— А что вы делали накануне, в понедельник?С понедельником было хуже. В понедельник я устроила себе ответственную головомойку с кучей дополнительных процедур, из-за которых семь часов голова была замотана полотенцем. Ясное дело, в полотенце я старалась никому не показываться, и на улице меня никто не встретил. Однако несколько человек звонили домой, и, кроме того, ко мне забегал за солью рабочий класс. В квартире соседей происходил ремонт, и в обеденное время ко мне зашёл за солью один из специалистов, кажется, слесарь-водопроводчик. Он с любопытством разглядывал меня, ибо голубой махровый халат и оранжевое полотенце создавали интересную цветовую гамму.— Эти рабочие ещё там? — заинтересовался капитан.— Не знаю. Наверное, кончили, сегодня я их не слышала.Известие капитана огорчило, и он опять задумался, а подумав, со вздохом спросил:— Знаете ли вы Кароля Рокоша?Я обрадовалась, что мы наконец-то начинаем говорить о деле.— Разумеется, знаю. Догадываюсь, что меня вызвали из-за него. Как только выпихнула его в милицию, сразу подумала, что подозрения…— Ах, вы догадываетесь? А может, признаетесь, что знали о наличии у него долларов?— Ещё бы не знать! Он только о них и говорил!— Тогда вспомните, пожалуйста, кому о них говорили вы.Разумеется, я и сама уже думала об этом. Ещё вчера, поняв, что из-за Лёлика влипла в долларовую афёру, постаралась припомнить все, так или иначе связанное с нею. И получилось, что о них я никому не говорила. Даже если и жаловалась своим знакомым в сердцах на беспросветную Леликову тупость, имени его никогда не называла. А уж о его долларах и вовсе не заикалась, ибо не они делали из Лёлика уникума. Все это я изложила капитану и прибавила:— Для меня не подлежит сомнению, что для собственного блага следовало бы дать объявление в газете о Леликовых долларах, делая его фамилию и адрес достоянием широкой общественности. Но я объявления не дала, и теперь ничем делу не поможешь.— А у вас самой нет никаких соображений насчёт того, кто бы это мог сделать?— Абсолютно никаких. Среди моих знакомых ни одной подходящей кандидатуры.Капитан тяжело вздохнул и опять помолчал. Потом спросил:— Но вы хоть уверены, что у него эти доллары были?Видимо, Лёлик, как всегда, произвёл сильное впечатление! Я поспешила заверить капитана, что доллары у него действительно были.Капитан ещё немного поманежил меня, расспрашивая о кое-каких подробностях. На вопросы я отвечала охотно и с искренним желанием помочь человеку, так как чувствовалось, что у него концы с концами не сходятся.Мартина изловили по телефону вечером, визит в управление он нанёс на следующий день и в отличие от меня не только не проявил доброй воли, но встретил в штыки все попытки милиции пролить свет на тёмное дело. Мартин категорически заявил: во всем, что касается Лёлика, у него, Мартина, нет и не может быть никакой уверенности. Да, он слышал, что у Лёлика есть доллары, слышал от Иоанны и от самого Лёлика, но собственными глазами долларов не видел. У него, Мартина, создалось впечатление, что об имеющейся валюте Лёлик трубил направо и налево, всем подряд, кому ни попадя, лишь бы находились желающие слушать. И ещё у него, Мартина, создалось впечатление, что никто этому не верил.Непонятно почему, но после беседы с Мартином капитан перестал сомневаться в том, что доллары действительно были и что их действительно украли. Зато стал сомневаться, действительно ли это дело столь простое и лёгкое, каким представлялось ему вначале, а его подозрения в отношении меня и Мартина значительно ослабли.Явился поручик с места боевых действий, сел на краешек стула, вытащил из кармана большой потрёпанный блокнот и стал докладывать:— Похоже, что в указанные два дня были лишь две возможности совершить кражу из квартиры гражданина Рокоша. В понедельник между одиннадцатью пятнадцатью и двенадцатью тридцатью, а во вторник между одиннадцатью тридцатью и четырнадцатью пятьюдесятью. А в остальное время в квартире были то гражданин Рокош, то его мать. На ночь дверь запирается на замки и цепочку, днём на два замка: один типа «Лучник», второй — старый, врезной, нетиповой. Следов взлома или действия отмычкой не обнаружил. Думаю, замки отпирали ключами.Капитан слушал в угрюмом молчании. Дело расползалось на глазах, я и Мартин не оправдали его надежд и к тому же имели алиби.— Ключи, — проворчал он. — Откуда у них ключи?— Холера их знает. Может, по слепкам сделали. Ради такой суммы стоило похлопотать.— А что показал дворник?— Дворник никого не видел. То есть, конечно, видел, но лишь жильцов. Чужих не видел ни в тот день, ни накануне. И вообще ничего подозрительного не заметил. Да и не сидит он там безвылазно, так как сам по специальности электрик, вот и ходит по вызовам, подрабатывает. Жена его работает уборщицей в каком-то учреждении. Думаю, посети дом экскурсия из провинции, они бы и её не заметили.— Черт знает что! — пробормотал капитан и опять задумался. Поручик с безнадёжным видом листал блокнот.— Представь, что ты вор! Войди, так сказать, в его образ! — неожиданно потребовал начальник. — Допустим, стало известно: у такого-то лежат в хате зелёненькие, три с половиной косых. Ты решил их увести. С чего начнёшь?Поручик не удивился. Он давно работал с капитаном и привык к его методу вести расследование. Метод капитана заключался в том, чтобы вжиться в образ очередного преступника, так сказать, проникнуть в его психику. Без проникновения в психику преступника капитан вообще не представлял себе работы и не верил в успех расследования. Вот почему таким трудным для него оказалось алкогольное дело. Не мог же он требовать от подчинённого, чтобы тот напивался изо дня в день, вживаясь в психику алкоголика!Поручик послушно задумался.— А я его знаю? — спросил он, поудобней усаживаясь на стуле и похлопывая себя по колену блокнотом.— Предположим, знаешь. Может, не лично, через знакомых. Или тебе показали его на улице.— И я решил увести… — задумчиво протянул поручик. — И я решил увести… Ключи! Ясное дело, ключи!— Что ключи?— Сначала уведу ключи и сделаю с них слепки. Потом по ним закажу ключи. Потом прослежу, чтобы в квартире никого не было. Два человека — плёвое дело. Открою дверь…— Стоп! — прервал капитан. — Как уведёшь ключи?— У сынка проще, чем у мамочки. Мамочка дама серьёзная, а сынок… Где он носит ключи?— В кармане куртки.— В кармане куртки… Куртку иногда снимает… Работает… Работает ассистентом в Архитектурном институте. На работе он куртку снимает? Так? Иду в институт, изучаю обстановку… Так? Пользуюсь моментом, когда он снимает и оставляет куртку, так?— А если не снимает?— Уговорю снять.— Выходит, ты его знаешь лично?Поручик уставился в окно, сдвинул брови и перестал постукивать блокнотом по колену. Потом решительно заявил:— Если он куртки не снимает — никуда не денешься, знаю его лично.— Ну так отправляйся в институт и узнай, снимает ли он на работе куртку.Через два дня капитан и поручик располагали достоверными данными о том, что Лёлик не только снимает куртку, но и бросает её где попало, оставляет без всякого присмотра в помещениях, которые надолго покидает, вспоминает о ней, лишь уходя домой, да и то не всегда. Из куртки без особого труда можно было не только вытащить ключи, но даже снять подкладку.— Я бы поступил по-другому, — сказал капитан, ознакомившись с достоверными данными. — Зачем делать слепки? Слесари не любят изготавливать ключи по слепкам, это труднее, да и вызывает подозрения. Я бы взял ключи и поехал с ними к слесарю, тот бы сделал по ним новые, а если занят, сам профессионально снял бы слепки, такое бывает, чтобы не торопясь работать. И нет вопросов — откуда ключи, чьи ключи. Мои — и дело с концом, хочу сделать запасные. А те отвёз бы и сунул на место, в карман куртки.— Если я правильно понял, теперь мне надо обежать мастерские по изготовлению ключей в радиусе двух километров вокруг института? — обречённо поинтересовался поручик.— Бери шире. По нашему городу ходят трамваи и автобусы.На второй день поисков ключи опознал один из слесарей на Багне. Ему запомнился ключ от нетипового, еше довоенного врезного замка.— Вроде бы я такой делал, — с сомнением говорил владелец мастерской, рассматривая редкий ключ. — Вроде бы делал. Но это было довольно давно, месяца два назад.— А кто принёс этот ключ?— Нешто я помню? Вот убейте меня на этом месте, не помню. Вроде бы мужчина. Но может статься, что и баба. Нет, вроде мужчина.— А как он выглядел?— Да откуда мне знать? Я не помню, был то мужик или баба, а вы спрашиваете, как он выглядел! Не знаю. Обыкновенно, поди, выглядел, не то бы я запомнил. Вот ключи запомнил, а его нет.И это было все, чего удалось добиться капитану в своих расследованиях. В квартире Лёлика не оказалось никаких подходящих отпечатков пальцев, никаких других полезных следов. Подозрения пали было на Мартина, который тоже бывал в Архитектурном институте, но, во-первых, в указанные дни Мартин безвылазно сидел в чертёжной и его видели там тысячи свидетелей, в том числе и сам Лёлик, а во-вторых, те же тысячи свидетелей единодушно утверждали, что уже длительное время Мартин старательно избегал каких-либо контактов с Лёликом. Ну, допустим, ключи он мог украсть, но для проведения операции ему обязательно потребовался бы сообщник. На всякий случай Мартина привели к слесарю с Багны. Тот послушно и добросовестно осмотрел Мартина и решительно заявил, что в жизни этого человека не видел.Затем милиция тщательно проверила моё алиби. Оказалось, что в универмаге меня запомнила кассирша. Ей, видите ли, понравилось, как я была одета: яркой раскраски костюм в крупную клетку и чёрная шляпа с широкими полями. Очень хорошо меня запомнил также с трудом разысканный водопроводчик, который приходил ко мне за солью. Он ещё описал меня своим коллегам. А поскольку до сих пор и Мартин, и я вели безупречный образ жизни, не вступая в коллизии с законом, нас оставили в покое. Доллары Лёлика исчезли бесследно, нанеся амбициям капитана Ружевича глубокую, незаживающую рану. * * * История с Леликовыми долларами задела меня лишь краешком. Я свела к минимуму беседы с представителями властей, ибо по-прежнему была очень занята.С очередным физиком-ядерщиком встреча была назначена у «Гранд-отеля». Отыскивая местечко на улице Хожа, я припарковалась рядом с вишнёвым «таунусом», в котором сидел водитель, и, ожидая физика, просидела в машине несколько минут, пока мне не пришло в голову проверить в записной книжке, не перепутала ли я время встречи. И хорошо, что проверила. Оказалось — действительно перепутала, до встречи оставалось ещё около часу. Разозлившись на себя, я стала думать, куда девать время, и решила съездить в книжный магазин на Мархлевского.«Таунус» уже тронулся, я пропустила его и двинулась за ним. Рядом с шофёром в «таунусе» оказался пассажир, я и не заметила, когда он сел. Пассажир то и дело оглядывался назад, я тоже посмотрела в зеркало заднего вида — что это его интересует, не на меня же он смотрит? Ничего интересного за нами не было.«Таунус» ехал в направлении Мархлевского, мне надо было туда же, я продолжала двигаться за ним и не могла обойти, так как ехал он очень быстро. «Таунус» свернул направо, мне тоже нужно было туда. Не люблю, когда вот так пугаются под ногами! Думала, на Крулевской я уж от него избавлюсь, свернув налево. И надо же! Он именно туда свернул! А потом направо, будто ехал к тому же книжному магазину. Мне ничего не оставалось, как держаться в хвосте. Прямо скажем — удовольствие среднее, тем более что пассажир продолжал нервно оглядываться на меня.Подъезжая к книжному магазину, я сбросила скорость. «Таунус» посигналил правой мигалкой, я тоже замигала, увидев, что у магазина негде встать. Надо было сразу ехать на стоянку за магазин. Прибавив скорость, чтобы свернуть за угол, объехать квартал и с Гжибовской выехать на стоянку, я увидела, что «таунус» тоже сворачивает за угол. А дурак пассажир не сводит с меня глаз. И как ещё шею не вывернул? «Таунус» держался неуверенно и мешал мне проехать, потом наконец решился и заехал в тупичок, по правой стороне. Отделавшись от него, я вздохнула свободно и поехала к книжному магазину.И я бы наверняка напрочь забыла об этом «таунусе», если бы он вновь не попался мне дня через три. На сей раз я ехала по делу в «Польский фильм» и уже в третий раз объезжала кругом площадь Домбровского в поисках места для машины. Издалека увидев, что освобождаются сразу два, я поспешила туда и успела занять второе, а рядом на первое пристроился вишнёвый «таунус». Он уже выключил двигатель, когда я встала рядом. Мне надо было сменить перчатки, и я не сразу вышла из машины, «таунус» же повёл себя очень странно: взревев мотором, он задним ходом рванулся со стоянки, лишь чудом не угодив под автобус Польского телевидения. Вот кретин, зачем было втискиваться на это неудобное место, если не собирался там стоять? В «таунусе» сидели двое, пассажир — не знаю, тот самый или другой, — опять пялился на меня так, будто в жизни не видел ничего более интересного.На следующей неделе этот «таунус» попадался мне буквально на каждом шагу, то внезапно появлялся там, где я уже стояла, то как раз уезжал оттуда, куда я прибывала. Я ломала голову, чего ради он ко мне прицепился. Потом, слава богу, отвязался. Правда, в течение нескольких дней я не выходила из дому. На водителя внимания не обратила, вроде брюнет.А потом на меня свалилась новая неприятность. Выбравшись наконец из дому и сев в машину, я почувствовала, что она стоит как-то странно. Вышла, обошла её и увидела, что спустили оба левых баллона. Странно, почему сразу два? Один — ещё можно понять, но сразу оба? К счастью, мне удалось поймать такси и тронуть сердце водителя. Одно колесо он мне сразу сменил на запасное, под второе мы подложили кирпичи и оба колёса отвезли в мастерскую.Там обнаружилось, что баллоны продырявлены. Вот тебе на! Владелец мастерской, помянув недобрым словом хулиганьё и вандалов, обещал в тот же день все сделать. Отремонтированные колёса мне привёз из мастерской знакомый, а мы с сыном поставили их на место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36