Никаких чувств не вызвало в нем даже то обстоятельство, что волею нового капитана он был избавлен от дежурств в рубке: теперь за курсом исправно следили практиканты. Офицерам оставалось только совершать на них набеги и распекать.
Эпоха гуманотолерантности сделала свое дело: люди в большинстве вырастали терпимыми к любой глупости и более всего опасались за целостность своего тельца. Они питались экологически чистыми продуктами и не возражали резкостью на резкость. На военном космофлоте существовала целая наука по превращению человека гуманотолерантного в человека дееспособного.
А Бугго по природе не была ни гуманной, ни толерантной. Поэтому уже через два дня на «Ласточке» царил полный порядок. Караца играл с Пассалакавой в карты, перечитывал мятый «Вестник торгового флота» за прошлый месяц и ждал часа посадки, чтобы в порту «Лагиди-6» схватиться с достойным противником в лице лукавого, наглого и вороватого бригадира местных докеров.
Пассалакава, которого теперь принуждали ежедневно мыть посуду, в том числе и после супа, страдал глубоко, но втайне.
На четвертые сутки полета курсант Халинц прихватил с собой на вахту маленькую трубку, купленную перед самым вылетом в порту у вертлявой карлицы, одетой в платье из длинных грязных лент. Карлица ласково вилась возле курсантов и предлагала им разную полулегальщину, составляющую атрибутику бывалого космоволка. Ребята охотно брали амулетки в виде инопланетных зверей и раздетых красавиц с вытянутым лбом и заостренными ушами; покупали «порошок воображения» и трубочки для его раскуривания, браслеты с кинжальчиками, пояса, противоречащие уставным, - с вычурными гигантскими пряжками, которые при попытке сесть вонзаются в область подреберья и делают больно.
Бессмысленное стояние под тусклой лампочкой раздражало Халинца, наверное, больше, чем остальных его товарищей. Он был нетерпеливый молодой человек, красивый и крепкий. Надеясь на свое физическое совершенство, учился он плохо. Направление на «Ласточку» для прохождения практики оказалось для него полной неожиданностью. Халинц воспринял это как оскорбление и несколько дней ни с кем не разговаривал. Старый капитан Эба, по крайней мере, не мешал Халинцу испытывать презрение к жалкому корыту, на котором они летали, и это служило парню слабеньким утешением. Бугго отняла у него и эту последнюю отраду. Она упорно заставляла уважать себя и бедную «Ласточку».
Халинц попытался ощутить себя космоволком. Не спеша набил трубку, зажег и стал ждать, жадно вдыхая дым.
Сладко и удушливо обтянуло горло и небо, обжигающе лизнуло язык. Халинц коснулся языком десен - запылали десны.
Стало весело и в то же время странно, потому что Халинц твердо был уверен: это веселье - не его собственное. Чье-то. Оно принадлежало кому-то чужому, кого Халинц не знал, и случайно оказалось у него внутри.
Халинц хихикнул, и голос прозвучал издалека, откуда-то из-за связки бревен. Бревна выглядели теперь маленькими и одновременно с тем угрожающими, как будто на самом деле (и Халинц смутно понимал это) были вовсе не бревнами, а злобными карликами. И там, за ними, прятался голос.
Халинц с трудом добрался до карликов и принялся искать и звать, но чем дольше он звал голос, тем более тот отдалялся, а потом вдруг откликнулся совсем рядом, но приглушенно - его придавило. Халинц наклонился, чтобы помочь ему выбраться. Как раз в этот момент послышался новый звук: как будто совсем близко выпалили из древней бронзовой пушки, и воздух вокруг затрясся, бесконечно вибрируя. Металлический трос лопнул. Невероятно тяжелые и очень твердые карлики набросились на курсанта и смяли его.
Бугго сидела в кают-компании, пила дрянной кофе и читала лоцманское описание космопорта «Лагиди-6», когда вбежала Фадило и бросилась к ней. Рыжие косы девушки, как показалось Бугго, стояли дыбом, подобно коровьим рогам. Лицо Фадило было цвета остывшего очага - грязно-пепельного, а вытаращенные голубые глаза так и подскакивали в орбитах.
Бугго положила на стол навигационные карты и затрепанную книжку.
- Курсант Фадило, вы в своем уме? - осведомилась она.
- Ой, мамочки… - бормотнула Фадило.
Бугго вылила кофе ей в лицо.
- Придите в себя! Что это у вас за пятна на комбинезоне?
Фадило провела пятерней по облитой груди, облизала пальцы, сморщилась.
- Там трос лопнул, - выговорила она. - А Халинца нет. Завалило. Не отзывается.
Бугго окаменела. Обе молча глядели друг на друга. Глаза Фадило постепенно становились обычного размера и уползали обратно в глазные впадины. Слышно было, как за перегородкой, на кухонном столе, шлепают пластиковые кругляшки игральных карт.
- Повторите, - сказала Бугго.
Фадило повторила, а после уронила руки на стол, голову на руки - заплакала.
Бугго рявкнула, обращаясь к перегородке:
- Господин Пассалакава!
В окне раздачи не спеша возникло лицо повара. В силу своей ширины оно умещалось там не все: видны были только круглая блестящая черная щека и веселый, немного сальный глаз.
- Аптечку, - велела Бугго. - Ну, что стоите? Берите аптечку и идемте со мной. А вы, курсант Фадило, - она сильно толкнула безутешную девушку в бок, - немедленно соберите остальных - и в трюм.
Несколько мгновений Фадило смотрела на Бугго сквозь громадные слезы, которые тряслись в ее глазах, как две живые медузы; потом эти медузы оторвались и поползли по сереньким щекам, а когда залили губы, те очнулись и вымолвили:
- А вдруг он умер?
Бугго глянула в свою чашку, но кофе там уже не оставалось. Поэтому она просто повторила приказ. Вскочив, Фадило убежала.
За перегородкой голоса что-то обсуждали. Бугго прикрикнула:
- Господин Пассалакава! Скорее!
А после вызвала по внутренней связи Хугебурку.
Он явился почти мгновенно, грустный и собранный.
- Во втором грузовом курсанта завалило бревнами, - сказала Бугго.
- Имеет смысл выяснить, почему лопнул трос, - спокойно произнес старший помощник. - Особенно я рекомендую это расследование в том случае, если курсант погиб.
- Слушайте, Хугебурка, о чем вы сейчас думаете? - возмутилась она.
- Просто советую, - пояснил Хугебурка. - Не берите на себя чужой вины. Стальные тросы, особенно новые и исправные, сами по себе не лопаются. Груз устанавливали при прежнем капитане, а руководил работами господин Караца. Держите это в уме. Идемте.
Бугго, смущенная предостережением куда больше, чем несчастьем, стремительно зашагала к трапу. Курсанты сбились у входа во второй грузовой, как куры. Среди них грузно переминался Пассалакава. Бугго спрыгнула с последних трех ступенек.
- Фонарики у всех?
Оказалось, только у двоих.
- Идем. Зовите его. Бревна перекладываем осторожно, беритесь только по двое.
- Когда найдете не освобождайте сразу, - добавил Хугебурка. - Позовите меня или господина Пассалакаву.
В темноте бестолково запрыгали лучи фонариков. Куча рассыпанных бревен обнаружилась сразу. Лопнувший трос победоносно задирался над ней, изогнувшись причудливо, как металлический локон в витрине парикмахерской. Хугебурка распорядился, чтобы фонарики установили неподвижно. Сняли три бревна, увидели ногу. Сняли еще. Халинц лежал неподвижно, лицо залито кровью, лоскут кожи надо лбом сорван. Кровь еще текла, и Хугебурка кивнул, чтобы курсанта вытаскивали. Прямо под лампочкой уже ждали носилки.
- Привязывайте, - брезгливо распорядился Пассалакава.
- Повезло, что он жив, - вполголоса сказал Хугебурка капитану. - Но насчет троса все-таки стоит поинтересоваться. Сдается мне, это был очень старый трос. А накладную на новый я подписывал не далее, как месяц назад.
До Лагиди оставалось менее трех суток пути.
* * *
- Странно, что он не приходит в сознание, - сказал Хугебурка, наблюдая за тем, как Пассалакава зашивает рану на голове курсанта.
- Может быть, шок? - предположила Бугго, но старший помощник покачал головой, о чем-то напряженно размышляя.
- У него еще лодыжка повреждена, - предупреждающим тоном произнес Пассалакава. - Трещина - самое малое. Буду делать пока тугую повязку.
Халинц вдруг дернулся и отчетливо произнес:
- Невидимые обезьяны не плачут.
- Истинная правда, - пробормотал Хугебурка и повернулся к дверям каюты, где толпились курсанты. - Ребята, у кого еще есть наркотики?
Мгновенное замешательство сменилось шушуканьем. Бугго быстро сказала:
- Полагаю, ни у кого. Разойдитесь.
Курсанты скрылись.
Халинца забинтовали, укрыли одеялом и оставили, включив устройство внутренней связи у него в каюте на передачу, так что если он вдруг начнет стонать, хрипеть или звать на помощь, это услышит вся «Ласточка».
- А если он умрет молча? - спросила Бугго у своего старшего офицера.
- Значит, судьба его такая, - философски отозвался тот.
Они сидели в кают-компании и пили контрабандную злягу, вонючую, как сапог, и очень крепкую.
- Вы думаете, они прихватили с собой в рейс наркотики? - спросила Бугго.
- А у вас имеются сомнения? - Хугебурка поглядел ей в глаза холодно и пьяно. - Всегда предполагайте худшее, капитан.
Бугго опрокинула вторую стопку. Благодаря резкому запаху зляги Бугго не пьянела. Тело ее тяжелело, прирастало к стулу, а голова делалась все более и более ясной. И все-таки оставалась одна вещь, которая по-прежнему ускользала от понимания. Бугго угадывала ее наличие, но не могла даже предположить, в чем она заключается.
А заключалась она вот в чем. Трубка с раскуренным «порошком воображения» хоронилась под рассыпанными бревнами и там тихо тлела и гаснуть не собиралась. Легкие призраки выбрались из ее красненьких недр и принялись бродить между сухими стволами, тыкаясь то туда, то сюда в поисках выхода. Кора под их прикосновением ежилась и чернела, а потом вдруг что-то выстрелило сразу в нескольких местах, и в темноте протянулся длинный яркий хлыст, который сразу же рассыпался монетами искр.
- На «Ласточке» случались аварии? - спросила Бугго у Хугебурки.
- «Ласточка» бывала даже в сражениях, - отозвался тот.
- А при вас?
- При мне еще нет. Но ведь и я здесь сравнительно недолго.
- Все-таки странно это - с тросом, - продолжала Бугго. - Завтра осмотрим все как следует.
Она с трудом поднялась и сразу упала обратно на стул. Хугебурка подхватил ее под мышки.
- Я провожу вас.
- А? Отлично! - Бугго обвисла у него на руке, и вдвоем они покинули кают-компанию.
А во втором грузовом становилось все светлее, и зарницы бродили уже по низкому потолку, вызывая к жизни подвижные тени.
* * *
Хугебурка разбудил капитана в пятом часу утра.
- В трюме пожар! - объявил он.
Бугго села, тряхнула головой.
- Не поняла ни слова, - проворчала она. - Еще раз.
- Пожар. Груз горит, - повторил старший помощник.
- Какой груз?
- Бревна.
- Слушайте, Хугебурка, вы когда-нибудь спите? - осведомилась Бугго и тут же изумленно ткнулась зубами в стакан с водой. Она сердито посмотрела на стакан, разглядела сквозь стекло пальцы, которые, как ей показалось, плавали прямо в воде, - красновато-коричневые, с обломанными черными ногтями.
- Пейте, - велел Хугебурка.
- Я сама. - Она забрала у него стакан (пальцы исчезли). После третьего глотка до Бугго добрался смысл всего сказанного прежде.
- Груз горит? - вскинулась она. - Погодите… На схеме были обозначены огнетушители… Где план грузовых трюмов?
- Огнетушители пусты, - бесстрастно сказал Хугебурка.
- Что? - не поверила Бугго.
- Пусты, - опять сказал старший помощник. - Я только что проверил.
Первое, что ощутила Бугго, было острое, почти невыносимое чувство идиотизма. Как будто весь мир вдруг бесстыдно явил свою первородную глупость, а главной дурой выставил ее самое, Бугго.
- А где же полные? - спросила она в полном соответствии с этой своей ролью.
- Вероятно, там же, где новый трос, - пояснил старший помощник.
- Что будем делать? Отвернитесь, я оденусь, - велела Бугго.
Хугебурка послушно уткнулся носом в стену и начал перечислять:
- Закроем переборки. Часть груза и почта уцелеют.
- Уцелеют?
- Возможно, - добавил он.
Визгнула «молния» на комбинезоне.
- Готово, - объявила Бугго. - Поднимайте остальных. Я зайду к Халинцу и сразу спущусь.
Халинц лежал у себя в каюте тихо. На бинтах выступили коричневые пятна, губы во сне оттопырились и влажно поблескивали. Бугго потрогала его руку, посчитала пульс. Халинц сладко, от души вздохнул и повернул голову на щеку.
- Болван! - сказала Бугго, сухо плюнула ему на одеяло и вышла.
Во втором грузовом трюме бушевал разъяренный дракон. Он ревел и рвался на волю. Хугебурка с уже обгоревшими бровями хлопал асбестовыми рукавицами и надсаженно орал курсантам:
- Ты, рыжая! Навалишься всей массой, когда скажу! Так. Ты… Как тебя? Вурц? На второй рычаг. Руки оберни.
Бугго остановилась на нижней ступеньке трапа.
- Взяли! - захрипел старший помощник.
Переборка захлопнулась, и дракона заперли. Хугебурка повернул к капитану ощеренное лицо.
- Доступ кислорода все равно остался. Герметично не закроется. Там выбоина есть сверху, видели?
- Угу, - сказала Бугго, посмотрев на выбоину. И распорядилась: - Господин Хугебурка, вас прошу в рубку. Господа курсанты - в кают-компанию. И ждать! Ясно?
Им было ясно.
Компьютер воспринял приказ увеличить скорость несколько даже оскорбленно. Появилась надпись: «Программа ЛАГИДИ-ОСНОВНАЯ. Вы уверены, что хотите внести изменения?». А затем: «Программа ЛАГИДИ-ОСНОВНАЯ-ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ. Сохранить изменения?».
- Как скоро мы будем в порту? - спросила Бугго своего старшего офицера.
- При этой скорости - через восемнадцать с половиной часов, - ответил он и посмотрел на нее немного странно.
- Что вы хотели сказать? Говорите! - нетерпеливо приказала Бугго.
- Температура будет повышаться, - сказал Хугебурка. - Сильно. И давление, соответственно, тоже.
- Насколько сильно?
Хугебурка опустил голову, подергал себя за челку.
- Не знаю, - ответил он, глядя на свои колени. - Намного. Корпус может не выдержать. - Он метнул на Бугго быстрый взгляд. - Я рекомендую воспользоваться спасательными шаттлами.
Шаттлов было два. Раньше их полагалось три, но в нынешних условиях и двух вполне хватало, чтобы забрать с корабля весь экипаж и часть почты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10