрильи имперских «дудхаймов» не успевали за местными асами и те легко прорывались к беззащитным и неповоротливым транспортам, вбивая в их борта неуправляемые снаряды и цепляя донные мины, которые прошибали корпуса направленными взрывами.
Несмотря на преодоление рубежа орбитальных бастионов, десант имперских сил нес потери. Однако количество наступавших было таким огромным, что, несмотря на умелые действия Воздушной Армии, живая сила и бронетанковые подразделения имперцев готовились высадиться на планету.
– Я 27-й, атакую «курятник»! Кто со мной?
– Я – 24-й!
– С вами 32-й!
Три ядовито раскрашенных «кронфоссера», выполнив переворот, провалились на пять тысяч метров и, отпугнув увязавшиеся за ними «дудхаймы» залпами из автоматических пушек, вплотную подобрались к прикрепленным к подвескам роботам «фуэте». На земле это были настоящие боевые платформы, несшие на себе по сорок тонн одних только вооружений и боекомплекта. Здесь же, на подвесках специального транспорта, такого огромного, что с ним ничего не могли поделать даже двухступенчатые зенитные ракеты, «фуэте» были уязвимы и больше напоминали уродливых цыплят с длинными ногами.
Пилот 27-го навел прицел на коленное сочленение одного из роботов и дал залп четырьмя неуправляемыми ракетами. Сильный взрыв оторвал роботу ногу, и она полетела вниз, сделав бронированную машину небоеспособной. 24-й и 32-й тоже отстрелялись неплохо, однако им повезло меньше и их мишени остались с ногами Через мгновение на дерзкую троицу навалилось два десятка имперских «дудхаймов», и пилотам Воздушной Армии пришлось ретироваться. Хотя имперские пилоты-клоны и были слегка туповаты, при численном преимуществе они умели не промахиваться.
Соединившись с небольшой группой своих, «кронфоссеры» барона Хеддинга атаковали еще один «курятник», но затем по общему приказу имперцы начали десантировать роботов.
Это больше напоминало массовое самоубийство бескрылых птиц. Растопырив ноги, они отрывались от транспортов и, управляемые небольшими стабилизаторами и рулевым парашютом, неслись навстречу земле. Толстые колодки тормозных двигателей на ногах до поры молчали, поскольку им предстояло включиться на последнем километре.
Десятки, сотни и вскоре уже тысячи «фуэте» медленно выруливали в заданные точки материка, чтобы при посадке не посыпаться на головы друг другу.
«Кронфоссеры» еще пытались помешать им, однако теперь «фуэте» были не так беззащитны и могли распоряжаться пулеметами и автоматическими пушками.
Несколько «кронфоссеров» были протаранены падающими машинами прямо в воздухе и еще несколько получили повреждение от их пушек. После этого подразделения Воздушной Армии вернулись на свои скоростные авианосцы, чтобы поскорее раствориться в космосе.
Битва за небо Куггеля была проиграна, и следовало готовиться к новым боям.

15
Одну спокойную ночь Герберт Апач провел на небольшом перевалочном пункте для легкораненых, где его не били, давали полезные таблетки и кормили ужином. А когда замечали на его поясе «засушенные головы», как называли знаки отличия, снятые с убитых врагов, то давали еще больше таблеток и почитали за честь дотронуться до Гэри, чтобы зарядиться от него воинской удачей.
Наутро автопоезд из трех длинных кунгов, заполненных полутора сотнями раненых, шестью охранниками и девятью медицинскими работниками, взял курс на север, к упрятанным в горах убежищам, специально подготовленным на случай захвата Куггеля. В том, что захват близок, никто уже не сомневался. Говорили, будто 18-й Гвардейский легион состоит из ста тысяч кораблей и ждет только хорошей погоды на материке, чтобы высадить свои несметные полчища.
Гэри не знал, чему верить, и поскольку еще слабо разбирался в местной обстановке, предпочел радоваться тем улучшениям в своей жизни, которые уже произошли.
Помимо хорошей еды и чистого белья к улучшениям относилась и майор медицинской службы Навински. Это была блондинка лет двадцати пяти, стройная, с синими проникновенными глазами и чуть припухлыми губками. Она выглядела стопроцентной секси и числилась самым главным офицером во всем автопоезде, поэтому именно к ней все обращались с возникавшими проблемами.
Навязчивого внимания со стороны пациентов и охраны доктор Навински не замечала, без сомнения давно к этому привыкнув. Не замечала она и улыбок Гэри Апача, который при ее приближении старался принять такую позу на своей койке, чтобы были видны пришпиленные к поясу героические трофеи.
– Как вы себя чувствуете, рядовой Апач? – спрашивала она своим мелодичным голосом, дотрагиваясь до его руки и участливо склоняя голову.
– Хорошо, мэм. Большое спасибо, мэм! Вы знаете… – Гэри собирался задать какой-нибудь дурацкий вопрос, но майор Навински уже обращалась к следующему пациенту со столь же участливой интонацией:
– Как вы себя чувствуете, капрал Дворжек?
Гэри только вздыхал. У него были и другие причины для беспокойства: несколько раз у него спрашивали, в порядке ли его имплантанты и дублирующие пары. Поначалу Гэри только отрицательно вертел головой, не понимая, о чем идет речь, и только позже стал примечать жалобы других пострадавших:
– Я чувствую жжение в локте, мэм, может, это шарнирный дублер окислился?
– Не выдумывайте, материалы шарниров не окисляются.
– Тогда проверьте зрительный имплантант, сегодня утром в правом глазу у меня были помехи и пропадал цвет!
После подобных жалоб пациентов обследовали разными сложными приборами, которые подсоединяли с помощью разъемов. Почти у всех они располагались в основании черепа и только у некоторых, не особенно развитых, проверка производилась с помощью датчиков, наклеиваемых прямо на кожу.
В условиях такого всеобщего усовершенствования Гэри Апач в конце концов начал чувствовать себя неполноценным. С другой стороны, он с детства боялся крови и не представлял, как это в него, живого человека, вдруг зашили бы какие-то телефоны или инфракрасные передатчики.
С краткими остановками на дозаправку автопоезд продолжал двигаться. После полдника, состоявшего из фруктового желе и мятных галет, Гэри самостоятельно сходил в туалет, где чуть не упал, когда кунг подскочил на небольшой кочке.
Вернувшись на свою койку, он обнаружил доктора Навински совсем рядом, возле своего соседа, ночного разведчика Байферса.
– Плохо дается режим «первого зрения», мэм, – жаловался тот. – Сканер еще ничего, но вот «первое зрение» просто проседает. Я что же, не смогу теперь работать, мэм?
В глазах солдата, созданных по специальным военным проектам, стояли самые настоящие слезы – Не торопитесь списывать себя, Байферс. Когда в последний раз вы заменяли элементы питания?
– Четыре года назад, мэм. Я могу ходить с ними еще два года, так написано в инструкции.
– Инструкции все время меняются, – уверенно заявила несравненная доктор Навински и чуть шевельнула бровями, отчего Гэри просто умилился. Кроме того, он заметил, что на щеках этой прелестницы иногда появляются ямочки. От этого открытия Гэри просто бросило в жар. Он обожал ямочки.
Доктор Навински позвала сонного санитара, и тот принес набор новых элементов питания. Затем доктор Навински очень тонким инструментом, которым мастерски владела даже в условиях дорожной тряски, извлекла из-под век Байферса элементы питания и, мельком взглянув на них, фыркнула:
– Но это же «Сириус-Б», Байферс! Им лет семь, не меньше!
– Этого не может быть, мэм, – не слишком уверенно возразил разведчик.
– Да? А контузий у вас не было?
– Была, мэм. Она записана в моем медицинском досье.
– Значит, это из-за потери памяти вы и не можете вспомнить, как долго стоят эти элементы… Я заменю их на «Бета-Орион». С ними вы запрыгаете, как земляной заяц.
– Как скажете, мэм, – согласился Байферс.
Несколькими отточенными движениями майор медицинской службы поставила на место новые элементы питания и спросила:
– Ну, как теперь?
– О! Совсем другое дело, я действительно как земляной за… – договорить разведчик не успел, потому что потерял сознание.
– Что такое? – удивленно произнесла доктор Навински. – Ну-ка переверните его на живот, Флемминг, нужно проверить программный пакет.
Санитар перевернул бесчувственного пациента, и доктор Навински быстро подключила Байферса к тестирующему прибору.
– Ну, так и есть, программы, драйверы – все древнее древнего. Новые элементы питания просто подавляют активность его мозга. Давайте новый пакет, Флемминг.
Санитар подал тонкую пластиночку, и доктор Навински, вставив ее в тестирующий прибор, обновила программы разведчика Байферса.
После перезагрузки пациент открыл глаза и самостоятельно перевернулся на спину.
– Спасибо, док, – произнес он с чувством.
– На здоровье, Байферс, – сухо ответила Навин-ски. – Не забывайте менять батарейки.

16
Круглый передатчик, висевший на поясе майора мед службы, тревожно застрекотал.
– Доктор Навински слушает, – ответила она, грациозно отставив в сторону стройную ногу. Апач, Бай-ферс с обновленным зрением и еще несколько солдат свесились со своих коек, чтобы лучше рассмотреть плавный изгиб бедра.
– Куда, прямо к нам?! – В голосе Навински послышалась тревога. Даже сонный санитар Флемминг и тот навострил заросшие волосами уши.
– «Фуэте»?!! – пронзительно переспросила майор Навински и бросилась к окну подпрыгивающего кунга. Одновременно с ней к окнам припали все остальные, надеясь развеять ужасные опасения.
«Наверное, птицы, – подумал Герберт, бросив взгляд на испещренное черными точками небо.
1 2 3 4 5 6 7