– Смотри-ка… – обводя взглядом спальню, сказал Щепин. – Оказывается, недурное состояние можно сколотить из воздуха.
– Почему из воздуха?! – с пьяной амбицией возмутился Абасов. – Мы каждый день до соленого пота работаем!
Щепин показал на измятые постели:
– Вот вы где потеете. А вымогательство и грабеж с убийством – это не работа. Откуда итальянский гарнитур?
– Из магазина.
– Какого?
Абасов растерялся:
– Что?
– Из какого магазина, спрашиваю?
– Из кемеровского.
– Название его как?
– Никак. У меня голова не безразмерная, чтобы такие пустяки запоминать.
– Ну, неугомонный шалун, ты настолько уверовал в безнаказанность, что даже мало-мальски правдоподобную легенду не придумал:
– Завтра придумаю, – попробовал отшутиться Абасов. – Сегодня пьяный. Двадцатипятилетие отметил.
Щепин строго посмотрел на него:
– Завтра наши эксперты документально докажут, что «Джаду» твоя банда увела из теплоуховского «Лебедя». Импортные товары все маркируются. Да и упаковку ты не успел уничтожить, а на ней – столько информации, что на сей раз тебе не отвертеться. За убийство Ядвиги Станиславовны Саблиной тоже придется отвечать.
– Никакой Задвиги не знаю, – пьяно бравируя, скаламбурил Абасов. – Кто это такая?
– Старушка, которой ты продал квартиру в доме по улице Гоголя. Не помнишь?
– На ура не бери, господин начальник! С голых слов мокрое дело мне не припаяешь, а документов у тебя нету.
– Во всех документах, Сурен, разберемся завтра. Сегодня же капитально обыщем дачу и поедем смотреть твою новую квартиру на Жуковского…
Глава XVI
В гостинице Петр Лимакин появился в двенадцатом часу ночи. Голубев, развалившись в кресле, смотрел по телевизору спортивную передачу. На застеленном газетой столе лежали толстый кусок «Докторской» колбасы, полбуханки хлеба и стояла ополовиненная банка килек в томатном соусе.
– Ужинал? – первым делом спросил следователя Слава.
– Нет, – устало ответил Лимакин. – Андрюша Щепин настойчиво звал к себе в гости, но я отказался, чтобы ты здесь в одиночестве не скучал.
– Молодец. За чаем к горничной сходить?
– Сходи.
Пока Лимакин занимался ужином, Голубев подробно доложил информацию, собранную за день. Выслушав его, следователь стал рассказывать о своих делах. Допивая последние глотки остывающего чая, Петр на несколько секунд замолчал. Слава тотчас нетерпеливо спросил:
– Что обнаружили в новой квартире Абасова?
Лимакин поставил на стол опустевший стакан и с облегчением откинулся на спинку стула:
– Под ванной нашли кастет, а в кладовке – рогожную мешковину, похожую на ту, в какую был завернут труп Саблиной, сверток полиэтиленовой пленки и большой клубок синтетического шнура. Если эксперты установят их идентичность, в Новосибирске одной бандой станет меньше. Щепин не даст Сурену ни малейшей возможности увильнуть от наказания.
– Насчет Теплоухова что Абасов говорит?
– Крутит, как заворовавшийся цыган: я – не я и лошадь не моя. Изворотливостью ума он не блещет, однако в том, что касается смерти Теплоухова, ни единым словцом не проговорился. Или на самом деле не виноват, или по тупости решил внаглую отпираться. Кажется, разворошили мы большой муравейник. Мафиозная структура начинает валиться будто карточный домик. Смотри, и жизнь старика Лискерова оборвалась. Не отравление ли опять?..
– Завтра медики дадут заключение.
– Как Черемисин воспринял смерть главбуха?
– Оперативники отыскали коммерческого директора на поминках в ресторане «Сибирь». Примчался Ярослав Анатольевич в своем черном «Джипе» словно угорелый с начальником охраны Максимом Помыткиным. Оба трезвые. Без запирательства заявил, что перед тем, как везти шефа на отпевание в церковь, крепко поговорил с Лискеровым и предложил старику написать заявление «по собственному желанию». Главбух, мол, сразу схватился за валидол… – Голубев помолчал. – Пробовал вызвать на откровенность тяжеловеса Помыткина насчет вымогателей «Джады», но ничего не получилось. Здоровенный охранник умеет хранить тайну надежнее стального сейфа. На вопрос – почему он так бездарно опрофанился с рэкетирами? – ответил мудро: – «Из двух зол выбирают меньшее». И вообще, дескать, убытки нашей фирмы – не ваши проблемы.
– Черемисин уже чувствует себя Генеральным директором «Лебедя»? – спросил Лимакин.
– Насколько удалось выяснить, кроме него, из сотрудников компании занять эту должность некому. Вроде бы метил в Генеральные Лискеров, но теперь его не стало. Да и шансов быть избранным на этот пост у главбуха никаких не имелось. Старик допустил грубейшую ошибку – стал урезать заработки и тем самым восстановил против себя весь коллектив. Мне кажется, Черемисин не случайно предложил ему убраться из «Лебедя» якобы по доброй воле. Избавившись от занудного главбуха, Ярослав Анатольевич сразу становился в коллективе авторитетом и приобретал себе необходимое число голосов с гарантией. Так, наверное, теперь оно и будет.
– Не ускорил ли он уход Лискерова с помощью яда?
– Как обычно говорит в таких случаях Борис Медников, вскрытие покажет.
– У тебя нет на этот счет подозрения?
Голубев пожал плечами:
– Мне думается, что идти на такой рискованный шаг у Черемисина не было необходимости. Если бы главбух заартачился и не захотел уходить мирно, на выборах Генерального коллектив единогласно выгнал бы его из фирмы с треском.
– Пожалуй, ты прав, – подумав, сказал Лимакин. – Алла Аркадьевна не появлялась вечером в «Лебеде»?
– Нет. По-моему, связавшись с Абасовым, она упустила свой шанс стать вожатой «лебединой стаи».
– Оттого и мечет теперь икру?
– Не знаю, отчего она мечется. Дочь из дому убежала, а мамочка на дачу к любовнику покатила. Зачем она туда поперлась?
– Видимо, какая-то причина была.
– Какая, например?..
– Ну, скажем, хотела уговорить Сурена, чтобы тот, как в случае с «Джадой», опять припугнул акционеров «Лебедя» разорением, если они не выберут в Генеральные Аллу Аркадьевну. Встрече помешал организованный Абасовым сабантуй с «путанками»… – Лимакин вздохнул. – Возможна и другая причина. Хотя Алла Аркадьевна и выглядит моложе своих лет, но от себя ведь годы не утаишь. Ей – уже сорок, Абасову – двадцать пять. Для привыкшей к острым ощущениям женщины потерять молодого любовника – трагедия нешуточная. Вероятно, она следила за ним и, увидев танец почти голых «папуасов», от ревности впала в истерику. Во всяком случае, как мне показалось, Алла Аркадьевна выдала Сурена и с «Джадой», и с Саблиной прямо-таки в слепой ярости.
– Вот это предположение более реально, – согласился Голубев. – От ревности теряют рассудок даже очень умные люди. А в таком душевном смятении взваливать на себя ношу Генерального директора Алле Аркадьевне совсем ни к чему. По словам Мишани Буфетова, она уже и «Дарам природы» не рада. Короче говоря, Петя, у меня складывается такое мнение, что виновных в отравлении Теплоухова надо искать в райцентре. Здесь же, судя по всему, мы влезли в другую криминальную историю, разгадывать которую должны местные сыщики. Их тут много, а нас раз-два и обчелся. Работать, как говорится, за того парня не хочется. Пусть поблагодарят нас за то, что помогли опознать Саблину. Если бы не мы, зарыли бы неопознанную старуху и… бродил бы безнаказанный Сурен с автоматом Калашникова по большому городу.
– Чего так круто разозлился? – с улыбкой спросил Лимакин. – Устал?
Слава досадливо махнул рукой:
– К усталости я привык. К беспределу привыкнуть не могу. Как погляжу на окружающую анархию, сердце сжимается от боли. Сам посуди, какого-то выбившегося в миллионеры мужичка-замухрышку хоронят с царскими почестями. В церкви отпевают, чтобы боженька ему грехи простил. Поминки – в роскошном ресторане. А мы с тобой впроголодь поруганную справедливость восстанавливаем. Кому она нужна, справедливость? Новоявленным богатеям, которые по-звериному уничтожают друг друга? Или родному правительству нашему, сулящему из года в год обалдевшему народу светлое будущее в виде стабилизации?..
Лимакин засмеялся:
– Ого, куда тебя занесло! Надо срочно создавать совместное предприятие «ГопСтоп-Консалтинг», которое ты предлагал начальнику районной ГАИ. Будем прорываться в Государственную Думу и наводить в России порядок.
– Пока мы собираемся, там ни одного свободного места не останется. Бизнесмены, колдуны да фокусники все руководящие кресла расхватают, – словно извиняясь за свою внезапную вспыльчивость, виновато улыбнулся Слава.
– Тогда давай говорить спокойно. Какое у тебя сложилось впечатление о Теплоухове? Как о замухрышке?
– Замухрышкой Николай Валентинович казался только с виду. На самом деле он был из тех, кого теперь называют «хозяевами жизни». У этих людей ничего не отражается ни на лице, ни в голосе. Ноль чувств, ноль сомнений, ноль переживаний. Они не шумят и не горячатся. Так сказать, предпочитают задний план. Поэтому разобраться в их мудрых замыслах не так-то просто. Под предлогом коммерческой тайны у них замаскированы не только финансовые манипуляции, но и моральные поступки.
– В моральном плане Теплоухов, кажется, был вполне порядочным мужиком, – сказал Лимакин.
– Но на молодых блондинок засматривался. Да и от пухлых брюнеток, типа Нино Кавазашвили, стыдливо глаз не отводил. Может, как раз преподобная Нино и завлекла Теплоухова в райцентр.
– И отравила его в доме своей подруги?
– Вот тут неувязочка получается. Не дебильная же она, чтобы так грубо подставлять подругу. Да и Теплоухов вроде бы не из тех сексуально озабоченных самцов, которые ради одной ночи сломя голову мчатся к черту на кулички и готовы переспать с вожделенной пассией хоть в лопухах, хоть на сеновале. Николай Валентинович жил комфортно. При желании поиграть с молодкой он без труда мог пригласить Нино к себе на дачу, где грузиночка бывала не один раз.
– Опять же, и алиби у Кавазашвили надежное: ночевала в общежитии в одной комнате с Викой… – Лимакин задумался. – Хотя, в общем-то, чтобы не вляпаться в грязную историю, Вика могла и не выдать подругу. Как считаешь?..
– Черт их разберет, помешавшихся на спонсорах современных девушек. Тут, Петя, еще один нюанс имеется. После смерти Лискерова Черемисин мне заявил, будто Теплоухов перед поездкой снял со своего счета во Внешэкономбанке пять тысяч долларов. Зачем ему валюта понадобилась, никто в «Лебеде» не знает. Как мы с Черемисиным ни прикидывали, ничего разумного не придумали. Ни в Омске, куда Николай Валентинович собирался ехать, ни в райцентре, где он оказался никаких валютных операций не предполагалось. Потратить же такую сумму на девочек мог только безумный транжира…
– Да, на пять тысяч зеленых в райцентре можно скупить всех гулящих девиц и женщин.
– Впридачу с бабушками, которые гуляли на заре социализма, – добавил Слава. – Короче, куда ни кинь – всюду клин; Интересно, куда же Вика скрылась?
– Завтра у нее последний экзамен в медучилище. Если девочка не причастна к смерти Теплоухова, то она наверняка укатила в райцентр.
Голубев подозрительно прищурился:
– А если, допустим, причастна?..
– Тогда, как говорится, ищи ветра в поле, – Лимакин развел руками. – Что предлагаешь?
– Не знаю, Петя, чего предложить. Решай сам.
Молча стали укладываться спать. Несмотря на позднее время, жизнь в гостинице не замирала. Из коридора доносились гортанные голоса. Кто-то с кем-то вроде бы горячо спорил. Откуда-то издали слышалась приглушенная музыка: то ли телевизор работал, то ли магнитофон крутили в подгулявшей компании. На путях железнодорожного вокзала повизгивали тормоза останавливающихся поездов, изредка гукали маневровые тепловозы и непонятно бормотали радиодинамики диспетчеров.
– Не спишь, Слава? – тихим голосом внезапно спросил Лимакин.
– Нет.
– Сделаем так… Я останусь в Новосибирске еще на день, чтобы узнать результаты экспертиз по Саблиной и по смерти главбуха Лискерова. А ты первой электричкой в шесть утра отправляйся домой и начинай отрабатывать версию по Нино Кавазашвили. Возможно, и Вику в училище встретишь, побеседуешь с ней основательно после экзамена.
– Понятно.
– Еще попытаюсь официально допросить Аллу Аркадьевну. Она, похоже, знает не только о проделках Сурена Абасова.
– Тоже так думаю… – Голубев помолчал. – Слушай, Петь, а майор Солнышкин не прикроет свою бывшую супругу?
– Не должен бы… Почему у тебя такая мысль возникла?
– Вроде бы любит он ее. Вон как хлестко Абасова нокаутировал, когда тот сдуру хвастанул, что спит с его бабой… Не от ревности ли сдали у майора нервы?
– Сурен слишком нагло хамил. На месте Солнышкина, любой крепкий мужик не сдержался бы, чтобы образумить наглеца. – Лимакин вздохнул. – А вообще-то, как ты говоришь, черт их разберет…
Глава XVII
В девять утра Голубев сидел уже в прокурорском кабинете и докладывал Антону Бирюкову результаты поездки в Новосибирск. Хотя особо похвалиться было нечем, но, отдохнув за ночь и продремав в электричке почти три часа, Слава набрался бодрости и говорил со свойственным ему оптимизмом. Когда он выговорился, Бирюков, задумавшись, сказал:
– Круто дело пошло. Уже четыре трупа…
– Нашей подследственности – один Теплоухов. С остальными пусть разбираются новосибирцы, – быстро выпалил Голубев.
– Я не о том говорю, кто и с кем должен разбираться. Опасаюсь, как бы еще смертей не добавилось. Вот и Алла Аркадьевна занервничала, и Вика из дому убежала. Тебе не кажется, что неспроста все это?
– Конечно, Игнатьич, какая-то гнилая изюминка тут есть. Но у меня мозгов пока не хватает, чтобы опередить события, – честно признался Слава. – Такое противное чувство, как в страшном сне. Вроде бы вот оно, все на виду, а я, будто слепой, ничего не вижу и плетусь в хвосте за поводырем. Лимакин тоже, за что ни ухватится, все – впустую.
Бирюков улыбнулся:
– Для поправки зрения могу подбросить информацию к размышлению. Поинтересовался я в Сбербанке, как Виктория Игоревна Солнышкина пользуется деньгами на срочном депозите, который открыла ей Алла Аркадьевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28