https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy_s_installyaciey/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Так мне впервые дали понять, что мы находимся вовсе не в Сатрапии Страны Тростников, а гораздо ближе к Дельте.
– Не сейчас. – В действительности я и сам не знал, что буду делать. Я играл в танал-мадт. Я брошу жребий и посмотрю, что мне выпадет.
Госпожа Неку, снова подавившись рыбьей костью, залезла рукой в рот, чтобы вытащить ее. Она моментально повернулась ко мне спиной, смущенная, как я полагал, столь грубым нарушением этикета Дельты. Справившись со своей задачей, она снова обернулась к нам, негромко рассмеялась и спросила:
– Великие волшебники всегда дают столь уклончивые ответы?
Я ответил ей очень незамысловато:
– Да, мы такие.
Я был уверен, что это заинтригует ее. Неку сочла, что я шучу, и поинтересовалась, лучше ли чародеи умеют смеяться, чем плакать. Она думала о том, как завладеть мной. Она видела во мне орудие, вещь, которую можно использовать.
Замешательство лишь на секунду отразилось на ее лице, на котором сразу же возникла маска, сквозь которую я ничего не мог разглядеть. Ее разум постоянно работал, напряженно работал, в особенности теперь, когда испуг, связанный с ее положением, уже прошел. Когда я избавил ее от Птадомира.
Интересно, догадывалась ли она, каково истинное положение вещей? О том, что я очень юный, лишь наполовину сформировавшийся чародей, у которого пока осталось еще очень много от обычного человека? А не заставляет ли это ее думать, что ей лучше избавиться от меня и найти кого-то еще? Или она думает, ах, а вот и тот, кого с успехом можно использовать, потому что у него недостаточно силы воли?
Моя реакция поразила меня самого. Мне хотелось остаться с ними. Меня влекло к Тике и даже к Неку, хотя я прекрасно понимал, что для нее я буду не более, чем кнутом в руке – я так истосковался по доброте и пониманию, что меня устраивало даже положение ручной собачонки. В конце концов любимую собаку не бьют и не ругают, а кормят, заботятся о ней, когда ей одиноко или когда она болеет, – а кто сделает это для Секенра?
Не сентиментальничай, Секенр. – Внутри меня встрепенулся отец. Его голос отчетливо звучал в моем разуме. – Отправляйся с ними и дальше, если тебе так хочется, но держи дистанцию. Храни свои тайны.
– Секенр? – Тика теребила меня за плечо. Я покачал головой. Отец молчал. Но он по-прежнему был рядом, по-прежнему слушал.
Я вернулся в реальный мир.
– Да?
Неку продолжала пристально разглядывать меня. Я понял, что среди нас есть человек, способный отбросить любые эмоции, переступить собственную добродетель ради высшей цели. Скорее всего, из нее получился бы гораздо лучший чародей, чем я.
Я быстро повернулся к Тике:
– А каковы сейчас вашипланы?
– Мы рассчитываем вернуться в столицу, – ответила она. – Там у нас есть друзья, которые нам помогут. Когда мы вернем свое состояние, мы все будем жить во дворце. Мне кажется, тебе это понравится.
– И мне так кажется, – ответил я. И на самом деле, часть меня не хотелавозвращаться в отцовский дом. Там отец был сильнее всего. Пока его дух обитает в этом жилище, я не могу считать его своим. Уж больно много в нем воспоминаний и призраков. Значит, ты, Секенр, так и остался ребенком, полностью подчиненным воле Ваштэма. Так? Ваштэм по-прежнему присутствовал в моем сознании, но кто был там хозяином? Я не знал. Просто невозможно поверить, с какой легкостью я позабыл о своей прежней жизни. Небольшая прогулка вниз по реке – и все мои страхи остались в прошлом, на меня больше не давил тяжкий груз магии, а отцовское наследие было попросту отброшено в сторону, как старая ненужная тряпка. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Единственное, чего я по-настоящему боялся – это потерять удачу, потому что попросту не мог во все это поверить!
Но вернуться в дом я не мог, покане мог, даже на несколько минут, чтобы забрать теплые вещи. Вернуться туда означало вернуться к тому, кем я был.
Нет, это мой танал-мадт, и жребий брошен.
Я жалел лишь об одном – о потере своей школьной сумки с книгой, над которой я работал. Я обязательно найду способ получить ее, возможно, когда буду больше знать о магии и смогу вернуться туда без всякого риска или просто пошлю за ней духа или призрака. Именно по этой причине я отправлюсь в путь вместе с этими двумя женщинами, не только потому, что они были единственными в мире людьми, которые не боялись меня, но и потому, что я был уверен в том, что смогу многому научиться от магов и волшебников Дельты.
Но все же оставалась одна проблема. Первоочередная, очень актуальная. Я придвигался все ближе и ближе к костру, до тех пор, пока языки пламени едва не начали лизать мою обнаженную грудь. Ночной ветер, обдувавший мне спину, был очень холодным, и меня беспрестанно била дрожь.
Госпожа Хапсенекьют, покончив с трапезой, оглянулась вокруг в поисках салфетки, но не найдя таковой, вытерла руки о подол своего изношенного платья. Затем, порывшись в остатках багажа, она вытащила кусок белой ткани – тонкое одеяло или простыню… нет, скорее всего скатерть.
– Ты должен понять, – сказала она, – что судно нам пришлось покинуть неожиданно. Мы потеряли почти все, что у нас было.
Весьма озадаченный, я поднял взгляд на Тику.
– Нас вышвырнули с корабля, – призналась Тика. – Мы плыли вверх по Реке – на самом деле мы направлялись в твой город, – когда каким-то образом, как он всегда это делал… отецнашел нас. Можешь представить, что тут началось. Отец на палубе, вот так, в толпе людей, все кричат, толкаются, пытаясь скрыться. Мне кажется, какого-то старика задавили. Матросы пытаются выбросить его за борт своими веслами, но он вырывает весла у них из рук и ломает, как прутья. Потом отец… идет в мамину каюту… – Она замолчала, чтобы успокоиться, а потом собралась с силами и продолжила рассказ: – Мне пришлось остаться на палубе вместе со всеми остальными. Я так боялась, что моряки убьют меня. Они обзывали меня ведьмой и старались держаться от меня подальше. Утром, когда отец ушел, они схватили нас и вышвырнули за борт.
– По счастью, там было мелко, – добавила Неку. – Но все же мы лишились практически всего, что у нас было. Так что, боюсь, мы можем предложить тебе лишь это.
Она взяла ткань, поднялась на ноги, подошла ко мне, присела на колени и завязала концы вокруг моей шеи, чтобы я мог носить ее вместо плаща. Потом она замерла и провела рукой по моему боку, едва касаясь кожи, словно считала ребра. Я проследил за ее рукой и испугался – каким худым я стал. Ее пальцы остановились на белом шраме от стрелы. Она ничего не сказала, но я был уверен: она не могла понять, как можно остаться в живых после такой раны.
В последующие дни мы шли по речному берегу, вниз по течению реки, направляясь на север, к Дельте. Днем воздух здорово прогревался, а земля под ногами превращалась в пыль. Накидку я снимал и завязывал на поясе.
С обеих сторон тянулась плоская равнина, лишь далеко на горизонте окаймленная горами, пустынная земля – смесь песка и чахлой травы. Один раз мы вспугнули стадо необычных рогатых животных – они паслись в степи, но моментально рассыпались в разные стороны, едва завидев нас. Бамнеты – назвала их Тика на языке Дельты. В небе парили ястребы. Несколько раз в день вдали по широкой, как море, реке проплывали корабли, но мы не пытались их остановить. Как-то Тика указала мне на громадное судно, каких я в жизни не видел, с высоко поднятой кормой и обитым железом носом в форме орлиной головы. На нем было три скамьи гребцов, а на единственной мачте надувались два паруса, украшенные изображениями орла и крокодила. Это была, как она мне сказала, одна из военных галер Великого Царя, с помощью которых он простер свою власть вверх по реке вплоть до ее истоков и взял под контроль большую часть Моря Полумесяца.
Я признался ей, что в Стране Тростников никогда не видел таких кораблей.
– Ты бы их непременно увидел, – сообщила она, – если бы у вас начались волнения. Но народ доволен, в провинции спокойно, так что царю не приходится демонстрировать свою силу.
Я уж хотел было спросить ее, откуда ей столько известно о стране, где она в жизни не была, но сдержал себя и просто сказал:
– Должно быть, мы уже подошли к Дельте.
– Не так уж и близко, – отозвалась Неку, – но мы уже пересекли границу Древнего Царства, где Великие Цари правили еще до того, как Радисфон завоевал Речную Страну.
Позже в тот же день мы добрались до древних гробниц дельтийских царей-завоевателей – колоссальных спящих изваяний, лежавших рядами под охраной каменных львов размером с дом, которые неотрывно пялились на реку из пустыни, простиравшейся во всех направлениях.
Ветер стер львам глаза, а между гробницами спящих царей рос бурьян.
Мы остановились там немного передохнуть. Подошло время ужина, но еды у нас не было, так что мы просто сидели, разглядывая колонны с высеченными на них процессиями из крохотных фигурок. На их вершинах гнездились крупные черные птицы, ничуть не стеснявшиеся ни нас, ни королей, ни львов. Тени удлинялись.
Неку растянулась на песке, а Тика последовала ее примеру. Я отдал Тике свою накидку, чтобы она подложила ее под голову вместо подушки. Несколько минут спустя, хотя дамы остались лежать в тени гробниц, я поднялся на ноги и отправился исследовать окрестности. Все это, без сомнения, было давно знакомо и привычно для Тики и Неку, но для меня, провинциала из далекой Страны Тростников, представляло огромный интерес.
Я бродил среди каменных скульптур, трогая руками тонкую резьбу, складки каменной одежды, каменные драгоценности, вставленные в каменные короны – все настолько проработано до малейших деталей, что, казалось, каменные гиганты просто уснули здесь.
Я вскарабкался на одну из скульптур, залез ей на плечо и наклонился к лицу, чтобы дотронуться до ресниц из черного камня – они, сработанные много столетий назад, остались острыми, как кинжалы.
У всех остальных скульптур лица отсутствовали – их черты были смазаны и гладко стерты ветром пустыни. Я представил их во гневе, как они кричат без слов, проклиная столетия, укравшие у них лица – но моя фантазия не воплотилась в жизнь, и они так и остались лежать на своих плитах, несчастные и одинокие.
Оказалось, что царей в Дельте было гораздо больше, чем я мог предположить. Я шел между их гробниц где-то с полчаса, пока наконец не добрался до громадной ямы – наверное, она была вырыта здесь давным-давно, а теперь земля и песок почти засыпали ее – и там, среди обломков колонн и частей стены, возможно, когда-то окружавшей храмовый двор, я обнаружил еще одну лежащую фигуру – но не посмертный портрет короля, а некую почти абстрактную аллегорию из зеленого гладкого камня; громадная, почти в сотню футов длиной, статуя была почти полностью погребена под кучей песка, а оставшиеся снаружи части настолько стерлись, что я не мог сказать наверняка, была ли эта обнаженная фигура мужской или женской.
Я взобрался на статую, туда, где прежде был пупок, и стоя там на высоте трех или четырех футов, застыл, объятый непонятным беспричинным трепетом, словно открывшееся передо мной зрелище пробудило во мне давно забытые воспоминания.
Вся скульптура – руки, ноги, узкая грудь, была покрыта трещинами, а выщербленные пространства между ребрами засыпаны песком. Прыжками я передвигался с ребра на ребро к тому, что осталось от лица, остановился на ключице и долго разглядывал полустертые округлые очертания головы, заглянув в большие ничего не видящие глаза.
Я каким– то непонятным образом знал, что этот камень гораздо древнее всех изваяний царей, что он уже был древним задолго до того, как здесь был похоронен первый правитель Дельты; и еще я был почему-то уверен, что он живой–я чувствовал, как он и после многих столетий шевелится у меня под ногами, ощущая мое присутствие.
Соскользнув со скульптуры, я отступил назад и вдруг услышал дикий крик, свой собственный – я закричал не от боли, а от удивления, когда тяжелая шершавая рука сжала мое обожженное солнцем плечо.
Я поспешно отскочил в сторону, развернулся и обнаружил перед собой еще одну древнюю обнаженную фигуру – согнувшегося в благоговейном ужасе старика, лысого и безбородого, чье искореженное старостью тело настолько почернело и блестело на солнце, что он казался вырезанной из дерева статуэткой. Он опирался на палку, трясся и двигался настолько неловко и нелепо, что больше напоминал плохо сделанную марионетку, чем живого человека.
Он, казалось, был изумлен не меньше и уставился на меня белесыми водянистыми глазами, в которых не осталось практически ничего человеческого.
Старик вытянул вперед дрожащую руку, или чтобы я пожал ее, или чтобы указать на что-то, или просто так. Я так и не понял. Я отступил и замер на месте, чтобы он не мог до меня дотянуться, скрестив руки на груди и абсолютно не зная, что делать.
Он заговорил хриплым шепотом, напоминавшим звуки, которые возникают, если потереть друг о друга два куска пергамента. Этого языка я не знал. Я углубился в себя, расспрашивая Ваштэма, Таннивара, и, в первую очередь, Бальредона, который много путешествовал и много знал, но ни одному из них он тоже не был известен.
Я ответил ему на языке мертвых:
– Достопочтенный отец, я приветствую тебя. Я исполнен благих намерений и надеюсь, что ничем не оскорбил тебя.
Реакция старика потрясла меня. Он закричал, но в его крике не было слов – это был дикий протяжный вопль болотной птицы, – подпрыгнул в воздух с легкостью, которой я от него явно не ожидал, и закружился в бешеном танце, размахивая палкой.
Я попятился, удивленный и немного испуганный.
Он, плача, упал на колени, закрыв лицо руками, и тоже заговорил на тайном языке мертвых:
– Ты, конечно же, Тот-Кто-Должен-Вернуться. Ты наконец-то пришел освободить меня. Ах, Всемилостивейший, справился ли я со своей миссией?
– Я… я не знаю, – вот и все, что я мог ответить. Его рука дернулась ко мне со скоростью атакующей змеи. Он поймал меня за запястье и, не дав мне опомниться, притянул к себе, схватил и вторую руку, сжал их в своих ладонях и склонил голову к моим коленям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62


А-П

П-Я