Звук мотора ночью они тоже слышали, а как же!
Вот и получается — моторку все слышали, но никто её не видел. И не знает, откуда она взялась.
Расспросы я вела осторожно, деликатно, старалась беседовать с людьми один на один, чтобы получить по возможности достоверную информацию, и, надеюсь, мне говорили правду. Итак, мы направились к тому месту на озере, где из него вытекает река. По луговой дороге, а потом и вовсе без дороги мне удалось проехать почти до конца залива. Дальше машина не пройдёт. Отец вылез и, верный своему обещанию, охотно отправился на разведку пешком. Ни одна из нас не обратила внимания на тот факт, что он прихватил с собой удочку.
Прошло часа полтора. Мы с Люциной вдоволь нагулялись по лугу и вернулись к машине, где в тени дерева восседала мамуля в кресле, сделанном из надувного матраса.
— Не иначе, мы все втроём спятили, — махнув рукой, сказала Люцина. — Это же надо было додуматься — посылать Янека! Теперь его можно ждать до скончания века.
Мамуля, которая до сих пор спокойно наслаждалась солнцем, воздухом, прекрасной панорамой и вязала свой свитер, естественно, вскинулась, как боевой конь при звуках трубы.
— И в самом деле! Он же наверняка ловит рыбу! Надо немедленно идти его искать.
Я упрекнула тётку:
— Люцина, опять мутишь воду! Как мы узнаем, где он ловит?
— В озере! — ответила Люцина. — Или в реке. Речка должна быть тут близко. Да чего ты волнуешься, всего-то километров восемь будет, не больше! Так я пошла. Поищу Янека и заодно порасспрашиваю про моторную лодку.
И она удалилась в том же направлении, в котором исчез отец. Мамуля вроде немного успокоилась и вернулась к своему свитеру. А я принялась волноваться.
Прошло ещё два часа. Нет, не могу больше!
— Сиди тут и не смей отходить от машины! — сказала я мамуле, которая тоже потеряла спокойствие. — Потонули они оба, что ли! Пойду их искать.
Беспокойство охватывало меня все сильнее. Тереса давно могла вернуться в Поляницу и, не дождавшись нас, двинуться в неизвестном направлении на розыски. А вдруг бандиты, которые так упорно преследовали её, обнаружили Тересу в Полянице? От них всего можно ждать…
Я шла по берегу залива, километр за километром, а ни Люцины, ни отца не видать. Местность, дотоле сухая, становилась все более болотистой, тростник, густой и высокий, ограничивал видимость.
Я прибавила шагу, меня подгоняла тревога. Эти-то куда подевались?!
Люцину я сначала услышала, а уже потом увидела. Она стояла в зарослях тростника на небольшой кочке, отделённой от меня нешироким ручейком.
— Оглохла ты, что ли! — недовольно приветствовала меня тётка. — Кричу и кричу, а ты не слышишь! Помоги мне выбраться отсюда!
— А как ты туда залезла?
— Было что-то вроде мостков, да проломилось подо мной.
В ручейке текла не вода, а скорее жидкая грязь. От мостиков осталось две доски. Вспомнив времена, когда мне приходилось по балкам не шире десяти сантиметров проходить над жидким бетоном, я без особого труда перебралась к Люцине.
— Доски скользкие и прогибаются, не знаю, выдержат ли тебя. Какого черта ты вообще сюда полезла? Понятия не имею, как тебя отсюда вызволить. По доскам тебе не пройти, разве что на четвереньках.
— А самое плохое — отца твоего я так и не нашла, — пожаловалась Люцина. — Нигде не было, я довольно далеко прошла и, возвращаясь, решила заглянуть сюда, может, на этих кочках пристроился. Не могла же я знать, что мостки проломятся! Давай попробуем.
Первая попытка провести Люцину обратно закончилась тем, что я едва не свалилась сама в жидкую грязь. Вторая была не лучше. Надо как-то по-другому взяться за дело.
— Давай пройдём твою кочку до конца, может, есть какой другой мостик.
— С той стороны вода, — ответила Люцина, махнув рукой на восток. — А с другой стороны я не проверяла. Как раз собиралась, да увидела тебя.
С той тоже была вода. Похоже, мы оказались на болотистом, заросшем тростником берегу речки, отделённом от материка паршивым ручейком, который-то и ручейком нельзя назвать, так, грязная лужа. Пройти через эту лужу можно было по тем жалким мосткам, которые проломились под Люциной. А хуже всего было то, что, выйдя на противоположную сторону кочки, мы увидели отца.
Отец стоял на другой кочке, поменьше. Держась одной рукой за рахитичное деревцо, он другой отчаянно размахивал, сжимая в ней свои ботинки, и кричал слабым голосом:
— Эй! Алло! Эй! Вы слышите меня? Перебросьте какую-нибудь доску, я не могу пройти! Тут грязно!
Мы с Люциной оторопели и не сразу откликнулись на призывы. Вид у отца был жалкий: закатанные до колен брюки, грязные босые ноги, дрожащие руки, пиджак накинут на плечи. От его движений ходуном ходило не только рахитичное деревцо, но и вся кочка. Как-то подозрительно она хлюпала под ним, прогибалась…
— Все правильно, — обретя способность говорить, констатировала Люцина. — Мы здесь, отец там. А твоя мать сидит на лугу и не может отойти от машины, ведь ключи ты наверняка прихватила с собой. Запереть её не сможет, а незапертую ни в жизнь не покинет.
— И тем не менее, согласись, она в самом лучшем положении, — отозвалась я. — У неё есть еда, питьё, матрас и свобода передвижения. Теперь, наверное, придётся ждать, что Тереса нас найдёт и вызволит.
Поскольку отец все махал и звал на помощь, громогласным криком в два голоса мы известили его, что слышим и спасём, а вообще, что он там делает? Отец пояснил — искал место, откуда можно забросить удочку в чистую воду, но его какая-то пакость укусила за подмышку, когда он забрасывал, поэтому немного промахнулся, и крючок зацепился за что-то вот у этого деревца. Очень хороший крючок, не мог он его оставить, перешёл на кочку но какой-то колоде, которая сразу утонула, так что вернуться обратно он никак не может.
Проклятие какое, что ли, тяготеет над нами?
— Не знаю, что и придумать, — сказала Люцина. — Идиотское положение! Ты видишь выход?
Выход я видела, но жутко трудоёмкий. Вздохнув, я ответила:
— Придётся как следует потрудиться. Пошли, понадобится твоя помощь.
Сколько сил потребовалось для отдирания одной из Люцининых досок, чтобы переправить по ней отца — я описать просто не в силах. С доской мы помчались к отцу. Тот терпеливо ждал у рахитичного деревца. Я сняла туфли и вынуждена была войти в воду, предупредив Люцину, что произойдёт, если меня укусит хоть одна пиявка. Слава богу, такое испытание нам не было суждено. Отец переправился без особого труда, правда, чуть не утопил и эту доску. Тогда мы до конца дней своих не вернулись бы на материк.
Общими усилиями уложили мы спасательную доску на прежнее место и теперь вдвоём с отцом, с превеликим трудом, переправили Люцину. При этом в грязный ручей свалился пиджак отца, который у него был наброшен на плечи. С помощью палок, тростника, удочки нам наконец удалось его выудить.
— Почему ты не надел пиджак нормально? — злилась я.
— Не мог, болела рука. Куда меня эта пакость укусила.
Сказать, что по завершении всех этих операции мы были грязными, как на редкость неряшливые свиньи — значит, ничего не сказать. Выяснилось — отца укусила оса, он сразу стал распухать. Мамуля оказалась на высоте, и но сравнению с тем скандалом, который она закатила нам на лугу, уже не столь страшной представлялась перспектива утонуть в болоте. Естественно, в таком виде сесть в машину мы не могли, надо было хотя бы смыть с себя грязь. Да, правильно я подумала — торчать нам тут до конца века.
В результате до Поляницы мы добрались только к концу дня. Директорская домработница с радостью встретила нас, хотя и была несколько удивлена тем, что мы вернулись раньше, чем предполагали. Она сама только что вернулась, её не было целый день, и она, к сожалению, не знает, что здесь происходило. Вчера её тоже не было. Дело в том, что пришла телеграмма от сестры, которая тяжело заболела, ей пришлось спешно выехать. Здоровье сестры улучшилось, и сегодня можно было вернуться в директорский домик. Домработница боялась надолго покидать его, хотя вместо себя и оставила «одну такую, деревенскую», правда, в дом её не пустила, а попросила посторожить во дворе.
— Я не забыла о вашей просьбе, — очень довольная собой, сказала домработница, — и велела ей говорить всем, кто станет о вас спрашивать, что вы поехали в Чешин. И она всем говорила. Кажется, вас тут многие спрашивали.
— Моя сестра тоже? — обрадовалась мамуля.
— Не скажу, меня ведь не было. Может, и ваша сестра. Она говорит — много людей спрашивало. А вы почему вернулись?
— Нам ничего не просили передать?
— Не знаю, меня же не было, а она ничего не передала.
Мы немедленно потребовали встречи с «одной такой деревенской». Ею оказалась девица неопределённого возраста от четырнадцати до двадцати лет, не очень понятливая. Она охотно прибежала из деревни, чтобы дать нам полный отчёт о полутора днях дежурства в директорских владениях. К миссии своей она отнеслась очень ответственно и все запомнила. Визит милиционера, который спрашивал нас, она описала с волнением и даже ужасом, явно удивлённая, что известие мы восприняли без этих эмоций. Зато излишек их проявился при описании девицей визита бабы. Оказывается, баба приходила два раза, один вчера, а один сегодня. И очень злилась. Сначала злилась потому, что нас нет, а потом потому, что мы уехали в Щецин.
— Куда? — одновременно воскликнули мы с мамулей.
— А в Щецин, — безмятежно ответила девица и продолжала рассказ.
Выяснилось, что упомянутая баба выглядела очень странно. На голове не платок, как положено, а прямо-таки тряпка, да ещё большие чёрные очки. В брюки одета и красные туфли…
В ответ на это послышался единодушный протяжный стон. Отец тоже стонал, так как рассказывала «одна такая» пронзительным визгливым голосом и отец все расслышал. Мы стали задавать вопросы, чтобы убедиться — это была Тереса. И убедились.
— И ты, дитя моё, сказала ей, что мы поехали… куда? — голосом хорошо воспитанной каракатицы спросила Люцина.
— Дак я же говорю — в Щецин!
— Так сказала — в Щецин, а не в Чешин?
— Говорю же — в Щецин.
— А надо было говорить — в Чешин!
— Какая разница? — удивилась девица. Географию родного края она знала слабо, это факт. И подумать только, из-за неё мы не встретились с Тересой!
Трудно было пережить такой удар. Немало прошло времени, пока мы оказались в состоянии воспринимать дальнейшую информацию. А она была. Оказывается, два раза нас спрашивал какой-то молодой и два раза — старый. А ещё раз баба, большая и толстая, в крупные горохи. Сама в брюках, а блузка в крупные горохи. Какие? Ясно, зеленые! И ещё был такой молодой, но не тот, что перед этим приходил два раза. И все очень переживали, что нас нет, а больше всех — баба с тряпкой вместо платка, та прямо из себя выходила.
— И тоже на разные лады бубнила — Щецин, Чешин, или как их там, — неодобрительно поведала девица, явно недовольная нашей дикцией.
— Одна надежда — Тереса догадалась, что речь идёт не о Щецине, а о Чешине, — попыталась успокоить нас Люцина, когда, закончив нервотрепный разговор с девицей и смыв с себя остатки болотной грязи, мы сели за ужин.
— Что из того, в Чешине нас тоже нет, — отозвалась я печально. И поучающе добавила: — Вот, всегда так получается, когда с ходу меняем заранее разработанные планы.
Мамуля, менее всех пострадавшая за сегодняшний день и потому полная нерастраченных сил, поддерживала атмосферу скандала:
— Если бы мы вчера были тут, встретили бы Тересу! Так нет, захотелось им, видите ли, мотаться по окрестностям! В болото полезли, надо же такое придумать! А все из-за Янека, из-за его проклятой рыбы! Так мы с вами будем искать мою несчастную сестру до конца дней своих!
Огорчённый отец робко оправдывался:
— Тебе же надо питаться рыбой, ты же на диете, вот я и хотел…
— …вот ты и наловил рыбки! Нет, конечно, теперь едем в Чешин и все! Тереса наверняка там!
— А если поверила в Щецин и двинулась туда? — возразила Люцина.
— Так едем в Щецин!
Тут уже подключилась я:
— Как ты себе воображаешь искать её в Щецине? Сядем на центральной площади и станем ждать, авось пройдёт? Или на железнодорожном вокзале? Или в морском порту? Как найдёшь человека в большом городе? Да нет, Тереса не такая дура, в Щецин она не отправилась.
— А может, все-таки немного дура? — поддразнивала по своему обыкновению Люцина.
Из того, что мы узнали здесь, стало совершенно ясно: Тереса так же отчаянно искала нас, как и мы её. И вот опять скрылась, а что самое неприятное — совершенно неизвестно, в каком направлении. Мало того, её разыскивают какие-то два хмыря — один старый, другой молодой. Домработницы не было дома, стало быть, невозможно выяснить, был ли старый тем подозрительным типом, которого она тогда так неосмотрительно пустила в дом. Расспрашивали мы девицу о машинах, да толку чуть. Она только и могла сказать — «много их тут тарахтело».
Подумав, мы решили — логичнее всего искать Тересу в Чешине. Наверняка она поняла, что Щецин всплыл по ошибке, и догадается отправиться за нами в Чешин. Вернее — перед нами. Короче, нам следует ехать вслед за ней в Чешин.
Поэтому на следующий день утром мы отправились по знакомой дороге в Чешин. По пути я решила заглянуть в комендатуру милиции в Клодско, узнать, нет ли каких новостей. Обе сестры выступили против дружным фронтом: теперь нет смысла, мы и так, дескать, все знаем. Я их не слушала, остановила машину перед зданием комендатуры милиции и разыскала знакомого заместителя коменданта. Тот как-то странно посмотрел на меня и поторопился заявить, что у него нет ни минуты свободного времени, а посему сплавил меня капралу, которому поручено наше дело. Капрал, наоборот, вовсе не глядел на меня, старательно избегая встретиться взглядом, но зато сообщил конкретную информацию.
— Разыскиваемая гражданка жива и здорова, — сухо сообщил он. — Занимается туризмом, и нет никакой необходимости её разыскивать. Она совершеннолетняя, правонарушений не допускала, нет оснований для её задержания. Нарушений умственной деятельности не замечено, с памятью все в порядке. Придёт время — вернётся сама, если захочет, а не захочет — не вернётся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34