— Что «ооо»? — удивился капитан. — Обыкновенный «фольксваген». Заезжают сюда иногда такие машины. Дорога приличная.— Да нет же! — лихорадочно зашептала Тереска. — Вот вам и второй! Это сообщник того, тоже копал. Я же вам говорила, их было двое.Озадаченно помолчав, капитан немного неуверенно заметил:— Собственно говоря, это наш эксперт. Доцент Копшиц. Искусствовед. Тоже интересуется этим делом и активно нам помогает. И с его помощью нам удалось обнаружить и сохранить некоторые старинные предметы большой ценности. Ведь если честно — вы нам все дело испортили.— Испортили?! — в один голос возмутились подружки.— А то нет? Спугнули, мои дороги, преступника. Ещё денька два-три, и мы бы его взяли, а так… Я очень сомневаюсь, что как-то удастся исправить содеянное вами. Скорее всего — нет…Наступило долгое, тяжёлое молчание. Шпулька с Тереской переваривали услышанное, капитан вздыхал и вытирал пот с лица.— Ну вот, опять то же самое, — проворчала обиженная на весь свет Шпулька. — Опять мы приняли за преступника не того, кого надо. Теперь уж я никогда никому не поверю!— И правильно! — согласилась с подругой Тереска. — Ведь он как себя ведёт? Подозрительно! Совершает всякие нелепые поступки, а я должна догадываться, что это ваш милицейский эксперт! А вы-то хороши… Ловили рыбу так, что смотреть тошно… Как не знаю кто…Капитан с готовностью продолжил перечисление претензий:— И ещё лески перекусывал.Обиженно посмотрев на представителя власти, Тереска замолчала и только в отчаянии махнула рукой. Чувствовала она себя крайне неудобно и потеряла всякую охоту продолжать беседу.Видимо, Шпулька испытывала подобные чувства, потому что осторожно поинтересовалась:— А то, что мы напортили… Нельзя ли как-нибудь исправить?Капитан безнадёжным жестом встряхнул свой платок.— Кончим этот бесполезный разговор. Ордена мне не видать, это точно. А теперь вы, пожалуй, идите себе. Сейчас выведут этого типа, вам с ним незачем встречаться. Большое спасибо за информацию…— Да уж, помогли мы с тобой отыскать наше национальное достояние, нечего сказать, — с убийственным сарказмом прокомментировала Шпулька, когда удручённые девчонки дотащились наконец до своей палатки. — Снова дурака сваляли. И где это твой распрекрасный Робин, хотела бы я знать? — вдруг с возмущением закончила она.Запихивая волосы под купальную шапочку — надо хоть с помощью купания немного остудить эмоции, — Тереска отозвалась:— А что, тебе хочется валять дурака непременно в его присутствии?— Плевала я на его присутствие! Но, с другой стороны — он все знает, надул нас за здорово живёшь, хоть бы вот теперь что-нибудь прояснил. И ты тоже хороша! Всегда такая боевая, а тут хвост поджала, неужели не могла из того капитана что-нибудь вытянуть? Ведь смотри: все каникулы возимся с этим делом, столько сил потрачено, я уж о нервах не говорю, и ноль на выходе! Почему же ты его не расспросила обо всем: с чего это вдруг ихний замечательный эксперт в окно лазает, кто тут наши горшки перевернул, откуда взялись под камнями все эти вещи, ну и прочее непонятное? Тебе что, все это уже неинтересно?— Ещё как интересно! — призналась Тереска. — Но посуди сама — что я могла сделать? Милиция ведь как себя ведёт — никогда ничего простым гражданам не объясняет, нет у них такого обыкновения. Разве что за какие-нибудь особые заслуги. А как только нам наши заслуги расписали — сразу отпала охота расспрашивать. Я считаю, что он и так слишком любезно с нами обошёлся.Подойдя к берегу, Шпулька остановилась у самой воды.— Дело нечисто, — решительно сказала она. — Не иначе, этот капитан нашего угря свистнул, вот его совесть и грызёт.— То я грызу, то меня грызёт, — послышался неожиданно знакомый голос, и из-за тростников выплыла лодка с капитаном. — Неужели, мои дорогие, я и впрямь произвожу такое грызущее впечатление? Что касается заслуг, то кое-какие у вас все-таки имеются.Если капитан рассчитывал произвести эффект своим неожиданным появлением, ему это удалось в полной мере. Девчонки были так ошарашены, что не сразу пришли в себя.Первой, естественно, очнулась Тереска.— Откуда пан здесь взялся? — спросила она совсем не то, что хотела.— Надо лодку вернуть мужику. Вон из той деревни, что напротив. Там у нас уже все уехали, а я, скажу по секрету, удрал. Вообще-то мне тоже следовало со всеми поехать, да я лучше вёслами немного помашу. Хоть немного на воздухе побуду, проветрюсь, а то, знаете, какое нервное напряжение… Впрочем, меня там машина ждёт.Капитан печально вздохнул и взялся за весла, делая вид, что отчаливает. Шпулька в панике замахала руками, как ветряная мельница.— Пан капитан, а как же заслуги? Погодите, не уплывайте. Надо же нам сказать! Какие у нас заслуги?— Да, собственно, ничего особенного, — небрежно ответил капитан. — То есть, того, напротив, я хотел сказать — просто замечательные заслуги! Не всякому удаётся увидеть уважаемого пана эксперта, влезающего в окно, а вы видели! Всего вам доброго, девочки, желаю приятно провести остаток каникул!Девчонки стояли молча, провожая взглядом удалявшуюся лодку. Затем обе одновременно, как по команде, кинулись в воду.Белый парус знакомой лодочки блеснул на солнце на следующий день ровно в полдень. Тереска заметила его со своего матраца, на котором медленно плыла вдоль камышей, пытаясь поближе познакомиться с большой жирной уткой. Та охотно пожирала подбрасываемые ей кусочки хлеба, но была постоянно настороже и предпочитала держаться на безопасном от человека расстоянии. Шпулька сидела на корточках у кромки, замачивала сковородку и наблюдала за стайками мальков, которых сковородка притягивала как магнит.— Слушай! — крикнула она подруге. — Похоже, я их таки выдрессировала. Стоит мне только оказаться у берега, как они тут же приплывают целыми косяками. Некоторых я уже в лицо узнаю. Если их кормить, они вырастут быстрее, ты как думаешь?Тереска не отозвалась. Подняв голову, Шпулька взглянула на озеро. Белый парус, слегка накренясь, приближался с озера, подгоняемый боковым ветерком. Позабыв о мальках и сковородке, Шпулька вскочила на ноги и заорала не своим голосом:— Тереска!!!— Не вопи, я здесь, — отозвалась подруга, выплывая из-за стены тростников. Оказывается, она была совсем рядом. — Давно уже его заметила. Считаю, самое время появиться. И если он не причалит к нашему берегу, в жизни ему не прощу!Парус белел довольно далеко, но у Терески не было сомнений, что это Робин. Поняла сразу же, по той удивительной перемене, что мгновенно произошла в её измученной душе. Ошибки быть не могло. Девушка ясно чувствовала: присутствие Робина наполняет все её существо какой-то благотворной, живительной силой независимо от… независимо от… независимо ни от чего!Оставив в покое утку, Тереска выбралась на берег.Причалив рядом с байдаркой, Робин взглянул на девчонок и покачал головой.— Не знаю, стоит ли мне высаживаться на берег, — неуверенно произнёс он. — Вы выглядите как-то так… подозрительно. Должно быть, так людоеды караулят свой обед.Подруги и в самом деле, стоя рядышком на берегу, поджидали молодого человека с откровенной жадностью и нетерпением, даже не пытаясь скрыть свои чувства.— Я бы на его месте не стала уточнять, кто здесь подозрительный, — проворчала Шпулька.А Тереска произнесла, очень неудачно стараясь казаться любезной:— Мы приглашаем тебя в гости. У нас есть всякие вкусности, например, копчёные угри и оладьи с брусникой. Это мы тебя пытаемся подкупить, а если добровольно не согласишься, тогда убьём!— У меня есть кофе! — в тон ей подхватил Робин. — Может, и вы позволите себя подкупить и откажетесь от мысли об убийстве?— Все зависит от тебя…— Не смей выкручиваться, чтобы больше не возникло никаких недоразумений, — зловеще предупредила Шпулька спустя полчаса, когда все принялись за парадный обед. — И для начала будь любезен объяснить, откуда милиция знала, что мы видели этого вырожденца, залезающего в окно? Ведь мы-то отлично помним, что говорили об этом тебе одному!— А я и не думаю выкручиваться, хотя, возможно, и надо бы… Я же просил оставить этого типа в покое. Он очень опасен и запросто мог вас обеих пристрелить.— Так ты и это знаешь?— Конечно.Тереска недоверчиво поинтересовалась:— Ты что, в милиции работаешь?— Совсем нет. Работаю ассистентом на химическом факультете Политехнического института. Иногда ещё кое-чем занимаюсь, но к милиции это прямого отношения не имеет. Зато есть у меня жуткое хобби: во все вмешиваться.— А нам не разрешаешь…— Я могу себе это позволить, а вы — нет. Да чего уж там, расскажу вам все честно, иначе ведь не отстанете. Ещё одну оладью можно?— Кончай подлизываться! Хоть все бери, только начинай рассказывать.— Ну хорошо, — начал Робин не торопясь, тщательно подбирая слова. — В конце войны, когда немцы драпали с награбленным добром, нашлось трое молодчиков, решивших воспользоваться ситуацией. Дело своё они знали хорошо и нападали с умом — только на тех офицеров, у кого было что взять. Засады организовывали тщательно, действовали наверняка. Ну и разжились добром. Воспользоваться им собирались после войны, пока же надо было хорошенько припрятать свою добычу. И спрятать так, чтобы все осталось в тайне, желательно, сразу же после нападения. Вот они и прятали…Робин перевёл дыхание. Девчонки слушали как зачарованные, не сводя с него глаз.— Здесь спрятали? — почему-то шёпотом спросила Шпулька.— Да, в этих краях. Под теми же каменными пирамидками. Им казалось — очень подходящее место, о мелините же они ничего не знали. Ясное дело, друг другу эти типы не доверяли, и поэтому каждый раз после удачного налёта делили награбленное на три части, не обязательно поровну, и каждый прятал свою долю в только ему одному известном месте. Сущест-вовала такая старая партизанская карта, на которой были обозначены тайники партизан. В них они хранили взрывчатку, оружие, снаряжение, боеприпасы. И мелинит в том числе. Бандиты раздобыли эту карту и пользовались ею, отмечая на ней свои тайники собственными знаками. Шифром, так сказать. Карта была так потрёпана, на ней было столько всевозможных условных обозначений и непонятных значков, что постороннему человеку прочитать её просто не представлялось возможным. И все-таки позднее, когда военные занялись разминированием территории, она очень пригодилась. Слушавшая с огромным вниманием Тереска вдруг беспокойно зашевелилась:— Что-то слишком много ты пропускаешь. Как именно пригодилась? И у кого она все-таки была: у военных или у тех бандюг?— Сначала у бандюг. Но один из них в самом конце войны погиб, и при нем нашли ту самую карту. То есть, если в хронологическом порядке: сначала карта, естественно, была у партизан, потом, очень недолго — у этих… военных грабителей, а потом её заполучила наша армия. Вся эта грабительская эпопея разыгралась под самый конец войны, длилась всего несколько недель во время панического отступления немцев и в жуткой неразберихе, вот никто ничего толком и не знал. Из троицы разбойничков один, как я уже сказал, погиб, второй угодил в тюрьму за разбой вскоре после войны и умер в заключении. А третий, самый молодой, пропал.— Как это пропал?— Точно неизвестно. Может, удрал за границу, может, сменил фамилию, во всяком случае, никто не знает, что с ним сталось.— Вряд ли это наш, — вмешалась Тереска. — Слишком молод.— Да, ваш уже четвёртый. Он как-то пронюхал о закопанном добре, узнал, так сказать, из вторых рук. История довольно запутанная, но по всей вероятности, дело обстояло таким образом. Кое-что удалось восстановить. Тот грабитель, что умер в тюремной больнице, перед смертью открыл свою тайну соседу по койке. Соседом оказался старый опытный вор со сломанной ногой. Сломал он её, удирая от погони после очередной кражи, был схвачен и угодил прямиком в тюремную больницу. Вышел на волю только через несколько лет, мечтал, конечно, завладеть сокровищами, но оказалось это не так-то просто. Во-первых, умирающий не мог точно назвать места, где зарыл награбленное, ну, во-вторых, мешал возраст и негнущаяся нога. Годы прошли, пока этот вор смог найти подходящего человека. Ведь не всякому же можно довериться? Доверился, значит, и сразу умер…— Своей смертью? — тут же подозрительно спросила Шпулька.— Как нельзя более. Было ему уже за семьдесят, и здоровье никуда не годилось. А достойным доверия как раз оказался этот ваш тип. Очень достойный преемник, несколько раз уже сидел в тюрьме, в том числе и за разбойное нападение. Выйдя последний раз на свободу, немного переждал и приступил к раскапыванию камней. Результаты его деятельности вам известны. Вот и вся история с начала и до самого конца.Тереска со Шпулькой долго молчали. Подумав, Тереска категорически заявила:— И вовсе не вся. Ты и половины не объяснил. Вот этот… участник разбойного нападения. У него же был сообщник. Где он? Какова его роль в этом деле?..— А ты откуда знаешь, что был сообщник? — прервал её Робин.— Как же, ведь тогда на озере разговаривали двое.— С чего ты взяла, что разговаривали именно они? Могли быть совсем посторонние люди.Тереска не стала с пеной у рта доказывать свою правоту.Ведь допустили же они со Шпулькой ошибку, считая сообщником аристократа. Могли и снова ошибиться…— А кто тут шуровал в наших кастрюлях? — воинственно вскричала Шпулька. — Вчера, у палатки. Дух усопшего вора?— Вот именно! — оживилась Тереска. — Кто?— Ох и настырные же вы! — пробормотал Робин, слегка смутившись. — Ладно уж, так и быть, скажу. Вашими кастрюлями занялся я сам. И вовсе там не шуровал, просто бросил камень. Надо же было как-то отвлечь вас от этой ямы хоть на минутку.Тереска смертельно обиделась.— Ну, знаешь…Шпулька тоже осуждающе посмотрела на Робина. По её мнению, он выглядел до неприличия довольным. И совсем не похоже, что раскаивается в своих поступках.— За содеянное надо расплачиваться, — вынесла она приговор. — Тереска права, слишком многое тут непонятно. Откуда у аристократа карта? Кстати, она — та самая?— Та самая.— Где же он её взял?Казалось, Роберт смущался все больше по мере допроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27