— Но, клянусь вам, господин инспектор, дочка сделала это без всякого злого умысла… Да бедная девочка и вообще не способна ни на какое зло… Просто послушалась какую-то подружку, которая заговорила об этом как раз тогда, когда с Пенелопой поступили не очень хорошо. Моя дочь осталась таким ребенком! А потому болезненнее, чем другие, воспринимает всякую несправедливость. Вот ее и уговорили записаться в коммунистическую партию. Когда она мне об этом сказала, господин инспектор, я как раз сидела там, где сейчас вы, — под фотографией моего дорогого мужа, погибшего под Дюнкерком… Так вот, меня это совершенно потрясло… даже и передать не могу, до какой степени! Мне показалось, что все Лайтфизеры, жившие в Англии со времен Ричарда Львиное Сердце, обесчещены… Если бы я только знала, как это сделать, непременно пошла бы к этим людям и заставила вычеркнуть мою дочь из списков… Знаете, она ни разу не ходила ни на одно их собрание… Так неужели вы все-таки посадите ее в тюрьму?Глядя на это жалкое порождение капиталистического мира, Тер-Багдасарьян чувствовал, что его сердце переполняет величайшее презрение. Вот каковы те трусливые рабы, на чьих хребтах акулы-финансисты и бизнесмены сколачивают чудовищные состояния! Нет, в СССР таких точно не встретишь! Там всяк волен поступать как считает нужным, если, конечно, он не враг народа, в каковом случае, само собой, приходится лишать его возможности чинить вред священному делу социализма или подвергать полному перевоспитанию. И это, разумеется, вполне оправдывает помещение подобных особей в трудовые лагеря (для их же блага), тем более что суровая природа Магадана и Воркуты очень способствуют осознанию великой цели, стоящей перед всем обществом. 10 часов 30 минут Садясь в метро на Кентиш Таун, армянин уже почти не сомневался, что имеет дело с двумя первостатейными дурами, с чьей помощью он, возможно, сумеет выполнить задание шефа. Однако для очистки совести он все-таки решил съездить на Монтегью-стрит к «Пирл и Клементин». Сам не зная почему, он заявил, что хочет побеседовать именно с последней.Обнаружив, что «Клементин» вовсе не женщина, а сорокалетний бородач, которого визит полицейского явно поверг в состояние крайнего нервного напряжения, Тер-Багдасарьян испытал что-то вроде легкого шока. Когда же выяснилось, что «инспектора» интересует мисс Лайтфизер, Клементин в свою очередь не смог скрыть удивления.— Пенелопа Лайтфизер, инспектор? Но это самая тихая, доброжелательная, услужливая и воспитанная из всех моих служащих! Впрочем, не будь это так, неужели, вы думаете, я посылал бы ее на дом к особам высшего света, которых имею честь одевать?— Не сомневаюсь, сэр… Но речь идет лишь о небольшом, чисто конфиденциальном расследовании… по просьбе ее матери, написавшей в наше министерство. Миссис Лайтфизер хочет быть уверенной в безупречном поведении своей дочери.— В таком случае, инспектор, мы с моим компаньоном готовы выступить гарантами исключительного благонравия мисс Лайтфизер. Тем более что большинство наших клиенток — истинные леди, инспектор! — настаивают, чтобы именно мисс Пенелопа приезжала к ним домой подгонять готовую вещь по фигуре. Я полагаю, это достаточно солидная гарантия, не так ли?— Бесспорно, сэр, и я искренне благодарю вас. Ах да, я слышал, будто мисс Лайтфизер не совсем… как бы это сказать… Короче говоря, правда ли, что она… несколько инфантильна?Клементин снисходительно улыбнулся.— Наша Пенелопа и в самом деле звезд с неба не хватает, но это же не преступление, верно? И потом умные люди слишком часто отравляют нам жизнь, чтобы грустить из-за того, что не все на них похожи!Покинув Монтегью-стрит, Тер-Багдасарьян позвонил Комптону и приказал немедленно явиться в бар «Клен и фонарь», расположенный на Босуэл-стрит, всего в двух шагах от его дома. 11 часов 00 минут Гарри слушал армянина, потягивая джин-фиц Коктейль.

.— Вы были правы, товарищ… похоже, вам и в самом деле удалось откопать клад. Все сходятся во мнении, что Пенелопа несколько отстала в развитии и при желании ее можно подбить на что угодно.Молодой человек покраснел — он явно думал не о политике.— Стало быть, колебаться нечего… Сегодня же вечером приведите ее ко мне в ресторан. Вы нас познакомите… Потом я приглашу вас в гости выпить ракии и расскажу ей какую-нибудь байку (за это время я придумаю историю потрогательнее). Слушайте хорошенько: надо непременно добиться, чтобы эта девчонка выяснила, где Демфри хранит досье «Лавина». Если у нее это получится, попросим потихоньку стащить досье… а потом сообщим о ней в полицию.— Что?!— Успокойтесь! Когда Ярд обо всем узнает, мы уже будем в Москве!— Но… как же Пенелопа? Что сделают с ней?— Понятия не имею, да и плевать… Это ограниченная маленькая капиталистка, набитая предрассудками и неисправимая. Именем Советского Союза я запрещаю вам в нее влюбляться! Если хотите сделать ее своей любовницей и малость поразвлечься — ваше дело, но не более того. Иначе нам придется считать неисправимым и вас тоже… и предоставить заботу о вашем будущем Скотленд-Ярду. До вечера, товарищ! 11 часов 15 минут Сидя за пятым джин-фицем, Гарри все пытался внушить себе, что никакие личные чувства ничего не значат по сравнению со всемирной победой коммунизма, но все попытки оставались тщетными, поскольку молодому человеку явно не хватало внутренней убежденности. Уготованная Пенелопе судьба приводила его в негодование. Воспользоваться нежными чувствами девушки к нему, Гарри, чтобы отправить ее до конца дней в тюрьму, — может, и редкостно ловкий ход с марксистско-ленинской точки зрения, но с обычной человеческой — гнуснейшая подлость. Меж тем Петр Сергеевич Милукин, он же Гарри Комптон, еще недостаточно пропитался доктриной, чтобы не отдавать себе в этом отчета. На шестом джин-фице он решил порвать с Багдасарьяном и бежать с Пенелопой от возмездия советской разведки. Однако подсчитав, сколько он должен бармену, Комптон сообразил, что денег у него практически не остается, профессии — никакой, а следовательно, далеко не убежишь. Тогда он смирился с необходимостью принести Пенелопу в жертву на алтарь пролетарского рая и в утешение заказал седьмой джин-фиц, после чего ход его мыслей снова изменился.Вернувшись к себе, Гарри сразу упал на кровать и погрузился в сон, благодаря джин-фицу исполненный самых утешительных видений. Тер-Багдасарьян, немедленно превратившийся в принца из «Тысячи и одной ночи», признался, что просто хотел испытать его и, раз уж его страсть к Пенелопе так сильна (во сне молодой человек совершенно запамятовал, что собирался пожертвовать мисс Лайтфизер), он сам обвенчает их в Самарканде в присутствии Хрущева, Титова и Гагарина — мистер Мак-Миллан извинился, что не сможет приехать. В знак общего признания заслуг Петра Сергеевича Милукина, или Гарри Комптона, Англия дарует ему отпущение грехов, а Советский Союз награждает званием Героя. Все это происходит на глазах умиленной матушки Гарри, ставшей домоправительницей на даче Хрущева, и гордого сыном папеньки, довольно неожиданно превратившегося в митрополита Московского. А миссис Лайтфизер с зонтиком в руке дирижирует балетом, устроенным звездами Большого в честь Пенелопы и Гарри. Понедельник, 16 часов Узнав о намерении мужа устроить торжество, леди Демфри позвонила в «Пирл и Клементин» и попросила прислать на выбор несколько готовых вечерних туалетов. Они договорились также, что мисс Лайтфизер приедет на Де Вере Гарденс и подгонит по фигуре выбранное Барбарой платье. Итак, в девять часов утра как всегда улыбающаяся Пенелопа переступила порог особняка, Розмери Крэпет проводила ее в малую гостиную, и почти тотчас же туда явилась леди Демфри. В час дня обеим дамам подали ленч, и Барбара, расспрашивая Пенелопу о житье-бытье, в конце концов вынудила ее поведать о субботних приключениях. Девушка пропела настоящий панегирик Гарри Комптону, так что слушавшая ее с большим интересом леди Демфри вконец растрогалась и заявила, что с удовольствием познакомилась бы с молодым человеком, которого мисс Лайтфизер живописует столь необычными красками.В четыре часа, когда обе дамы все еще занимались кройкой, шитьем и примерками, Розмери доложила о Дороти Фаррингтон. Леди Демфри, мгновенно утратив хорошее настроение, отправилась встречать супругу второго помощника своего мужа. Правда, она сама вызвала Дороти, намереваясь поручить ей на предстоящем рауте довольно незначительную роль, — таким образом Барбара убивала сразу двух зайцев: во-первых, согласившись, Дороти и в самом деле оказала бы ей услугу, а во-вторых, из ближайшего окружения выпадала особа, которую Барбара считала слишком незначительной и к тому же опасной из-за ее свежести и жизнерадостного нрава.— Милая Дороти, вы знаете, как я к вам привязана…— Знаю и благодарю вас за это, леди Демфри.— Реджинальд никому так не доверяет, как вашему мужу… Короче говоря, вы для нас больше чем друзья… мы считаем вас почти родней, а потому нисколько не сомневаемся, что вы всегда готовы прийти на помощь…— И вы совершенно правы, леди Демфри!— Не так ли? Вот поэтому-то я и подумала, что вы не откажетесь в среду вечером, во время приема, одним из лучших украшений которого вы, несомненно, станете, моя дорогая, немного приглядывать за пальто… Я решила устроить раздевалку в зеленой комнате. Разумеется, речь идет вовсе не о том, чтобы превратить вас в гердеробщицу…— О, разумеется! — повторила уязвленная Дороти, и прозвучавшая в ее голосе горечь весьма порадовала леди Демфри.— Нет, я прошу вас лишь поглядывать время от времени, все ли в порядке, и очень рада, что вы согласны. Впрочем, я в вас никогда не сомневалась. Такие подруги, как мы, должны помогать друг другу. А теперь — не хотите ли посмотреть на мое новое платье? Мисс Лайтфизер его как раз заканчивает, и мы будем рады выслушать ваше мнение.Кипя от обиды, Дороти Фаррингтон пошла за хозяйкой дома. Сейчас она мечтала только об одном — чтобы леди Демфри хватил удар и она сию секунду упала мертвой! 16 часов 30 минут Марджори Рутланд явилась на Де Вере Гарденс точно в назначенное время, и хозяйка дома в очередной раз оценила ее такт.— Вы намного моложе меня, Марджори, — проговорила Барбара, оставшись с гостьей наедине.— По виду никогда не скажешь, леди Демфри!— Какая ерунда! Вы знаете, как я вас люблю, Марджори, и какую симпатию питаю к вашему мужу Герберту…— Поверьте, мы тоже искренне к вам привязаны, леди Демфри.— Не сомневаюсь, Марджори. Вот эта-то взаимная симпатия и подсказала мне мысль позвать вас и предложить на выбор любое из моих вечерних платьев.— Но, леди Демфри…— Между нами ложный стыд неуместен, Марджори. Мне известно о ваших затруднениях, а я очень хочу, чтобы в среду на приеме вы заняли подобающее вам место. И ни слова больше — а то рассержусь! 17 часов 00 минут Леди Демфри, Марджори Рутланд, Дороти Фаррингтон и Пенелопа Лайтфизер пили чай. За столом прислуживала Розмери Крэпет. Все слушали рассказ Барбары о том, как ее взволновала нежная забота мужа и его желание торжественно отметить тридцатую годовщину их свадьбы.— Желаю каждой из вас в свое время испытать подобное удовлетворение, — проникновенно заявила леди Демфри, завершая повествование.Растроганная Розмери едва не уронила слезу в блюдо с ячменными лепешками, которые она передавала Дороти Фаррингтон. Зато последняя, все еще переживая, что ей придется изображать гардеробщицу, не удержалась от язвительного замечания:— Даже действуя из лучших побуждений, мужчины всегда остаются эгоистами и пекутся в первую очередь о собственных интересах. Мне бы не хотелось разочаровывать вас, леди Демфри, но, собираясь отпраздновать годовщину вашего союза, сэр Реджинальд думал не только о вас, но и о себе, и… кто знает, возможно, в большей степени именно о себе…В тот же миг Барбара по-настоящему возненавидела миссис Фаррингтон и дала себе клятву отомстить всеми доступными ей средствами. Вне себя от досады и думая лишь о том, как бы доказать собственную правоту, Барбара Демфри воскликнула:— Значит, по-вашему, сменив шифр домашнего сейфа и запечатав его моим именем, сэр Реджинальд тоже думал исключительно о себе?Марджори и Пенелопа задохнулись от восторга, Розмери застыла, по-дурацки открыв рот, но терзавший Дороти бес продолжал толкать ее к весьма прискорбным и предосудительным крайностям.— Ну, в сейфах хранят всего-навсего деньги…Барбара не могла стерпеть столь обидное для нее недоверие.— Что ж, дорогая моя, вот тут-то вы и заблуждаетесь! Реджинальд сменил шифр сейфа как раз потому, что запер там сверхсекретное досье. И, нравится вам это или нет, но теперь мое имя охраняет тайну, от которой зависит судьба всего свободного мира!Совершенно уничтоженная Дороти Фаррингтон умолкла, зато Барбара упивалась полным триумфом.— Розмери, — сладко проговорила она, — налейте этим дамам еще немного чаю… 17 часов 30 минут К половине шестого Гарри покинул Самарканд и, открыв глаза, снова оказался в Лондоне. Возвращение к действительности его немного разочаровало — на душе скребли кошки. Чтобы отделаться от угрызений совести, молодой человек решил напустить на себя крайний цинизм. В конце концов, говорил он себе, было бы непроходимой глупостью жертвовать собой ради этой Пенелопы, с которой я едва знаком. Однако ему так и не удалось настроиться соответствующим образом, а когда пришло время ехать за девушкой в Кенсингтон, по охватившим его радости и нетерпению молодой человек окончательно понял, насколько тщетны все его усилия. 18 часов 00 минут Ровно в шесть часов вечера Гарри прогуливался по Де Вере Гарденс, ожидая, пока из особняка Демфри выйдет Пенелопа. Увидев его, девушка улыбнулась, и у Комптона сразу перехватило дыхание — если бы она только знала… Бок о бок они направились в сторону Челси. Пенелопа болтала о том о сем, рассказывала о чае у леди Демфри и о любезности горничной, обещавшей пустить ее на прием вместе с дополнительным персоналом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23