https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy_s_installyaciey/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— Не бойся за него, — успокаивал меня отец. — Пононка — настоящий воин, хотя ему иногда и не хватает осмотрительности. В нем много волчьей крови. Он не полезет туда, куда не надо.Но все это не могло меня успокоить. Мой добрый брат Сильный Голос несколько ночей дежурил возле вигвама с луком в руках. Из этого лука он прошлым летом убил бизона, а теперь собирался подстрелить волка. Несколько раз он замечал подозрительные тени, но не решался пустить стрелу, боясь подстрелить вместо волка собаку. А тем временем нас стали интересовать другие, более важные события. Волки отошли на задний план.Наши разведчики напали на свежие следы диких лошадей. Животные двигались где-то впереди нас. Еще до того как мы их заметили, мустанги обнаружили наш лагерь: дважды они описывали большой круг и подходили к нам с тыла. Все это мы прочли по следам. Только на пятый день такой игры в кошки-мышки мы увидели самый табун. Он был великолепен: около пятисот лошадей паслись на склоне небольшой горы. Мы издали различали горячих скакунов — их резвые, пружинистые прыжки скорее напоминали оленей, чем лошадей. Мы пожирали мустангов глазами, но понимали, что достаточно какого-нибудь неосторожного движения, и всполошившийся табун умчится, как вихрь, и исчезнет далеко за горизонтом.Немного в стороне от сбившихся в кучу лошадей щипал траву прекрасный, сизо-стальной масти жеребец. Время от времени он обегал табун. Мы сразу поняли, что это вожак. Наши охотники больше всего следили за ним: от него зависело поведение всего табуна.Ловцы, не теряя времени, приступили к выполнению хорошо задуманного плана. В своих действиях наши охотники исходили из глубокого знания повадок диких лошадей и решили сначала разными уловками приучить пугливых животных к виду людей. Хитрость здесь сочеталась с терпением. Наша группа продолжала двигаться в прежнем направлении, на виду у мустангов. Только несколько ловцов, тоже совершенно открыто, повернули в сторону табуна. Одни сидели на конях, другие шли пешие. Их целью было привлечь к себе внимание диких лошадей.Уже с дальнего расстояния охотники начали покрикивать ласковым голосом:— Го-го! Го-го!Сизый жеребец заржал. Все мустанги подняли головы и застыли на месте. Ноздри их раздувались, горящие глаза впились в приближающуюся группу людей. Табун не дрогнул и несколько минут не двигался. Потом вожак рванулся с места и помчался навстречу приближающимся ловцам. Воинственно фыркая, он, видимо, хотел отпугнуть дерзких незнакомцев.Весь табун бросился за вожаком. На наших охотников несся, если можно так сказать, сплошной поток разъяренных лошадей. Среди оглушающего топота слышалось бешеное фырканье животных. Крепкие ноги злобно били о землю. Но, не домчавшись до ловцов, мустанги вдруг остановились как вкопанные и потонули в облаке пыли. Они некоторое время приглядывались и принюхивались к людям, потом повернули и стали не спеша отходить. Скоро табун исчез за ближайшим взгорьем.На месте остался только сизо-стальной жеребец. Он словно бросал охотникам вызов на бой. С неудержимой яростью вожак мотал головой, вставал на дыбы, потом внезапно отталкивался от земли всеми четырьмя ногами или начинал вертеться, как собака, вздумавшая поймать собственный хвост. Проделав все это, жеребец высоко задрал морду, поставил трубой серебристый хвост и так застыл, выражая полное презрение к охотникам. Его бешеные, горящие глаза словно метали молнии. Так показывал он врагам свою отвагу и силу. Наконец мустанг повернулся и рысью пошел к табуну. Ступал он легко, словно летел по ветру.— Ах, Понокамита! «Ах, конь!» (индейск.) — здесь: властитель табуна.

— кричали наши ловцы. — Ты храбрый воин. Погоди, скоро на твоей спине мы помчимся против кроу!Пять дней наши ловцы терпеливо преследовали мустангов. Медленно продвигаясь вперед, воины рассчитывали на то, что любопытство заставит животных возвратиться к нам. Так и было: они возвращались несколько раз. А когда дикие лошади выказывали намерение покинуть нас надолго, наши всадники догоняли мустангов и снова начинали поддразнивать их.Ловцы добились своего. С каждым днем мустанги становились все менее пугливыми. К концу преследования наши охотники могли уже громко перекликаться и даже танцевать вблизи табуна — мустанги продолжали спокойно щипать траву. Лишь когда охотники приближались на расстояние менее ста шагов, табун медленно отходил, уступая место людям. Животные убеждались, что двуногие существа не опасны; правда, они производят много шума, но не причиняют никакого вреда.Ничто так не пугало мустангов, как тихий и невидимый враг. Они чутьем понимали, какая опасность грозила им от залегшего в кустах ягуара, подкрадывающегося волка или медведя. Поэтому даже легкий шорох мыши в траве мог вызвать дикий переполох и бегство всего табуна. Зато мустанги не обращали никакого внимания на мчащееся стадо бизонов, даже на грохот поезда в прерии. Они видели, откуда шли эти звуки, и умели защититься от явного противника. Поэтому они сравнительно быстро привыкли к шумным охотникам. Существа, так открыто держащие себя, не могли, в представлении мустангов, иметь злые намерения. Человеческого же коварства и хитрости табун не знал.Вся наша группа лихорадочно готовилась к заключительной облаве и напоминала сейчас настоящий военный лагерь. Несколько охотников вместе с женщинами еще три — четыре дня назад уехали далеко вперед и где-то в прерии строили загоны и западни. Остальные охотники осторожно подгоняли табун, направляя его туда же. Нужно было много сметки и расчетливости, чтобы пугливые животные в самый последний момент не сорвали наш план. В качестве естественной ловушки было выбрано не очень широкое ущелье с крутыми, скалистыми откосами. В самой узкой части ущелья было поставлено заграждение из срубленных деревьев и камней, у входа же — сооружены засеки, образующие некое подобие огромной лежачей воронки. Через эту широкую горловину мы рассчитывали загнать табун в ущелье. Чтобы мустанги слишком рано не обнаружили засаду, все ограждения были покрыты свежими ветками растущих поблизости елок.На десятую ночь все было готово. Табун удалось подогнать к самой западне.Никто не ложился спать в эту ночь. Вскоре после захода солнца половина наших воинов отправились из лагеря, чтобы заблаговременно занять места вдоль ущелья. Всю ночь мы слышали вой волков, гуканье сов и плаксивые стоны пум — это перекликались наши охотники. Облава требовала самого точного распорядка и полной согласованности действий всех участников: даже пустяковый недосмотр мог сорвать весь задуманный план. Все принимали участие в облаве. После полуночи даже нас, детей, вывели из лагеря.Сильный Голос не хотел идти вместе с ребятами; он заупрямился и требовал, чтобы его отправили со взрослыми, где будет происходить самое важное. За последние дни брат участвовал в серьезном деле — постепенном приручении мустангов — даже отличился в нем. В конце концов ему позволили идти с отцом в отряд загонщиков, которые должны были направить табун в приготовленную ловушку.Мальчишки пошли вместе с женщинами и разместились у входа в западню, около засек. Нам велели соблюдать полную тишину, запретили даже шептаться.Ничем не нарушаемое спокойствие царило вокруг. В темноте впереди маячили очертания ущелья, в которое надо было загнать мустангов, а сзади расстилались прерии — там, где-то невдалеке, отдыхал табун, ничего не подозревавший о своей судьбе. Волчий вой и гуканье сов — перекличка наших разведчиков — давно прекратились. Охотники заняли назначенные места и выжидали рассвета. Как и всегда ранней весной, стоял пронизывающий холод. Скорчившись на земле, мы дрожали — не столько от холода, сколько от возбуждения.Светлая полоска, появившаяся на восточном краю небосклона, еще больше усилила наше волнение. Начинался рассвет решающего дня. Мы напрягали слух. Где-то неподалеку проснулась степная птичка, сонно щебетнула раз, другой и снова смолкла. И вдруг… что это? Еще какая-то птица?..— Го… гооо! — тихонько доносилось издали, словно дуновение ласкового ветерка.— Го… гооо! — через минуту снова пронесся звук, приглушенный, но уже более явственный.Мы узнали голоса наших загонщиков, осторожно будивших табун. Там были отец и Сильный Голос.Небо на востоке посветлело, ближайшие кусты стали выступать из темноты. Внезапно мы услышали совсем другие звуки. Сначала это был только шорох. Он быстро приближался, потом явственно послышался глухой топот. Мустанги бежали прямо на нас. Сразу с обеих сторон раздался волчий вой: это притаившиеся охотники подавали друг другу сигналы — гнать табун в нужном направлении. Среди всего этого шума мы уже различали тревожное ржанье кобыл, беспокоившихся о судьбе своих жеребят.Все более гулко гудела земля под ударами сотен копыт. Табун несся, как лавина, лошади ржали от страха, и громче других звучал трубный голос, напоминавший не то рычанье льва, не то рев разъяренного быка. Это выказывал свое бешенство огромный серый жеребец, вожак табуна.Мы увидели его. Он несся во главе табуна, опередив других лошадей на сотню шагов. Это было воплощение злобы и силы. Он яростно поворачивал голову то вправо, то влево, высматривая врага. Когда он промчался мимо нас, мы вскочили на завал и принялись кричать что было сил и махать руками Такие же крики подгоняли табун сзади. Мустанги, ошалевшие от невообразимого шума, в диком ослеплении мчались прямо в ловушку. Гладкие спины коней проносились мимо нас, как бурная река в половодье.Вдруг жеребец врылся копытами в землю и замер. Видно, он почуял впереди что-то опасное. Вожак пытался остановить и табун, но это было уже не в его силах В первый раз лошади оказались непослушными его воле Неудержимый разгон табуна гнал серого жеребца вперед…В вожака словно вселился бес. Должно быть, никогда еще этот могучий дикарь не испытывал такого позора и унижения Он сделал безумный скачок вверх и пронзительно заржал Ярость душила его. Он не ржал — он проклинал. Он поносил табун, землю — весь белый свет.. Он был готов вступить в драку со всем табуном и неистово грыз соседей. Адский визг взбесившихся лошадей раздавался вокруг него. Он так и не смог сдержать охваченный ужасом табун. Уступая напору, жеребец взвился на дыбы и помчался вперед, в самую пасть ловушки…Никогда еще я не видел стольких лошадей в одном плотно сбившемся табуне Мустанги все мчались и мчались. В самом конце его прыгали жеребята, в суматохе потерявшие своих матерей Когда последние мустанги прошли в ущелье, мы все бросились за ними и завалили деревьями вход. Мустанги были в западне. Люди одержали победу над стихией! Мы не помнили себя от радости… Всходило солнце.Охотники хотели было сразу поймать серого жеребца с помощью лассо, но тут-то и проявилась его неописуемая ярость. Конь не только защищался — он нападал сам! Вожак тяжело поранил четырех воинов и затоптал бы их насмерть, если бы товарищи не бросились им на выручку.— Понокомита акаи макапе! (Это очень злой конь!) — кричали охотникиИ в самом деле, серый вожак представлял собою редкое явление даже среди диких мустангов, это был настоящий убийца. Жеребец молниеносно наносил удары копытом, кусался, как дьявол, и способен был загрызть противника насмерть Отогнав охотников, он тут же в беспамятстве ринулся на двух молодых жеребцов и зубами мгновенно разорвал им глотки.Наученные горьким опытом, охотники держались настороже. Взобравшись на завал, они старались сверху накинуть лассо на страшного жеребца. Это были мастера лассо, но и на этот раз им не удалось справиться с ним. Серая бестия обладала сатанинской хитростью и ловкостью.Жеребец не спускал глаз с летящего на него лассо. Когда оно уже должно было обвить его шею, он в последний миг с проворством куницы отскакивал в сторону, и ремень падал на землю. На этого дикаря не было управы. Он ждал, широко расставив ноги, и, казалось, издевался над охотниками. Никто, даже самые старые воины нашей группы, не видел подобного зверя.Чтобы добраться до табуна, необходимо было отделить осатаневшего вожака от остальных лошадей. Это удалось только при помощи зажженных факелов. Жеребца загнали в угол и там заперли в наскоро построенном малом загоне. После того как он был изолирован, наши охотники принялись накидывать лассо на лучших лошадей. До вечера из табуна отобрали около двухсот голов, а остальных отпустили на волю.Так мы добыли лучших скакунов на всем северо-западе и стали самой богатой группой племени черноногих.На следующий день началась кропотливая и трудная работа по приручению мустангов. Четверо охотников держали коня на ремнях, охватывающих его шею, а пятый накидывал на него узду. Но прежде надо было успокоить мустанга так называемым «конским языком»— глухим бормотаньем, производившим на животное удивительно успокаивающее действие. Потом по целым дням перед глазами мустанга махали одеялом, прикасались рукой к его ноздрям и другим частям головы. После того как конь был взнуздан, приступали к постепенному оглаживанию всего корпуса и, наконец, клали на спину одеяло. И вот наступал апофеоз подчас многонедельной работы: на коня можно было садиться верхом. Начиналась дрессировка, и после нескольких недель приручения дикое животное превращалось в то чуткое и послушное орудие человека, каким был скакун в руках индейца прерий.Между тем содержавшийся в малом загоне жеребец все еще не давался в руки людям: набросить на него лассо было невозможно. Решили попытаться приучать его день за днем к присутствию хлопотавших поблизости людей.Ночью произошло то, чего никто не ожидал: жеребец сбежал. Он вскарабкался на завал, перелез через него, а второе заграждение развалил грудью, со всего разгона бросаясь на препятствие. Он умчался на восток.Когда через некоторое время мы свернули лагерь и ушли с этого счастливого для нас плоскогорья, направляясь к прериям, то в первые дни мы шли по следам бешеного жеребца. По дороге мы нашли семь павших лошадей — это были жеребцы и матки, убитые вожаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29


А-П

П-Я