Сейчас я не могу объяснить, но поверьте мне, никакой платы не
нужно.
- Смешно. Ничего не дается даром.
- Ладно, мистер Пил, раз уж мы перешли на терминологию торговцев,
позвольте мне сказать, что мы никогда не являемся, пока плата за наши
услуги не внесена авансом. Вы уже заплатили.
- Заплатили? - Они невольно бросили взгляд на распластавшийся на полу
убежища труп.
- Сполна.
- Тогда?..
- Я вижу, вы согласны? Отлично...
Кот снова поднялся в воздух и осторожно опустился на пол. Остатки
дыма клубились под потолком убежища и заколебались, когда невидимое
Существо сделало движение. Все пятеро инстинктивно поднялись и ждали,
напряженные и испуганные, однако, ощутившие какой-то радостный подъем.
Ключ взметнулся с пола и проплыл по воздуху к двери. На мгновение он
застыл перед замком, потом сам влез в скважину и повернулся. Откинулся
тяжелый засов, дверь широко распахнулась. За ней должен был тянуться
подземный коридор, ведущий на верхние этажи замка Саттон - низкий, узкий
коридор из каменных плит и известняковых блоков. Теперь же в нескольких
дюймах от двери висела огненная завеса.
Бледная, неописуемо прекрасная, она была выткана огнем из всех цветов
радуги. Пастельные цветные пряди раскрывались, извивались, скручивались,
как множество отдельных живых нитей. Они были бесконечно пылкие,
эмоциональные, с шелковистым выражением времени и скручивающейся шкурой
пространства... Они были всем в мире и сверх того - прекрасными.
- Для вас, - раздался спокойный голос, - прежняя реальность
заканчивается в этой комнате.
- Так просто?
- Вот именно.
- Но...
- Вы стоите здесь, - продолжал голос, - в последнем зернышке,
последнем ядре, так сказать, того, что было для вас реальностью.
Перешагните порог, пройдите через завесу, и вы вступите в реальность,
которую я вам обещал.
- И что мы найдем за завесой?
- То, что делает каждый из вас. Сейчас за завесой лежит ничто. Там
ничего нет - ничего, кроме времени и пространства, ждущих творения. Но это
ничто и есть потенциальное в с ё.
- Одно время и одно пространство? - понизив голос, сказад Пил. -
Будет ли их достаточно для различных желаний?
- Все времена и все пространства, мой друг, - ответил спокойный
голос. Пройдите, и вы найдете матрицу мечты.
Они сгрудились, прижались друг к другу со странным чувством
товарищества. Но теперь, в наступившей тишине, они разделились, словно
каждый получил знак от своей собственной реальности - жизни, совершенно
отделенной от прошлого и от друзей минувших дней. Это был жест полного
обособления.
Все разом, импульсивно, однако, независимо друг от друга, они пошли к
сияющей завесе.

2
Я художник, подумал Дигби Финчли, а художник - это творец. Творить,
значит, быть богоподобным, и я буду таким. Я буду богом в моем мире и из
ничего сотворю все, и все мое будет прекрасным.
Он первым достиг завесы и первым прошел через нее. Буйство красок
ослепило его холодными брызгами. Он зажмурился, а когда открыл глаза,
завеса осталась позади, и он стоял в темноте.
Но это была не темнота.
Это было слепая, агатово-черная, бесконечная пустота. Она тяжелой
рукой ударила ему по глазам и вдавила глазные яблоки в череп свинцовыми
грузилами. Его охватил ужас. Он отдернул голову, уставившись на
непроницаемую пустоту, принимая воображаемые вспышки света за настоящие.
Он ни на чем не стоял.
Он сделал неуклюжий шаг, и это выглядело так, словно он был лишен
всяческого контакта с массой и материей. Страх перерос в ужас, когда он
начал понимать, что совершенно один. Нечего было видеть, нечего слышать,
не к чему прикасаться. Его охватило абсолютное одиночество, и в то же
мгновение он понял, насколько правдив был голос в убежище и как ужасающе
реальна его новая реальность.
И так же мгновенно пришло его спасение.
- Ибо, - пробормотал Финчли, сухо уставившись в пустоту, -
божественному существу присуще быть одиноким... уникальным.
Затем он полностью успокоился и неподвижно повис вне времени и
пространства, собираясь с мыслями для творчества.
- Сперва, - сказал, наконец, Финчли, - у меня должен быть небесный
трон, приличествующий богу. У меня также должно быть царствие небесное и
охранники-ангелы, ибо не подобает богу быть совершенно одному.
Он немного поколебался, обдумывая различные виды небесных царствий,
которые знал по книгам и картинам. Нет нужды, подумал он, особо
оригинальничать с этим. Оригинальность будет играть важную роль в
сотворении вселенной. А пока что нужно обеспечить себя приемлимым
достоинством и роскошью, и для этого вполне подойдет вторичная обстановка
древнего Яхве.
Подняв руку, он застенчивым жестом отдал приказ. Мгновенно пустота
залилась светом, и перед ним возникли огромные золотые ступени, ведущие к
сверкающему трону. Трон был высокий, обложенный подушками. Подлокотники,
ножки и спинка были из мерцающего серебра, а подушки из императорского
пурпура. И однако... все было отвратительным. Ножки слишком длинные и
тонкие, спинка рахитично узкая, а подлокотники скользкие.
- Уфф!.. - сказал Финчли и попытался все переделать. Однако, как ни
менял он пропорции, трон оставался ужасным. Ступени тоже были
отвратительные. По какому-то капризу творения, золотые прожилки в мраморе
изгибались и скручивались, образуя непристойные рисунки, слишком
напоминающие эротические картинки, которые Финчли рисовал в своем прошлом
существовании.
Наконец, он махнул рукой, поднялся по ступеням и неуютно устроился на
троне. Сидеть ему было так же удобно, как собаке на частоколе. Он слегка
пожал плечами и сказал:
- А, черт, я никогда не конструировал мебель...
Оглядевшись вокруг, Финчли снова поднял руку. Облака, покрывавшие все
вокруг трона, откатились назад, открывая высокие хрустальные колонны и
парящую арочную кровлю, сложенную из гладких блоков. Зал тянулся на тысячи
ярдов, как бесконечный кафедральный собор, и вся протяженность его была
наполнена рядами охранников.
В первых рядах были ангелы, хрупкие крылатые существа в белых
мантиях, с кудрявыми белокурыми волосами, сапфирово-голубыми глазами и зло
улыбающимися губами. За ангелами стояли на коленях херувимы - гигантские
крылатые быки с рыжевато-коричневыми шкурами и копытами из кованого
металла. Их ассирийские головы были украшены тяжелыми бородами с
блестящими черными завитками. Третьими стояли серафимы - ряды огромных
шестикрылых змей с драгоценной чешуей, полыхающей бесшумным пламенем.
Пока Финчли сидел и пялился на них, восхищаясь деянием своих рук, они
запели в тихий унисон:
- Слава Богу, слава Господу Финчли, Всевышнему... Слава Господу
Финчли...
Финчли сидел, смотрел и постепенно все словно искажалось у него на
глазах, и ему показалось, что все это скорее кафедра ада, нежели неба.
Колонны мерзко скручивались у вершины и основания, и по мере того, как зал
уходил в дымку расстояния, он казался наполненный тенями, пляшущими и
гримасничающими.
И совсем вдалеке среди колонн его изумили маленькие сценки. Даже во
время пения ангелы строили сияющие голубые глазки херувимам. А за
колоннами он увидел крылатое существо, потянувшееся и похотливо обнявшее
белокурую ангелицу.
С воплем отчаяния Финчли поднял руку, и снова его окутала тьма.
- Это уж слишком, - сказал он, - для Царствия Небесного...
Дрейфуя в пустоте, он задумался над другим невыразимым периодом,
борясь с самой обширной художественной проблемой, какую когда-либо
атаковал.
Вплоть до настоящей минуты, подумал Финчли с пробежавшим по спине
ужасом, я был просто игроком, чувствующим свою силу...знающим, так
сказать, путь художника с пастелью и бумагой... Детские игрушки! Сейчас
настало время браться за настоящую работу.
Торжественно, как, он считал, подобает богу, Финчли вел трудное
совещание с собой в пространстве.
Что, спросил он себя, являлось творцом в прошлом?
Это можно назвать природой.
Отлично, назовем его природой.
Ну, а какие объекты сотворила природа?
Гм... природа никогда не была художником. Природа просто слепо
экспериментировала. Следовательно, красота была побочным продуктом.
Разницей между...
Разницей, прервал он себя, между старой природой и новым богом Финчли
будет порядок. Нужно просто выбросить из космоса лишнее и придать ему
красоту. Не будет ничего случайного. Не будет никаких ошибок.
Сперва - холст.
- Да будет бесконечное пространство! - крикнул Финчли.
В пустоте его голос прозвучал в черепе и эхом отдался в ушах плоским,
угрюмым звуком, но в то же мгновение непроницаемая пустота превратилась в
прозрачную черноту. Финчли по-прежнему ничего не видел, но почувствовал
разницу.
В прежнем космосе были звезды, подумал он, туманности и огромные
раскаленные тела, просто раскиданные по небесной сфере. Никто не знал их
цели... Никто не знал их оригинального предназначения.
В моем космосе будет цель, каждое тело будет служить опорой расе
существ, чьей единственной функцией будет служение мне...
- Да заполнит пространство тысяча вселенных! - крикнул он. - Тысяча
галактик да образует каждую вселенную и миллион солнц да составит каждую
галактику. Да будет у каждого солнца кружиться по десять планет, а у
каждой планеты - по две луны. Да будет вращаться все вокруг их создателя!
Ну!
Финчли закричал, когда вокруг него взорвался в беззвучном катаклизме
свет. Звезды, близкие и горячие, как солнца, далекие и холодные, как
игольные острия... Отдельные, попарные и собранные в огромные туманные
облака... Сверкающие красным, желтым, густо-зеленым и фиолетовым... Суммой
их сияния был сумбур света, сжавший ему сердце и наполнивший его
всепоглощающим страхом перед скрытой в нем энергией.
- Ну, - прошептал Финчли, - это вполне космическое творение за все
время существования...
Он закрыл глаза и напряг всю свою волю. Ощутив под ногами твердь, он
осторожно открыл глаза и увидел, что стоит на одной из своих планет с
голубым небом и голубовато-белым солнцем, потихоньку склоняющимся к
западному горизонту.
Это была голая коричневая земля, насколько хватало глаз, огромный шар
зачаточной материи, ждущей творения, и он решил, что первым делом он
создаст добрую зеленую Землю для себя - планету красоты, где Финчли, Бог
всего сущего, будет проживать в своем Эдеме.
Весь остаток дня он работал быстро, с тонким артистизмом. Огромный
океан, зеленоватый, с хлопьями белой пены, омывал полпланеты. Сотни миль
водного пространства чередовались с группами теплых островов. Единственный
континент он разделил пополам хребтом зубчатых гор и протянул его от
полюса к полюсу.
Он работал с бесконечной осторожностью. Пользуясь маслом, акварелью,
углем и свинцовыми белилами, он проектировал и оформлял весь свой мир.
Горы, долины, равнины, скалы, пропасти и простые валуны - все было
оформлено в плавных переходах красоты сбалансированных масс.
Весь его дух художника был вложен в умно разбросанные озера, подобные
сверкающим драгоценным камням, в милые арабески извивающихся рек,
создающих на лике планеты причудливую картину. Он посвятил себя выбору
красок: серый гравий, розовый, белый и черный песок, добрые коричневые и
красноватые почвы, испещренные блестящей слюдой и кремнием... И когда
солнце, наконец, скрылось после первого дня работы, его Эдем был раем из
камней, земли и металла, подготовленным для жизни.
Когда небо потемнело, бледная луна, как лик смерти, поднялась на
небосвод. И пока Финчли встревоженно глядел на нее, вторая луна с
кроваво-красным диском явила ужасный лик свой над восточным горизонтом и
призрачно поплыла по небесам. Финчли отвел от них глаза и уставился на
мерцающие звезды.
От их созерцания он получил громадное удовольствие.
- Я точно знаю, сколько их, - благодушно подумал он. - Нужно умножить
сто на тысячу и на миллион, чтобы получить ответ... И все это по моему
приказу!
Он лег на теплую мягкую почву и заложил руки под голову, глядя вверх.
- И я точно знаю, что все они там - опора для жизни людей, бессчетных
миллиардов жизней, какие я задумаю и создам единственно для того, чтобы
служили и поклонялись Господу Финчли... Вот цель для вас!
И он знал, куда направляется каждая из этих голубых, красных и
индиговых точек, потому что на всем протяжении громадного пространства они
неслись по круговым орбитам, и центром их была точка в небе, которую он
только что покинул. В один прекрасный день он вернется туда и создаст свой
небесный дворец. Там он будет восседать целую вечность, наблюдая за
вращением своей вселенной.
Затем в зените мелькнуло странное красное пятнышко. Финчли сперва
поглядел на него рассеянно, затем со сдержанным вниманием, когда
показалось, что оно растет. Оно медленно расплывалось, как чернильная
клякса, и через несколько секунд поменяло цвет на оранжевый, а затем на
чисто белый. И впервые Финчли с беспокойством ощутил тепло.
Прошел час, затем два и три. Красно-белый кулак распространялся по
небу, пока не стал раскаленным туманным облаком. Тонкий, разреженный край
медленно приблизился к звезде, затем коснулся ее. Внезапно блеснул
слепящий взрыв и Финчли окутал опаляющий свет, озаривший все вокруг жуткой
вспышкой горящего магния. Нахлынула жара, мелкие капельки пота выступили
на его коже.
К полуночи необъяснимый ад заполнил половину неба и мерцающие звезды
вспыхивали одна за другой в беззвучных взрывах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12