— Это каторжная работа, — засвидетельствовал он. — Такой маленький кусочек — это ещё ничего, но если выгибать целый лист? Что бы тут придумать?— А если надрезать, то лопается, — сказал Витольд, явно огорчённый.— Подожди, интересно, а без надрезания он лопнет? Сколько раз можно его так согнуть?.. Дай мне этот белый!Он уселся поудобнее и начал выгибать пластик, сопровождая свои действия громким счётом.— Нет, я больше не могу, — внезапно буркнул Веслав, поднимаясь с места. Он подошёл к радиоприёмнику, из которого все время доносился протяжный, унылый, занимающий основное место в передаче «Песни народов мира», вой. Двое, занятые пластиком, не обратили на это никакого внимания. Веслав включил варшавскую программу.— Ну наконец-то, — с удовлетворением сказал Лешек, неподвижно сидящий у стола. — Я так и знал, что кто-нибудь в конце концов не выдержит!— А почему вы сами не переключили? — раздражённо спросила я, потому что эта похоронная музыка и меня вывела из равновесия.— Мне хотелось проверить вашу впечатлительность.— Девять, десять, одиннадцать, — считал Януш уже с гораздо меньшим старанием, — двенадцать, тринадцать…— Интересно, какая на этот раз будет песня недели? — задумчиво сказал Веслав, возвращаясь на своё место.— Полька-галопка, — уверенно заявила я.— Откуда вы знаете? — испугался Витольд, резко поворачиваясь от бормочущего Януша.— У меня такое предчувствие.— Слава Богу, а то я подумал, что вы это точно знаете. От польки-галопки я уж точно бы сошёл с ума.— Добрый день! — неожиданно послышался от двери голос входившего к нам капитана.— А, добрый день! — ответили мы втроём любезным хором.Януш, занятый своей работой, почувствовал, видимо, что тоже должен как-то отреагировать на приветствие, потому что повысил голос.— Девятнадцать, двадцать, двадцать один, — громко произнёс он.Капитан остановился у порога и посмотрел на него с лёгким удивлением.— Я хотел бы поговорить с этим паном, — сказал он мне, чуточку поколебавшись. — Как вы думаете, можно оторвать его от работы?— Янушек, пан капитан к тебе! — вмешалась я.— Двадцать четыре! — выкрикнул Януш все так же громко.Капитан явно заинтересовался неизвестными ему способами работы в проектном бюро.— А что это значит? — с интересом спросил он. — Что он делает?— Пан Витольд, вы ему задурили голову, теперь помогайте! Януш, приди в себя!— Сейчас лопнет, — ответил Витольд, не отрывая заворожённого взгляда от куска пластика.Капитан стоял молча, с ещё большим интересом смотря на Януша.На тридцати двух пластик наконец лопнул.— Тридцать два! — триумфально возвестил Януш. — Удалось выгнуть тридцать один раз! В чем дело? — повернулся он к нам, гордо взмахнув надломленным пластиком, и только теперь заметил капитана. — Что, вы ко мне?— Я прошу вас зайти к нам на минутку, у нас к вам есть несколько вопросов….У Витольда за время испытания пластика остыл чай, поэтому он начал завтракать. Я задумчиво смотрела на него, пытаясь отгадать, в какой стадии следствия сейчас находится милиция. На листке бумаги в хронологическом порядке я записала известное мне время действий сослуживцев, подготавливая почву для разговора с Алицией. Потом снова посмотрела на Витольда, который, погруженный в столь же глубокие размышления, ел помидор. В другой руке у него была солонка.Судя по выражению его лица, помидор ему очень не понравился. Он съел половину, а другую, с явным отвращением, отложил, поколебался немного, затем выбросил в корзинку для мусора и, наклонившись, старательно посолил её.— Пан Витольд, что вы делаете? — с интересом спросила я, потому что эти кулинарные изыскания показались мне несколько странными.Витольд посмотрел на меня, снова заглянул в корзинку и неожиданно начал ужасно хохотать.Лешек, стоящий у своей чертёжной доски, рисовал тушью на кальке очередную картину. Прервав на секунду своё творчество, он посмотрел на Витольда и вернулся к своему занятию.— Здесь заражённая атмосфера, — пророческим тоном заявил он, продолжая рисовать. — Никому не удастся спастись. Последний нормальный человек спятил!— Этот помидор мне ужасно не нравился, и я не понимал почему, — объяснил Витольд, не переставая смеяться. — А я просто забыл его посолить! Не терплю несолёных помидоров.— И поэтому вы посолили его в корзине? — печально вздохнула я.— Именно. Видите ли, я так задумался… Меня удивляет одна вещь. Как могло получиться, что они там, в кабинете, ничего не услышали? И вообще с этим кабинетом что-то не так…— Вроде бы Збышек что-то слышал, — прервал его Веслав. — Он говорил мне, что слышал два мужских голоса, но не обратил на них внимания и вскоре после этого вышел из комнаты.— А Витека при этом не было?— Был, но недолго, тоже вышел, ещё перед Збышеком. Ничего не говорил, что слышал… то есть говорил, что ничего не слышал.— А Збышек этих голосов не узнал?— Нет, говорил только, что это были мужские голоса.— Вот именно, — сказал Витольд. — Но потом… Как это было? Вы, пани, говорили, что Збышек напустился на вас, как только увидел Столярека, и что там была вся мастерская. Откуда они вошли? Из коридора?— Из коридора.— А почему не прямо из кабинета?Мы втроём глупо уставились на Витольда, захваченные врасплох его вопросом.— Действительно, — сказал Веслав. — Почему не прямо из кабинета?— Действительно, — повторила я. — Ведь это кратчайшая дорога, а дверь открыта.— А она была открыта?— Понятия не имею. А вы не Знаете?Оказалось, что никто не обратил внимания на дверь, ведущую из кабинета в конференц-зал. Обычно она была открыта, и я даже не подозревала, где находится ключ от неё. Она соединяла эти два помещения, и через неё вела кратчайшая дорога до места преступления. Почему Витек и Збышек не воспользовались ей, а обошли все бюро кругом?— Пожалуйста, новый след, — обрадовался Веслав. — Интересно, милиция это уже обнаружила?— Мне это непонятно, но, может быть, они просто одурели? — с сомнением произнёс Витольд.— Когда они выходили из кабинета, ещё не знали о происшедшем, отчего они могли одуреть?— Чему вы удивляетесь? — неодобрительно произнёс Лешек из-за своей картины. — Это же просто. Убийца запер её, чтобы ему никто не помешал.— Весек, — спросила я, — во время твоей работы в бюро эта дверь когда-нибудь запиралась? Ты работаешь здесь дольше нас всех.Веслав задумался, но через минуту покачал головой.— Нет, не помню. Даже не знаю, где находится ключ. Ключ!! А может, это тот?!!Мы сразу вспомнили ключ, вылетевший из нашего вазона.— Какой «тот»? — заинтересовался Витольд.Мы быстро описали ему сцену, так прекрасно увенчавшую обыск в нашем отделе.— Теперь понятно, а то я с самого утра собираюсь спросить, почему тут стоит такая вонь! Может быть, действительно тот?— Надо обратить на это внимание милицейских Холмсов, пусть помучаются…Явно всполошённый, с допроса вернулся Януш. Закурив сигарету, он посмотрел на нас с озадаченным выражением лица.— Да, ты здорово придумала эту историю с Тадеушем! Экстракласс! После всех версий и допросов, я уже ничего не понимаю, может, это я его случайно убил? Клянусь Богом, меня уже окончательно запутали! В общем, без бутылки тут не обойтись. Лешек, идёшь?Это неожиданное предложение вызвало у Лешека живую радость, заставившую его отказаться от продолжения творческого процесса. Жестокий Януш отказался дать нам какие-либо объяснения, и прежде чем мы успели прийти в себя, их уже не было. Из его ответа я поняла только то, что власти приняли во внимание замечание Марека, что могла произойти ошибка с личностью жертвы. От всего этого в голове у меня сделалась такая путаница, что дальнейшее промедление я сочла недопустимым. Я забрала свои записи, Алицию, и мы пошли пить кофе.— Глупости! — решительно заявила Алиция, когда я, начав от конца, рассказала ей о последних предположениях властей. — Милиция может так думать, а мы нет. Это абсолютная ерунда! Ты веришь в то, что кто-то из нас не отличит Витека от Тадеуша?— Но они вроде бы одного роста… — поколебавшись сказала я. — Откуда я знаю, может быть, со спины…— С любой стороны. Витек — блондин, а Тадеуш — брюнет, даже лысели они по-разному: Тадеуш с затылка, а Витек со лба. Убийца в этом случае должен был быть совершенно пьян, а я уверен что вчера в мастерской никто не был пьян до такой степени.Поразмыслив, я согласилась с ней.— Ну хорошо, поэтому давай все здраво обдумаем…— А сумеем? — с сомнением спросила Алиция.— Будем стараться. Начнём с начала. Почему Тадеуш перед смертью вышел из комнаты и пошёл в конференц-зал?— Потому что после смерти ему бы это уже не удалось…— Я с тобой серьёзно разговариваю!— По-видимому, хотел умереть в тишине, а не в том шуме, который у них там вечно стоит. А теперь я тебе признаюсь,что у меня все уже перемешалось, я не знаю, что ты придумала, а что было на самом деле. По-моему, ты что-то говорила о телефонном звонке?— Как в воду глядела! Телефонный звонок тоже был, черт бы его взял, и Тадеуш сам снял трубку, все именно так, как я перед этим придумала. В это время в отделе сидели Анджей и Данка, поэтому ни один из них звонить не мог.— Хорошо, что хоть два человека отпали. Во сколько это было?— Около 12.15, как это установили на основании программы радио. В это время Витек, Ольгерд и Моника ещё беседовали в кабинете, их, видимо, тоже следует исключить.— Какая жалость! — сказала Алиция с чувством. — Я все время надеялась, что это Витек!— Ничем тебе помочь не могу. В нашей комнате был Януш, как каменный сидел за столом, видела собственными глазами. Лешек и Веслав тоже были. Но так как они выходили, не поручусь головой, что кто-нибудь из них не мог позвонить. А что у тебя?— Спасибо, все здоровы…— Говори серьёзно, а то я тебя чем-нибудь тресну!— Тресни, — согласилась Алиция. — То есть, я хотела сказать, уже говорю, у нас были… Подожди, у меня все записано. Стефан, Казик, Рышард, Веська и Влодек. Ну и Каспер.— Ты уверена?— Целиком и полностью. Все кричали друг на друга, а Каспер включил радио на полную громкость, трудно было бы этого не заметить. И продолжался этот балаган очень долго, установили, что почти до половины первого.— И никто из вас не звонил?— Звонила я, но даю тебе слово, что не Тадеушу.— Понятно, но я думала, что в это время ты слушала разговор Збышека в туалете.— Это было сразу после. С кем он был там, черт побери? С пани Глебовой?Я молчала, понимая, что Алиция находится на пороге открытия тайны Збышека. Хорошо, что это была именно она, а не кто-то другой. Я была уверена, что она будет молчать как могила, но оказывать помощь ей в этом открытии не собиралась. Алиция, в голове которой начало проясняться, смотрела на меня с интересом.— Знаешь и не скажешь, не так ли? Подожди, я сама вычислю. Право, все наши женщины находились на местах, кого же не было? Только… подожди, пани Глебовой, Ядвиги… и Анки! Анка?!— Анка, Анка, успокойся. И давай пока оставим эту тему. Установим, наконец, кто звонил. Я боюсь, что через минуту мы придём к невероятному открытию, что это сделал дух.— Что ж, все было бы в полном соответствии: покойник поставляет информацию, духи пользуются телефоном. Подожди, дай мне прийти в себя. Анка?.. Я просто потрясена! Значит, она вовсе не была в туалете, а нежничала со Збышеком у Ольгерда? Невероятно!— Хорошо, приходи в себя и слушай. Остаются нам следующие особы: Веслав, Лешек, Ядвига, эта нежничающая пара и Кайтек.— Ну, и пани Глебова…— Отцепись, наконец, от пани Глебовой. Кайтек провёл довольно много времени, стоя над её головой в каморке и глядя в кастрюльку, потому что варил себе сардельки, хотя приготовление сарделек не исключает телефонного звонка.— Значит, это должен быть кто-то из них, если сверхъестественные явления отпадают. Ну и что мы имеем?— Ещё не знаю. Подожди, я забыла сказать тебе об одной невероятно важной вещи. Тадеуша задушили не сразу…— Что, постепенно! Какой-нибудь садист?— Да нет. Перед тем как задушить, его ударили по голове нашим дыроколом.— А, вот почему он был испорчен! — неожиданно обрадовалась Алиция.— Опомнись! Не дырокол был испорчен, а сшиватель, и то задолго до этого события.— Да? Возможно. Видимо, я ошиблась. Но это переворачивает все мои представления, до сих пор я думала, что убийца должен быть сильным мужчиной, а в свете использования дырокола допускаю, что это могла быть даже хрупкая женщина.— Ну а теперь проверим алиби. У тебя есть список?Алиция вынула из кармана несколько мелко исписанных листков.— Да, здесь. Нет, подожди, это опись белья, которое я отдала в стирку. Это тоже не то… Может, это? Сейчас… Отдать чулки в штопку, заменить лампочки… Нет, не то. Где же он у меня?— Может быть, с другой стороны?— Действительно, ты права. Есть.Мы приступили к составлению графика невиновности. На листке бумаги в клетку начали размещать различные, непонятные для других, знаки. После длительных усилий и сложных расчётов мы получили сенсационные результаты. Было установлено, что множество людей никоим образом не могли совершить этого убийства. Подозреваемыми остались только Витек, Збышек, Анка, Кайтек, Ядвига, Рышард, Каспер и Моника.— Собственно, Анку тоже нужно исключить, — сказала Алиция. — Посмотри, вот здесь показания Моники: видела её, когда шла от них к нашему отделу, вошла и уже не выходила. Это подтверждают Каспер и Казик. Как только вошла, она переключила радио, время сходится.— Посмотри, кто бы подумал, что радиоприёмники нам так пригодятся. Если бы не они, не было бы никакой возможности утверждать что-то конкретное, ведь никто не сидит, постоянно уткнувшись взглядом в часы.— Ну так что, Анка исключается?— Это зависит от того, где Моника её видела. Не могла она входить или выходить из конференц-зала?— Нет. Анка шла от двери их отдела, и Моника видела в зеркале, как вошла в наш. Сомнений быть не может.Я вписала Анку в соответствующую рубрику.— А Збышек? — с надеждой спросила я. — Разве он мог успеть? Он вышел из этого прибежища нежных чувств раньше, чем Анкет а видели его поздней. Подожди, проверим. Нет, здесь в его пользу свидетельствует Иоанна, потом он вышел сюда… А в этом месте был уже у вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31