— Глаз не оторвешь, — сказал Алекс. — Лучшее бесплатное шоу в городе.
В большой, похожей на аудиторию комнате с приглушенным освещением и специальной звукопоглощающей обивкой на стенах и потолке у компьютеров сидело около пятидесяти операторов — в основном женщины.
Именно здесь владельцы кредитных карт “Кичардж” получали разрешения или отказы на кредиты.
Когда для оплаты товаров или услуг предъявлялась карта “Кичардж”, она принималась безоговорочно, если сумма не превышала установленного лимита. Он мог колебаться в пределах от двадцати пяти до пятидесяти долларов. Для более крупной покупки требовалось разрешение, получить которое можно было в течение нескольких секунд.
Где бы ни был покупатель, он напрямую, через телефонный узел “УАТО”, набирал номер центра “Кичардж”. Автоматически происходило подключение к любому из свободных телефонов — и первый вопрос оператора был следующим: “Ваш коммерческий номер?”
Названные цифры набирались на компьютере. Затем — номер кредитной карты и сумма требуемого кредита.
На экране высвечивались слова “одобрено” или “отклонено”. Пока оператор сообщал эту информацию покупателю, компьютер фиксировал сделку. В среднем в течение дня насчитывалось до пятнадцати тысяч звонков.
Алекс Вандерворт и Нолан Уэйнрайт надели наушники, чтобы слышать разговоры операторов с абонентами.
Тронув Алекса за руку, шеф службы безопасности указал на экран компьютера, где мигала надпись “похищена карта”.
В соответствии с инструкциями женщина-оператор спокойно отвечала:
— По данным компьютера, ваша карта похищена. Постарайтесь найти похитителя и сообщите в местную полицию. Карту сохраните. “Кичардж” выплатит вам вознаграждение в размере тридцати долларов.
Уэйнрайт снял наушники, Алекс Вандерворт последовал его примеру.
— К сожалению, в большинстве случаев мошенник успевает воспользоваться картой, прежде чем нас известят о пропаже, — сказал Уэйнрайт.
— Но мы ведь получаем предупреждения о незаконном использовании “Кичардж”.
— Верно. Десять покупок, и компьютер нас предостерегает.
Оба знали, что обладатели кредитной карты совершали не более чем шесть — восемь покупок в день. Зачастую, еще до того как настоящий владелец спохватится, компьютер фиксировал информацию: “вероятность незаконного использования”.
— В последнее время из-за мошенников мы теряем огромные деньги, — сказал Нолан Уэйнрайт. — Гораздо больше, чем обычно. Вот почему я и хотел поговорить.
Они перешли в отделение службы безопасности “Кичардж”. Вандерворт и Уэйнрайт являли собой полную противоположность друг другу: один — светловолосый, коренастый, полноватый, несколько флегматичный; другой — чернокожий, высокий, подтянутый и мускулистый; характеры у обоих тоже были разными, что не мешало, однако, их добрым отношениям.
— Предлагаю вам викторину без приза, — сказал Нолан Уэйнрайт. Одну за другой, словно комбинацию в покере, он выложил на стол восемь пластиковых кредитных карточек “Кичардж”. — Четыре из них — фальшивки, — объявил шеф службы безопасности. — Вы можете отличить их от настоящих?
— Конечно. Элементарно. На фальшивках всегда иначе напечатана фамилия владельца и… — Вандерворт умолк, уставившись на лежавшие перед ним карточки. — Господи! Печать на всех одна и та же!
— Почти. Если знать заранее, в чем состоит едва заметное отличие, его можно обнаружить при помощи увеличительного стекла. — Уэйнрайт извлек лупу.
— Теперь вижу, — сказал Вандерворт, — хотя без увеличительного стекла ни за что бы не заметил. А как фальшивки выглядят под ультрафиолетовыми лучами?
— Абсолютно так же, как настоящие.
— Это плохо.
Несколько месяцев назад на каждую подлинную кредитную карту “Кичардж” были нанесены скрытые знаки. Они проступали только под ультрафиолетовыми лучами.
— Да куда уж хуже, — согласился Нолан Уэйнрайт. — Это всего лишь образцы. У меня есть еще десятка четыре; мы их конфисковали уже после того, как ими благополучно воспользовались. Таких великолепных подделок я еще не видел.
— Арестовали кого-нибудь?
— Пока нет. Да и что толку — аресты не помогут обнаружить источник происхождения фальшивок: обычно их продают и перепродают очень осторожно, тщательно заметая следы.
Алекс Вандерворт взял со стола и повертел в руках одну из фальшивок — сочетание синего, зеленого и золотого цветов.
— Пластик тоже подделан идеально.
— Их изготовляют из оригинального пластика — ворованного. Четыре месяца назад на одного из наших поставщиков был совершен налет. Пропали триста пластин.
Вандерворт присвистнул. Из одной пластины выходило шестьдесят шесть кредитных карточек.
Уэйнрайт кивнул в сторону лежавших на столе фальшивок:
— Это только надводная часть айсберга. А сколько еще фальшивок, о которых мы понятия не имеем? Возможно, их в десятки раз больше.
— До меня дошло.
Алекс Вандерворт начал в задумчивости ходить взад-вперед по кабинету.
Первые подделки были грубыми и легко распознаваемыми, но сейчас их качество улучшилось настолько — Уэйнрайт только что это продемонстрировал, — что разницу мог определить лишь специалист.
Как только появлялся новый способ обезопасить кредитки, преступники ловко его обходили или нащупывали другое слабое место. Например, последнее время на кредитных картах печаталась зашифрованная фотография владельца. Невооруженным глазом можно было увидеть лишь расплывчатое пятно, однако в специальном расшифровывающем устройстве фотография отчетливо проступала, что позволяло идентифицировать владельца. В данный момент идея казалась многообещающей, однако Алекс ни минуты не сомневался, что скоро в кругах организованной преступности будет раскрыт и этот способ.
Периодически производились аресты тех, кто пользовался крадеными или поддельными кредитными картами, но то была лишь капля в море. Проблема заключалась в том, что в банках не хватало следователей и представителей правоохранительных органов.
Алекс остановился.
— Что касается этих свежих фальшивок, — спросил он, — за ними могут стоять организованные преступные круги?
— Не только могут, но и стоят. Для того чтобы конечный продукт был столь высокого качества, необходима целая организация. Здесь нужны большие деньги, оборудование, специалисты, система распространения. Кроме того, на это указывает еще ряд вещей.
— Например?
— Как вам известно, — ответил Уэйнрайт, — я поддерживаю контакт с правоохранительными органами. За последнее время на Среднем Западе резко возросло число фальшивых денег, фальшивых туристских чеков, фальшивых кредитных карт — наших в том числе. Требуется серьезное расследование, а у меня на это нет ни людей, ни средств. Алекс Вандерворт скорбно улыбнулся:
— Я все ждал, когда же мы наконец доберемся до бюджета.
Он знал, с какими трудностями приходится сталкиваться Нолану Уэйнрайту.
За последние годы авторитет службы безопасности банка возрос, ее фонды увеличились, но в целом бюджет по-прежнему оставался низким. Все руководители это понимали. Однако поскольку служба безопасности не являлась прибыльной, то в списке на выделение дополнительных средств она значилась одной из последних.
— Вероятно, у вас, как всегда, есть предложения и расчеты, Нолан?
Уэйнрайт достал прозрачную папку, которую принес с собой.
— Все здесь. Сейчас нам, как никогда, нужны еще два штатных следователя в отделе кредитных карт. Я также прошу выделить фонд зарплаты для секретного агента, который будет заниматься поиском источника фальшивых кредиток, а заодно — и источника утечки информации в банке.
Вандерворт удивленно вскинул брови:
— Думаете, это возможно?
На сей раз улыбнулся Уэйнрайт.
— Почему бы не попытаться? Разумеется, мы не станем помещать объявление в колонке “требуется помощь”.
— Я внимательно изучу ваши предложения и сделаю все, что в моих силах. Большего обещать не могу. Можно мне взять эти карточки?
Шеф отдела безопасности кивнул.
— Есть еще какие-нибудь соображения?
— Одно-единственное: по-моему, никто, включая вас, Алекс, не относится к проблеме фальшивых кредиток всерьез. Да, мы поздравляем себя с тем, что наши потери не превышают трех четвертых процента от общего оборота, однако же оборот неизмеримо возрос, а процентное соотношение остается прежним, если не меняется в худшую сторону. Насколько я могу судить, на следующий год оборот “Кичардж” может составить три миллиарда долларов.
— Именно на это мы и рассчитываем.
— В таком случае — при нынешнем процентном соотношении — ущерб, причиненный фальшивками, составит двадцать два миллиона.
— Мы предпочитаем выражать ущерб в процентах, — сухо отозвался Вандерворт. — Тогда это не звучит столь угрожающе и не вызывает беспокойства у директоров.
— Весьма циничный подход.
— Да, пожалуй.
Алекс понимал, что подобное отношение банкиров вряд ли можно оправдать, поскольку в конечном счете убыток покроют сами же клиенты — держатели кредитных карт, — с них попросту будут больше взимать за услуги.
Алекс дотронулся до прозрачной папки, которую Уэйнрайт положил на стол.
— Оставьте это мне. Я уже обещал вам сделать все, что в моих силах.
— В случае вашего молчания я явлюсь к вам в кабинет, чтобы стукнуть кулаком по столу.
Алекс Вандерворт ушел, а Нолан Уэйнрайт задержался из-за только что полученного сообщения. Шефа службы безопасности просили срочно связаться с миссис Д'Орси.
Глава 7
— Я говорил с ФБР, — сообщил Нолан Уэйнрайт Эдвине Д'Орси. — Завтра здесь будут два спецагента.
— Почему не сегодня? Он широко улыбнулся:
— Трупа нет, стрельбы — и той не было. Кроме того, у них свои проблемы. Что называется — нехватка людей.
— В таком случае могу я отпустить персонал? — спросил Майлз Истин, — Всех, кроме девушки, — ответил Уэйнрайт. — Я хочу еще раз с ней побеседовать.
Наступил вечер. С тех пор как Уэйнрайт связался с Эдвиной и взял расследование в свои руки, прошло два часа. В течение этого времени он переговорил с Хуанитой Нуньес, Эдвиной Д'Орси, Тотенхо и Майлзом Истином.
Кроме того, он опросил других кассиров, работавших по соседству с Нуньес.
Дабы не привлекать к себе внимания, Уэйнрайт расположился в небольшом кабинете в дальнем конце банка. Сейчас здесь находились также Эдвина и Майлз Истин.
Ничего нового он не выяснил, разве что стала более очевидной вероятность кражи, а значит, по федеральным законам необходимо было поставить в известность ФБР. Уэйнрайт прекрасно знал, что в подобных случаях закон соблюдался далеко не всегда. В “Ферст меркантайл Америкен”, как, впрочем, и в других банках, слово “кража” зачастую заменялось выражением “таинственное исчезновение”, что позволяло не выносить сор из избы, то есть обходиться без расследования и шума. Служащего банка, подозреваемого в воровстве, просто-напросто увольняли с работы под благовидным предлогом. А поскольку провинившиеся были не очень-то склонны к разговорам на эту тему, то о большинстве хищений ничего не было известно даже в банке.
Однако эта недостача, а скорее всего кража, была слишком велика и возмутительна, чтобы ее замалчивать.
Выжидать, в надежде на то что всплывет новая информация, тоже казалось бессмысленным. Уэйнрайт знал, что, если пустить ФБР по уже остывшему следу, это вызовет серьезное недовольство. Однако до появления агентов из Федерального бюро он намеревался до конца исчерпать собственные возможности.
Когда Эдвина и Майлз Истин выходили из маленького кабинета, помощник исполнительного директора предложил:
— Я пришлю миссис Нуньес. Вскоре в дверях появилась изящная, легкая фигурка Хуаниты Нуньес.
— Входите, — сухо произнес Нолан Уэйнрайт. — Закройте дверь. Садитесь.
Он выбрал официальный, деловой тон. Чутье подсказывало ему, что на фальшивое дружелюбие девушка не клюнет.
— Я хочу еще раз выслушать ваш рассказ. Подробный и последовательный.
Хуанита Нуньес по-прежнему смотрела исподлобья, однако сейчас помимо враждебности появились и признаки утомления. Тем не менее она возразила с неожиданной запальчивостью:
— Я рассказывала уже трижды. От начала до конца!
— Вы могли что-нибудь упустить во время предыдущих рассказов.
— Ничего я не упустила!
— Значит, сейчас расскажете в четвертый раз, агентам из ФБР — в пятый, а если понадобится, то и в шестой. — Он произнес это властным тоном, не повышая при этом голоса и глядя ей в глаза.
— Я знаю, чего вы хотите, — сказала девушка. — Вы хотите поймать меня на лжи, думаете, сейчас я скажу что-нибудь новое.
— А вы лжете?
— Нет!
— Так о чем же тогда беспокоиться? Голос ее дрогнул.
— Я устала. И мне пора идти.
— Мне тоже. Если бы не пропавшие шесть тысяч долларов, я бы уже закончил работу и ехал домой. Однако деньги исчезли, и мы должны их найти. Так что опишите мне сегодняшний день — с того момента, когда вы заметили неладное.
— Как я и говорила, это произошло через двадцать минут после обеда.
Он прочел в ее глазах презрение. Когда он начал первый допрос, он почувствовал, что девушка расположена к нему несколько больше, чем к остальным. Несомненно, она решила, что раз он черный, а она пуэрториканка, то она может рассчитывать по крайней мере на взаимопонимание. Откуда ей было знать, что, когда дело касалось расследования, он превращался в дальтоника. Не мог он проникнуться сочувствием и к ее личным проблемам. О них упомянула Эдвина Д'Орси, но, по убеждению Уэйнрайта, никакие личные обстоятельства не могут оправдать воровства или обмана.
Разумеется, Нуньес была права — он и в самом деле хотел подловить ее на каком-нибудь несовпадении. И это при всей ее осторожности могло-таки произойти. Как опытный следователь, Уэйнрайт знал, что от усталости виновники преступлений допускают ошибки на допросах — сначала мелкие, потом еще и еще, пока наконец не запутываются в паутине собственных измышлений.
Разговор продолжался три четверти часа — версия Хуаниты Нуньес оказалась совершенно идентичной прежней.
1 2 3 4 5 6 7 8