— спросила Орб, поднимая бровь.
— У миссис Глотч полно заявок. Я велела ей начинать составлять вам расписание, поскольку вы уже решили транспортную проблему.
— А ты уверена в нас. Мотылек? — спросила Орб, улыбаясь.
— Конечно, Глазик, а как же иначе! — ответила Луна, и сестры крепко обнялись.
Орб отнесла вещи в новое жилище. Внутри Рыбы оказалось несколько комнаток, разгороженных костяными стенками. Их было удобно использовать под спальни. В хвосте Ионы находились ванная комната с проточной водой и уборная. Похоже, кому-то пришлось потрудиться, чтобы приспособить тело Рыбы под удобную для людей квартиру.
— А как же он ест? — спросила Орб.
— Думаю, он не нуждается в пище. Пока Иона проклят, он как бы не живет. А есть он сможет лишь тогда, когда освободится от проклятия и снова станет смертным.
— Значит ли это, что, когда мы найдем Ллано, нам лучше находиться снаружи?
— Не исключено! — рассмеялась Луна. — Но ты сначала найди его!
Мальчики въехали тем же вечером. Для удобства процедуры Иона пришвартовался у окна их квартиры. Никто из посторонних не заметил происходящей странной процедуры. Музыканты просто заносили багаж через рот огромной Рыбы и возвращались за новой порцией, как будто загружали обыкновенный фургон. За квартиру они предоставили расплачиваться миссис Глотч, а сами просто освободили помещение.
Орб так устала за день, что рано легла спать. Кровать ее составляла единое целое с полом спальни и была мягкой и удобной. Более того, она даже принимала форму тела лежащего, однако не продавливалась, а именно создавала комфорт. Да, путешествовать внутри живого создания в каком-то смысле весьма удобно!
Среди ночи Орб вдруг проснулась от чьих-то голосов. Она молча лежала и слушала, продолжая недоумевать. Голоса звучали совсем рядом, но в комнате никого не было. Вскоре до Орб дошло, что костяные стенки каким-то образом передают звук и она слышит то, что говорится совсем в другом месте. Прежде Орб этого эффекта не замечала — когда Луи-Мэй и мальчики вносили вещи и располагались, те же стены милосердно глушили все звуки.
— Так ты летел? — недоверчиво спросил органист. — На ее коврике?
— Я перепугался до смерти, — ответил гитарист. — Но, как я уже сказал, за нами гнались разъяренные горожане. Они думали, что мы цыгане, а река…
— Но ведь ковер рассчитан на одного!
— Ну, она вроде посадила меня впереди, а сама уселась сзади и обхватила меня руками и ногами…
— Стой, мужик! — перебил его ударник. — Ты что, был у нее между ног?
— Наверно. Я так перепугался, что не обратил внимания. Эта река…
— Нет, ты прямо скажи! Значит, ты сидел вот так, а она за тобой — вот так, и все это на том малюсеньком коврике? Ее титьки упирались тебе в спину, а ляжки…
— Черт бы тебя побрал, не в этом дело! Она спасла мою дурацкую жизнь! И мне было не до того, я видел только проклятую реку, пока она не закрыла мне глаза руками и не успокоила.
— Черт, если бы я был на твоем месте…
— Да? — с вызовом поинтересовался гитарист. — А как насчет твоей черненькой пташки?
— Слушай, мужик, не смей звать…
— А ты на меня не наезжай! — парировал гитарист. — У нас с Орб ничего не было! Я ей безразличен, она просто хотела спасти мою дурацкую жизнь и, может быть, избавить меня от зелья. И ты представь, я три часа был без дозы, потому что меня начало ломать уже тогда, когда я отдал ей чертов пакетик, а потом прошло еще не меньше часа! Но я не смог завязать — пришлось играть, а у меня руки так и тряслись. А она должна была плясать, и…
— Она плясала?
— Да, и еще как! Никогда такого не видел! Ей надо было доказать Рыбе, что она цыганка, а этот цыганский танец — ну просто… Никогда не видел порнухи круче! Она такое вытворяла, я чуть все струны не порвал!
— Она? — насмешливо переспросил ударник. — Да она помрет на месте, если узнает, как у нее юбка задирается при игре! Подумать только, увидят ее ножки!.. Да она считает, что быть соблазнительной — это преступление!
— Не забудь, она нам нужна. Без нее мы — ничто. Забудь про ее юбку!
— Сам забудь про ее юбку! — парировал ударник. — А я на репетициях сижу прямо напротив нее. Ножки у девочки — высший класс!
— У нее все — высший класс, — сказал органист. — Ты что, думаешь, я слепой? Я стою у нее за плечом, и ты думаешь, у меня слюнки не текут, когда я заглядываю ей за вырез? Но нам повезло в десять раз больше, чем мы заслуживаем, когда она к нам пришла, и неужто кто-нибудь захочет ее разозлить? Держите свои грязные мысли при себе и думайте о музыке!
— Угу, — согласился ударник. — Так я к чему это все говорю-то! Все мы знаем, что она никогда не будет так танцевать, как ты нам заливаешь. Тело у нее что надо, кто спорит, но мозги не так устроены.
— Она правда плясала! — настаивал гитарист. — Я ж вам говорю, я как раз перед этим взял понюшку…
— Как понюшку? Зелье же так почти не доходит!
— Ты что, стал бы я при ней ширяться! Привел себя в норму и ладно, лишь бы пальцы не дрожали! Нет, ты понимаешь, с нами-то она вся из себя скромница, но как взялась за дело — ну, мать моя женщина! Я видел те еще танцы, однако то, что она выдавала… Да столетний старец от такого завелся бы!
— Значит, она только с нами такая ханжа, — задумчиво пробормотал ударник. — Интересно все-таки, зачем ей Ллано? Ну, я понимаю, мы хотим избавиться от зелья, но у нее-то есть все, чего только можно пожелать!
— Сиди и радуйся, что Орб с нами, — отозвался гитарист. — Я бы уже помер, если бы не она.
— Так мы собираемся прибирать эту чертову комнату или нет? — поинтересовался ударник.
Последние слова было слышно плохо. Орб, как могла, напрягала слух, но различала лишь неясный шум, в котором не удавалось выделить даже отдельные голоса, не то что уловить смысл сказанного.
Орб лежала с открытыми глазами и размышляла. Какое странное совпадение! Почему-то слышно было только тогда, когда речь шла о ней. Голоса мальчиков ее разбудили — возможно, они заговорили о ней раньше, чем она проснулась. Но как только тема сменилась, слышимость пропала.
Совпадение? Как жаль, что у нее нет больше маленькой зеленой змейки, которая умела отвечать «да» и «нет» простым сжатием пальца! Сейчас Орб находится внутри другого волшебного существа, и, быть может…
В дверь тихонько постучали.
— Орб, ты уже легла?
— Я все равно не сплю. Заходи, Луи-Мэй.
— Я не хотела тебя беспокоить, — начала девушка, — однако тут случилась такая забавная вещь…
— Услышала голоса?
— Да, а откуда ты знаешь? Я уже засыпала, а потом вдруг донеслись слова «черненькая пташка» — и так ясно, как будто говорили у меня над ухом. И я поняла, говорят обо мне. Но они сказали только…
— Чтобы тебя больше так не называли, — закончила за нее Орб.
— Ты тоже это слышала? А я потом слушала-слушала, но так ничего и не услышала. То есть если я вообще не спала…
— Думаю, мы просто узнали еще об одном свойстве Рыбы, — сказала Орб. — Когда кто-то о ком-то говорит, этот второй все слышит. Они упомянули тебя, когда разговаривали обо мне. Поэтому я слышала несколько больше, чем ты.
— Значит, я не спятила! — с облегчением вздохнула Луи-Мэй.
— Я тоже. Но знаешь, лучше нам быть осторожнее и думать, что мы говорим о других. По крайней мере, здесь.
Луи-Мэй понимающе улыбнулась:
— А сами тем временем можем и послушать!
Орб улыбнулась в ответ. Ей нравилась Луи-Мэй.
— А правда, что у меня юбка слишком высоко задирается, когда я играю на арфе?
Девушка задумалась.
— Никогда не обращала внимания, но, наверное, да — когда ты сидишь, скрестив ноги. Во всяком случае, не исключено. Ты хочешь сказать, что парни под нее заглядывают?
— Нет, просто заметили. Лучше я перейду на брюки.
— Тогда они узнают, что ты их подслушала!
— М-да… Но если я не…
— Я подарю тебе свои! — догадалась Луи-Мэй. — Выходит, ты будешь их носить, чтобы меня не обидеть. По крайней мере, на репетициях.
— Конечно, я не захочу тебя обидеть, Луи-Мэй! — серьезно ответила Орб.
— Интересно, скоро они заметят?
— Это во многом зависит от нас, — сказала Орб. Девушки замолчали, опасаясь, что их беседу тоже могут услышать и тайна перестанет быть тайной.
Луи-Мэй вернулась к себе. Орб еще некоторое время лежала в темноте и размышляла. Оценка, которую дали ей молодые люди, вызывала у нее смешанные чувства. С одной стороны, любой женщине нравится, когда ее считают красивой, но, с другой стороны, нельзя же так грубо! У нее видели только «титьки» и «ляжки», а ей бы хотелось чего-то более возвышенного. Однако…
В то же время она узнала кое-что про Иону. Орб сразу Иона понравился, и чем больше она о нем узнавала, тем больше он ей нравился.
Утром девушки проснулись первыми. Музыканты привыкли спать допоздна.
— Знаешь, — сказала Луи-Мэй, — если мы ничего не предпримем на этот счет, нам с тобой придется и готовить, и убирать. Кто хочет готовить?
— Ох! — воскликнула Орб. — Я и не подумала. Нам нужна прислуга.
— Можно будет заняться этим, когда пойдем за покупками.
— За какими покупками?
— За брюками.
Орб вспомнила и рассмеялась. На самом деле ее сильно смущала подслушанная беседа. Одна мысль о том, что кто-то смотрит на ее бедра, когда она играет… Надо будет делать вид, что ей все равно, а это нелегко. Как бы ей хотелось отплатить мальчишкам той же монетой! Но, конечно же, она этого не сделает.
Еды у них не было никакой — вполне достаточная причина, чтобы покинуть Иону, который продолжал висеть около дома Луны. Орб приказала огромной Рыбе опуститься вниз, и девушки вышли. Затем Иона снова всплыл на уровень крыши.
— Почему люди не пялятся на него? — спросила Луи-Мэй.
— Просто не видят, — объяснила Луна. — Иона позволяет увидеть себя только избранным. Когда вы внутри, вы тоже невидимы.
— С трудом верится, — покачала головой девушка.
— Иона! — крикнула Луна. — Ты не покажешь им, как это делается?
Огромная Рыба медленно растаяла в воздухе. Небо над домом казалось теперь абсолютно пустым.
— Да, теперь поверить легче! — признала Луи-Мэй.
Луна накормила девушек завтраком, потом Луи-Мэй отправилась за покупками, а Орб — в агентство по трудоустройству. Связи Луны и здесь пригодились — когда Орб пришла, служащий уже ждал ее со списком в руках.
— Но вы даже не знаете, чего я хочу! — удивилась девушка.
— Женщину на должность повара и экономки. Компетентную, не болтливую и малопривлекательную.
Орб слегка опешила. Да, именно этого она и хотела — назло мальчишкам привести женщину, на чьи ножки они не станут пялиться. От слов служащего ей стало немного стыдно, но не настолько, чтобы изменить требования.
— Да, хорошо, я поговорю с ними.
— В данный момент есть только один претендент, — сказал служащий. — Интерес к вашему предложению резко упал, когда мы сказали кандидаткам, что им придется неизвестно сколько времени путешествовать в компании юных музыкантов.
— Ума не приложу, что это они вдруг! — насмешливо пробормотала Орб. — Ладно, покажите мне то, что есть.
Претендентка оказалась изможденной пятидесятилетней женщиной. Прически у нее не было никакой, энтузиазма — тоже.
— Готовить умеете? — спросила Орб.
— Я превосходно готовлю.
— А хозяйство вести сможете?
— Лучше некуда.
— Какое вам нужно жалованье?
— Символическое.
— Вы знаете, что придется путешествовать в компании трех молодых музыкантов?
— Ну и?..
— И что мы не знаем ни маршрута, ни времени возвращения?
— Да.
Все ответы были более чем удовлетворительны, и все же Орб чувствовала, что что-то здесь не так. Почему эта женщина столь покладиста?
— Вы понимаете, что мы можем вас уволить, если вы сказали неправду?
— Да.
— Почему вы хотите получить эту работу?
— Я не хочу.
— Что?
— Я не хочу.
— Тогда почему же вы к нам обратились?
— Это лучше, чем ничего.
Какой энтузиазм!.. Орб решила заставить женщину чем-нибудь себя выдать.
— Мы ищем Ллано.
— Да.
— Вы знали об этом?
— Иначе Иона бы вас не взял.
— Как вы узнали про Иону?
— Если вы меня спросите, — вздохнула женщина, — мне придется отвечать. Но ответ мой может вам не понравиться.
— Все равно. Я думаю, лучше знать правду.
— Я из породы демонов и тоже ищу Ллано. Иона пошевелился, и вот я пришла. Я не могу сама найти Ллано — вдруг кто-нибудь сможет? В вас я не верю, но посмотреть-то можно.
— Из породы демонов! — воскликнула Орб. — Так вы из Ада?
— Нет. Некоторые демоны рождены на земле. И прокляты. А Ллано поможет избавиться от любого проклятия.
— Что же у вас за проклятие?
— Вам мой ответ не понравится.
— Вы собираетесь причинить мне вред? Или не мне лично, а кому-нибудь из нас?
— Нет. Я не могу причинить вреда смертному.
— Тогда отвечайте, как-нибудь перетерплю.
— Ночью я каждый час должна вступать в связь с мужчиной. И становиться на целый час старше.
Орб была потрясена:
— Вы хотите сказать…
— Я суккуб, и у меня нет выбора.
Суккуб! В пятьдесят-то лет!
— Против вашей воли?
— Ненавижу это занятие!
— Тогда почему бы вам не остановиться?
— Проклятие не дает.
Орб вспомнила, как гитарист попытался не принимать наркотик. Увы, в таких случаях пути назад нет.
— Откровенно говоря, я не уверена, что вы нам подойдете.
— Я никогда не сплю и делаю все то, что уже сказала. Днем я идеальный работник. А ночью вступает в силу проклятие. Каждое утро я становлюсь на десять — двенадцать часов старше. В следующем веке я буду выглядеть на все сто лет и все равно буду бессмертна. Если не найду Ллано.
Орб почувствовала, что ей жаль это несчастное создание.
— Давно вы так?
— Уже сто лет. Днем кажется, что я старею вдвое медленнее, чем смертные, зато ночью мне приходится расплачиваться за это. И я не могу умереть. Вы, смертные, даже не понимаете, как вам повезло.
Орб почувствовала, что верит ей.
— Так вам — то есть вашему телу — пятьдесят, и вы все еще должны по ночам соблазнять мужчин?
— В эти часы я принимаю свое первоначальное обличье. Возраст остается тем же, но видно его только днем.
Орб обуревали противоречивые чувства. Девушка испытывала искреннюю симпатию к стоящему перед ней созданию и в то же время не могла ее не опасаться. Что будут делать мальчики, если…
Наконец Орб решилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44