В любом случае не подробности наших отношений с Кейт составляют предмет моего рассказа.
Мне казалось, что за субботу и воскресенье я и не вспоминал толком о Рюбе и его предложении. Тем не менее в понедельник в два тридцать пополудни, покончив с последним эскизом из «мыльной серии», я зашел в кабинетик к Фрэнку Дэппу, положил эскизы ему на стол и уже повернулся, чтобы уйти, но вместо того открыл рот и не без удивления услышал, что прошу расчет. Мне удалось кое-что накопить, сказал я Фрэнку, и теперь, пока еще не поздно, я хочу посмотреть, не получится ли из меня серьезный художник. Это была ложь, и тем не менее я о чем-то таком, случалось, подумывал.
Хотите заняться живописью? — спросил Фрэнк, откинувшись на спинку стула.
— Нет. В наше время живопись становится все более абстрактной и беспредметной.
— Вы разве антиабстракционист?
— Да нет. Пожалуй, я даже поклонник Мондриана, хоть и считаю, что он в конце концов зашел в тупик. Если у меня и есть какие-то наклонности, то разве к бытовым сюжетам. Судя по всему, займусь графикой.
Фрэнк задумчиво кивнул. Он и сам мечтал о том же, но у него было двое детей-школьников, и скоро им придет пора поступать в колледж. Он сказал, что если мне так уж приспичило, то я могу уйти, как только сдам текущую работу, да и вообще он хотел бы по такому случаю выпить со мной на счастье, и я сказал спасибо, чувствуя себя свиньей из-за того, что солгал ему, и спустился на лифте в вестибюль, к телефону-автомату. Войдя в будку, я набрал номер, который дал мне Рюб.
Соединиться с ним оказалось нелегким делом. Сперва мне ответила женщина, потом мужчина, потом пришлось подождать еще минуты две, и телефонистка потребовала, чтобы я опустил еще монету. Наконец к аппарату подошел Рюб, и я сказал:
— Звоню вам, чтобы предупредить, что, если я пойду на эту затею, мне придется поделиться с Кэтрин…
— Ну что ж, пока не убедимся в том, что вы нам подходите, вам будет нечем особенно-то делиться. Если окажется, что вы не подходите, мы извинимся за беспокойство, и в таком случае не возникнет необходимости о чем-либо с ней говорить. Вас это устраивает?
— Вполне.
— Если же вы действительно станете полноправным участником проекта и узнаете, чем мы тут занимаемся… — Он помедлил. — Ну, так, черт побери, скажете ей, если вам так уж этого хочется. У нас есть двое женатых, и жены их в курсе дела. Мы взяли с них подписку о неразглашении и надеемся, что все будет в порядке.
— Ладно. А что, если она проболтается? Или я сам? Все-таки интересно.
— Ночью к вам по дымоходу спустится некто в черном трико и в маске и выстрелит в вас из бесшумного пневматического ружья парализующей стрелой. Затем он замурует вас в прозрачный пластмассовый куб до 2001 года. О господи, да ничего не будет! Думаете, вас прикончит ЦРУ или еще что-нибудь в таком духе? Все, что мы можем, так это подбирать людей, которым, по нашему мнению, стоит доверять. А вашу Кэтрин мы, между прочим, видели и кое-что о ней осторожненько разузнали. Если начистоту, то из вас двоих я бы скорее доверился ей, чем вам. Ну, так по рукам?
Был соблазн выдержать паузу, но я не стал кокетничать.
— По рукам.
— Хорошо. В первый же свободный день приезжайте к нам часам к девяти утра. Запишите адрес…
И вот три дня спустя, в четверг утром, в начале десятого, слишком взволнованный, чтобы высидеть в такси, я шел под дождем — хорошая погода, увы, кончилась — и искал адрес, который назвал мне Рюб. Недоумение мое все возрастало: я находился в северо-западной части города, в районе небольших фабрик, мелкооптовых фирм и мастерских, механических и переплетных. По обеим сторонам улицы, впритык друг к другу, теснились машины, поставленные правыми колесами на тротуар. Сам тротуар был захламлен мокрой бумагой, мятыми картонными стаканчиками, битым стеклом, и, кроме меня, на улице не было ни души. Сверяясь с адресом, я шел на запад, к реке. Прошел мимо грязного, некогда оштукатуренного здания; в окнах виднелись штабеля картонных ящиков, а вывеска оповещала: «Баз Баннистер, световые рекламы». Следующими были «Братья Фиоре, новинки оптом»; на двери красовался висячий замок, а в подъезде лежала разбитая бутылка из-под вина. Напротив, по другую сторону пустынной улицы, тянулся металлический сетчатый забор, а за ним ржавеющие под дождем пирамиды автомобильных кузовов, побывавших под прессом.
Я начинал подумывать, что пал жертвой розыгрыша и что Рюб Прайен просто… кто? Актер, нанятый специально для того, чтобы разыграть меня? Вряд ли — и все же если адрес, который он дал мне, действительно существовал, то приходился на следующий квартал, а этот квартал занимало одно огромное шестиэтажное здание из красного, почерневшего от сажи кирпича; здание венчала обветренная деревянная водонапорная башня, а чуть пониже крыши шла выцветшая белая надпись «Братья Бийки, перевозки и хранение грузов, 555-8811», и, судя по виду надписи, ее не обновляли много лет.
Окон в здании не было вовсе, кроме двух на ближнем ко мне углу. Стекло зеркальных витрин, расположенных на уровне улицы, несло на себе облезлые золотые буквы: «Братья Бийки». Сквозь стекло просматривалась маленькая контора — за столом у окна сидела девушка и выбивала счета на электрической счетной машине. На кирпичной стене, обращенной ко мне, краской в прямоугольной рамке было обозначено: «Междугородные и местные перевозки. Складские работы и хранение грузов. Подряды по всем объединенным грузовым автолиниям», а внизу у железных ворот стоял зеленый фургон с той же надписью: «Братья Бийки, перевозки и хранение грузов». Двое в белых спецовках кидали тюки одеял защитного цвета в заднюю дверь фургона.
Мне ничего не оставалось, как подойти к зданию, хоть я и знал заранее, что номер будет не тот, который дал мне Рюб. Так оно и оказалось. Я прошел мимо и двинулся дальше под холодным дождем вдоль обшарпанной кирпичной стены. Меж стеной и тротуаром из узкой полоски утрамбованной земли выбивались хилые обломанные кустики. За их жесткие веточки цеплялись обрывки целлофана, на стене краскораспылителем были выведены похабные слова, и я начал даже размышлять, хватит ли у меня духу попроситься у Фрэнка обратно на работу.
В самом конце здания меня ждала простая деревянная дверь с потертой медной ручкой и замочной накладкой. Серая краска потрескалась и местами слезла вообще, а дверь, казалось, не открывали годами. Однако над ней на мокрых кирпичах — белые цифры облупились настолько, что почти и не разобрать, — был нанесен нужный мне номер. Я постучал в дверь. Никакого ответа, лишь откуда-то сверху доносился будничный грохот большого города да дождь барабанил по капотам и крышам машин у меня за спиной. Я не верил, что кто-нибудь отзовется на мой стук, не верил, что там за дверью есть кто-то, кто мог бы отозваться.
Но я ошибся. Ручка повернулась, дверь открылась, и на пороге вырос черноволосый молодой человек в белой спецовке; над нагрудным кармашком спецовки красными нитками было вышито имя Дон, а в руке он держал номер «Спортс иллюстрейтед».
— Привет, — сказал он. — Заходите. Ну и погодка!
И я вошел. Мы очутились в тесной, не больше десяти квадратных метров, комнатушке без окон, освещенной лампами дневного света; там был письменный стол, вращающееся кресло и три облезлых дубовых стула с прямыми спинками. На стене висел фирменный календарь «Братьев Бийки» и несколько фотографий — улыбающиеся шоферы и грузчики у вереницы фирменных грузовиков.
— Ну, мистер, — сказал человек в спецовке, садясь за стол, — так чем можем служить? Перевозки? Хранение?..
Я ответил, что мне нужен Рюб Прайен, в глубине души опасаясь, что он посмотрит на меня с недоумением; однако он спросил мою фамилию, набрал номер и, показав подбородком в сторону крючков на стене, предложил:
— Повесьте плащ и шляпу. — Затем в телефон:
— Мистер Морли спрашивает мистера Прайена. — Выслушав ответ, сказал:
— Хорошо, — и повесил трубку.
— Сейчас он придет. Чувствуйте себя как дома…
С этими словами молодой человек откинулся в кресле и углубился в свой журнал.
Я сидел и старался представить себе, что же будет дальше, однако зацепиться было совершенно не за что, и я принялся разглядывать развешанные по стенам фотографии. Одна из них была подписана: «Наша команда, 1921», и на ней был изображен фургон фирмы «Бийки», старый-престарый фургон с колесами на спицах и литыми резиновыми шинами; половина «команды» носила роскошные усы.
Справа от меня щелкнула дверь, заделанная заподлицо со стеной. Я обернулся на звук — и обратил внимание, что с нашей стороны ручки нет и в помине. Появился Рюб, придержал дверь ногой, чтоб не закрылась. На нем были чистые холщовые штаны и белая, с открытым воротом футболка.
— Ну что, нашли нас? — Он протянул мне руку. — Привет, Сай.
Рад вас видеть.
— Спасибо. Как видите, нашел. Невзирая на маскировку.
— Собственно, это даже не маскировка. — Он поманил меня и, когда мы вошли, отпустил дверь; она негромко лязгнула, и я сообразил, что это окрашенный металл. Мы оказались в коротком коридорчике с бетонным полом, лицом к лицу с зелеными эмалированными дверями лифтов, и Рюб протянул из-за моего плеча руку, чтобы нажать кнопку. — Здание такое, каким оно было на протяжении многих лет. Во всяком случае, снаружи. Еще десять месяцев назад здесь действительно находилась фирма по перевозкам и хранению, этакое семейное дело. Мы купили эту фирму и до сих пор занимаемся понемногу и перевозками и хранением в небольшом отгороженном помещении — ровно столько, чтобы сохранить видимость…
Дверь лифта скользнула в сторону, мы вошли в кабину, и Рюб нажал кнопку "6". Все остальные кнопки, кроме "1", были заклеены грязной лентой.
— Прежних работников, кто постарше, отправили на пенсию, других постепенно заменили нашими людьми. Меня, например, «наняли», и мне пришлось с месяц поработать такелажником. Едва не помер…Рюб улыбнулся хорошей, открытой улыбкой, на которую я невольно ответил. — Потом мы чуть повысили тарифы — немного, совсем чуть-чуть. И клиенты, как правило, стали обращаться к конкурирующей фирме. Тем не менее все выглядит по-прежнему. Дело идет, пришлось даже приобрести два новых фургона. Чертову уйму барахла вывезли отсюда в этих закрытых фургонах — собственно, все нутро здания. И, пожалуй, еще больше ввезли…
Зеленая дверь открылась, и мы вышли с коридор. Здесь все было отчетливо новое, все как в любом современном учреждении: покрытые пластиковой плиткой, натертые полы и свет, падающий сквозь окна в потолке; бежевые крашенные стены и черные стрелки — указатели направлений и номеров комнат; свернутые пожарные шланги под стеклом; кое-где фонтанчики с питьевой водой; пронумерованные двери заподлицо со стеной, и у каждой двери черно-белые пластмассовые таблички. Проходя мимо, я читал эти таблички в надежде узнать хоть что-нибудь, но на них стояли только ничего не говорящие мне фамилии: м-р У. O'Нил, м-р В. Зальян, мисс К. Вич…
Рюб показал рукой на очередную дверь; пластмассовая табличка сбоку гласила: «Отдел найма».
— Придется начать отсюда: анкеты, налоги, удержания, страховка и так далее. Без всей этой ерунды даже мы обойтись не можем… — Он открыл дверь, уступая мне дорогу, и мы очутились в небольшой приемной, наполовину занятой большим столом; за столом сидела девушка и печатала на машинке. — Роза, это Саймон Морли, наш новый сотрудник. Знакомьтесь, Сай, это Роза Макаби.
Мы поздоровались, и Рюб спросил:
— Сколько вам потребуется. Роза? Примерно полчаса?
Она ответила, что минут двадцать пять. Рюб сказал, что он вернется за мной, и удалился.
— Сюда, пожалуйста, мистер Морли. — Девушка открыла еще одну дверь и провела меня в соседний кабинет, без окна и почти без мебели; свет шел сверху через проем в потолке. — Садитесь, пожалуйста. — Я подошел к столу и сел во вращающееся кресло. Анкеты все здесь. — Она открыла ящик и вынула штук шесть-восемь скрепленных вместе анкет разных цветов и размеров. Сняла скрепку и разложила их под настольной лампой, включив ее свободной рукой. — Вот они. Заполните все подряд, мистер Морли; сначала эту, длинную. Вот вам ручка. — Она подала мне шариковую ручку. — Это не должно занять у вас слишком много времени. Если что будет неясно, позовите меня. — Она показала кивком на маленький столик около моего кресла; крышка столика была украшена сложным узором — инкрустацией по дереву, и на ней, точно в центре, расположился белый телефон.
Девушка улыбнулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Я взял ручку и огляделся. У стены напротив стоял зеленый картотечный шкаф, за спиной у меня висело зеркало, а справа у двери небольшая акварель в рамке — крытый мост, сделано неплохо, но в общем заурядно. Больше смотреть оказалось не на что, и я сосредоточил свое внимание на бумагах, разложенных под настольной лампой; тут были формы для удержания налогов, страховки на возможную госпитализацию и все такое прочее. Придвинул к себе длинную анкету, озаглавленную «Листок по учету кадров», и начал заполнять ее. В первый пункт я вписал свою фамилию и имя, затем место рождения: Гэри, штат Индиана; день рождения: 11 марта 1942 года — и еще успел подумать:
«Неужели кто-нибудь будет все это читать?..» На столике у самого моего локтя вдруг зазвонил телефон, я повернулся в кресле, поднял трубку — и по спине у меня невольно пробежал холодок: телефон был зеленый. А ведь только что, минуту назад, он был белым — я твердо помнил это, но тем не менее теперь он стал зеленым.
— Да? — сказал я в трубку.
— Мистер Морли, за вами пришел мистер Прайен. Вы уже заканчиваете?
— Заканчиваю? Да я только начал!.. Последовала секундная пауза.
— То есть как это — только начали? Мистер Морли, вы сидите там уже… — она помолчала, будто сверяясь с часами, — уже больше двадцати минут.
Я не знал, что и сказать.
— Вы ошибаетесь, мисс Макаби. Я только-только начал…
В голосе ее нетрудно было почувствовать сдержанное раздражение.
— Будьте добры, заканчивайте, мистер Морли. У мистера Прайена назначен прием к директору.
Телефон замолчал, и я медленно положил трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8