Когда они подошли к подножию гор, Мамона, женщина из рода Клемкаба, вынула из болтающегося на поясе мешка резные зубы козы. Вращаясь против движения солнца, она принялась распевать, а затем бросила зубы в пепел, оставшийся на месте лагерного костра. Изучив образованный ими узор, она сообщила, что им следует двигаться на запад. Спустя несколько дней они должны выйти к военному аванпосту, который охранял вход в ущелье. И действительно, спустя пять дней люди увидели стены аванпоста и сторожевые башни из дубовых бревен.Часовые заметили отряд задолго до того, как люди стали карабкаться по склону огромного холма, и путешественники уже издалека услышали бой барабанов и звуки медных труб. Немного погодя в их сторону рысцой побежал отряд солдат, сверкая на солнце бронзовыми доспехами и наконечниками стрел. Хэдон представился офицеру, и тот послал гонца к коменданту, чтобы как можно быстрее доставить ему это известие. Таким образом, прибывшие вступили на территорию аванпоста под звуки фанфар и были тепло встречены его обитателями. Люди помылись в горячей воде с мылом из животного жира, затем смазались оливковым маслом. Хэдона, Тадоку, Квазина, книжника, барда и троицу с далекого севера пригласили отобедать с командиром и жрицей форта. Остальных отослали обедать в бараки с солдатами, но Хэдон настоял на том, чтобы Мамона сидела вместе с ними.— Но она же клемкаба! — возразил майор Бохами.— Да, но она — наша жрица, — объяснил Хэдон. — Без нее у нас не было бы никакой духовной поддержки. К тому же, эта женщина приняла огромное участие в заботах о мужчинах. Если бы не она, я сам мог умереть от болотной лихорадки.— Что ты на это скажешь, Минего? — спросил майор.Жрица из форта принадлежала к древнему роду, как и многие из тех, кто прибыл с северного побережья Кему. Высокая блондинка с голубыми глазами, красивая, несмотря на крючковатый нос и тонкие губы. Она носила шляпу из перьев орлиных хвостов — знак того, что она жрица Въювоз, богини красноголовой орлицы. Шею женщины украшала цепочка из костей орла, на которой висела крошечная фигурка Въювоз, вырезанная из бедренной кости орла. На ней был кожаный килт, покрытый орлиными перьями, перехваченный на талии ремнем из орлиной кожи. На постаменте, возле которого стояла жрица, на цепи сидела гигантская орлица, пристальным взором вперившаяся в группу людей, будто желая съесть всех. Однако голодной она не была; ее кормили живыми зайцами и змеями.— Ежели она жрица и делала то, о чем нам рассказал Хэдон, тогда пусть садится с нами, — согласилась Минего. — Но если она противно ест, как едят клемкаба, тогда пусть удалится.— Я научил ее не шмыгать носом и помалкивать в обществе посторонних, — сказал Хэдон.Женщину клемкаба позвали за стол; во время еды она сидела тихонько и молчала, пока к ней не обратятся. А это случалось не часто. Еда была превосходной. Хэдон позабыл о своей обычной умеренности и отведал нежную куропатку, начиненную хлебом из двузернянки, сладкие гранаты, бифштексы из домашнего буйвола с подливой из заячьего сока, ягоды мовомет (самые сладкие в мире), суп из окры, в котором плавали утиные потроха и жареные матки термитов (редчайший деликатес). Он не отказал себе также в удовольствии выпить слишком много медового напитка, охлажденного льдом с гор. Первый раз в жизни Хэдону довелось отведать охлажденных напитков, но если ему предстоит стать королем, он сможет иметь их в своем распоряжении хоть каждый день.Квазин ел в три раза больше, чем все остальные, проглатывая пищу с жадностью и шумом, чавкая и хрюкая, а когда закончил, громко рыгнул. Жрица нахмурилась:— Хэдон, у твоего человека из рода медведей манеры грубее, чем у клемкаба.Квазин, лицо которого налилось кровью, уставился на нее:— Жрица, если бы ты не была святой, я съел бы и тебя тоже. Ты выглядишь достаточно аппетитно.— Он долгое время отсутствовал, находясь в Пустынных Землях, — поспешно вмешался Хэдон. — Я уверен, что он не хотел обидеть вас. Разве это не так, Квазин?— Я длительное время находился в изгнании, — подтвердил Квазин. — И не собираюсь обижать первую же, не считая Лалилы, встретившуюся мне красавицу.— Квазин? Квазин? — спросила жрица. — Говорит ли мне что-нибудь это имя?— Что? — зарычал Квазин, распространяя брызги медового напитка по своей бороде. — Ты не слышала о Квазине? Ты что, всю свою жизнь провела в захолустье?— Я родилась здесь, — ледяным голосом произнесла Минего. — Дважды я была в Миклемресе, один раз я пробыла там пять лет, посещая Колледж Жриц, второй раз я присутствовала на коронации верховной жрицы города. Но нет, дикарь, я никогда не слышала о тебе.— Я думал, тебе известно… — пробормотал Бохами.Минего резко повернулась к нему:— Известно что?— Это именно тот громила, который изнасиловал жрицу Кхо в Дитбете и убил ее стражников, — произнес майор слабым голосом. — Вместо того, чтобы подвергнуть кастрации и бросить свиньям, его сослали в изгнание. Такой приговор был объявлен Голосом Самой Кхо.— Почему ты не сказал мне? — спросила жрица.— Я был слишком занят, пытаясь поудобнее устроить Хэдона и его людей. Кроме того, я думал, что ты знаешь об этом. Не мое дело давать тебе советы.— И ты мужчина, ребенка которого я вынашиваю, — проговорила женщина. — Надеюсь, он не будет таким же глупым!Майор покраснел, но не произнес ни слова. Квазин проглотил стакан меда и, рыгнув вновь, протрубил:— О, жрица, не сердись. Это правда, что я был сослан, но Голос Кхо поведал, что когда-нибудь я возвращусь. Она не сказала — когда именно, вот почему я вернулся, чтобы молить Ее о прощении. Я настрадался более, чем достаточно; к настоящему времени я уже, наверное, искупил свой грех.Жрица поднялась со своего кресла:— Это решать Кхо! Но тебе запрещено ступать на эту землю, а форт — это граница империи! — Она показала пальцем на дверь: — Вон!Квазин поднялся, схватившись за край стола массивными пальцами.— Вон, ты сказала? Откуда — вон?— Вон из этого форта! — кричала Минего — Ты можешь спать у ворот, подобно выброшенной собаке; это все, что я могу для тебя сделать, но ты не останешься на этой земле! До тех пор, пока Голос Кхо не возвестит о том, что ты стучишься в ворота, и до тех пор, пока она не скажет, что ты можешь войти!В какой-то момент Хэдон подумал, что Квазин намеревается опрокинуть стол. Хэдон отодвинул свой стул назад, одновременно посоветовав шепотом Лалиле и девочке уйти от греха подальше. Он заметил, что Пага уже так и сделал. Но Квазину, который весь трясся и глаза которого, казалось, извергают потоки черной лавы, удалось сдержаться.— Только потому, что я не хочу вновь обидеть могущественную Кхо, я не стану прорываться через форт, убивая всех подряд. Я уйду. Но, жрица, я не намерен околачиваться вокруг, подобно шакалу в поисках объедков. Может пройти несколько месяцев, прежде чем придет сообщение от Голоса Кхо, а я нетерпелив! Я отправлюсь внутрь страны, и горе тому, кто осмелится встать у меня на пути! Я сам пойду к горе Кхо и там отдам Ей себя на Ее милость!— Если ты попытаешься пройти без Ее разрешения, ты погибнешь! — воскликнула жрица.— Я учту такую возможность, — бросил Квазин и вышел.Хэдон пошел вслед за ним и застал его в тот момент, когда он выходил из комнаты, держа в руках огромный топор.Квазин спросил:— Эй, кузен, не хочешь ли ты остановить меня?— Зачем? — спросил Хэдон. — Нет, я не пытаюсь вмешиваться в твои дела. Но несмотря на то, что ты оскорблял меня и досаждал, словно муха на носу, мне бы не хотелось, чтобы ты покончил жизнь самоубийством. Я умоляю сделать то, что тебе велела жрица. Оставайся здесь до тех пор, пока Кхо не разрешит тебе войти или удалиться.— Кхо — женщина и, несомненно, к настоящему времени уже изменила свои намерения относительно меня, — произнес Квазин. — Нет, я пойду к Ней и потребую, чтобы Она сказала Сама — да или нет. А что до того, что меня могут убить, прежде чем я доберусь до места, это вздор. Я не собираюсь идти тем путем, где меня могут увидеть. Я прокрадусь сквозь страну, как лисица. Когда доберусь до Кему, уведу лодку и переберусь на ней на остров. А затем пойду тихонько и ночью поднимусь на гору и окажусь пред лицом прорицательницы, Голосом.— А если Кхо все еще непреклонна?— Тогда мне только и останется, что изнасиловать жрицу и скинуть храм вниз ударом топора, — ответил Квазин. — Если же я умру, то мне не доведется проявить такую кротость.— Временами мне кажется, что ты говоришь столь фантастические вещи, — сказал Хэдон.— Конечно, именно так, — сказал Квазин.Он вышел из комнаты, которая неожиданно стала казаться значительно большей по размеру.Хэдон вернулся в столовую. Лалила спросила его:— Что он собирается делать?— Квазин и в самом деле безумен, — произнес Хэдон. — Кхо лишила его разума, и я боюсь, что вскоре она лишит его и жизни.— Возможно, ему лучше уйти, если Она так решила, — сказал Пага. — Квазин — скверное создание, полное алчности и ненависти. Но если губить всех подобных, в этом мире останется всего несколько человек. Для самого Квазина уйти — благо.— Давайте больше не будем говорить о нем, — попросила Минего. — Лалила, дорогая, присядь и мы побеседуем о тебе. До того, как этот слоноподобный фигляр прервал нас, ты говорила мне, что в своем народе ты являлась жрицей луны.— Не я, — ответила Лалила. — Жрицей луны была моя мать. Я бы стала ею, если бы мое племя не исчезло с лица земли.— А каким еще богиням ты поклоняешься?— Многим. К тому же, мы поклоняемся и многим богам. Но самыми почитаемыми божествами являются Луна и Солнце. Они сестры-близнецы, дочери неба, которое передало им во владение свою империю после того, как оно создало первых людей.— Ах! — выдохнула Минеко. — У нас Солнце олицетворяет бог Ресу, но в древние времена Ресу являлся Бикедой, богиней. В некоторых сельских местностях и горных районах ей поклоняются до сих пор. Точно также и Бхукла когда-то была божеством войны, но потом ее вытеснил Ресу, и она стала богиней мечей. Все это произошло из-за того, что род Клемсааса, люди Орла, завоевали Кхокарсу, когда она была ослаблена землетрясением и чумой. Клемсааса стремились сделать Ресу главнее, чем Кхо, но им это не удалось. Жрецы Ресу и сейчас не прекратили бороться за первенство, даже несмотря на то, что тем самым искушают Кхо навлечь на себя Ее гнев.— Я не понимаю, — сказала Лалила, — Как могут деяния смертных являться причиной перемен на небесах?— Это очень сложный вопрос, и ответ на него весьма непрост. Когда я училась в колледже, мне все это объясняли, но чтобы растолковать это тебе, понадобится много времени. Во-первых, мне придется определить технические термины, а это может привести к еще большей путанице. Но ты, возможно, станешь более осведомленной, когда доберешься до города Кхокарса. Поскольку ты жрица Луны, хотя бы даже и чуждого нам народа, Авинет, скорей всего, примет решение ввести тебя в сан священнослужительницы.— По мнению Саххиндара, я действительно смогу принести пользу, если стану жрицей, — призналась Лалила.— Саххиндара! — воскликнула Минего. — Бог Стрелец являлся тебе во сне?— Это был не сон, — отвечала Лалила. — Саххиндар во плоти говорил и ходил со мной, как человек, столь же реальный и осязаемый, как Хэдон. Именно он направил Пагу, Абет и меня сюда. Он взял нас под свое покровительство.— Это правда? — жрица повернулась к Хэдону и Хинокли.— Правда, Минего, — ответил Хинокли. Я сам присутствовал там, когда Сероглазый Бог поручил нашей экспедиции вернуться в Кхокарсу и проследить, чтобы Лалиле обеспечили безопасность и уважение. Очевидно, вам это не известно.— Но почему вы не рассказали мне этого раньше? Я думала, что ваша экспедиция носила лишь научный характер.— Времени было так мало, о Жрица, — произнес Хинокли.Минего, казалось, пребывала в замешательстве.— Я совсем ничего не понимаю. Саххиндар был изгнан Кхо, поскольку ослушался Ее. А потому жрецы Ресу объявили, что Саххиндар — союзник Ресу.— Он не бог, Минего, — произнесла Лалила, — хотя он подобен богу. Саххиндар сам рассказывал мне, что он всего лишь смертный. Он говорит, что он — путешественник во времени, что родился в будущем, отстоящем от нашего времени примерно на одиннадцать тысячелетий, и что он путешествовал в прошлое при помощи…Лалила заколебалась:— В нашем языке нет слова, которым можно было бы обозначить вещь, которая доставила его. Чтобы назвать ее, он употребил слово из своего собственного языка… машина, мне кажется так.— А что такое эта… масина, — спросила Минего, не способная выговорить звук ш.— Это что-то вроде лодки, на которой установлено устройство, двигающее ее сквозь время, подобно тому, как лодку устремляют вперед деревянные весла.— Прошу прощения, жрица, — вмешался Хэдон. — Лалила никогда не видела лодок с парусами. Более уместно было бы сравнить время с ветром, который толкает вперед паруса лодки.— Но именно Саххиндар научил род Кхоклем разводить растения и одомашнивать животных, изготавливать кирпичи, делать бронзу, познакомил их со сложением, вычитанием и умножением, — напомнила Минего. — Произошли эти события два тысячелетия назад. Могут ли люди жить так долго?— Саххиндар сказал, что в далеком будущем несколько человек владеют эликсиром, предохраняющим от старения, — сообщил Хинокли. — Но я сам слышал, как он отрицал свою божественность.— Знают ли об этом во дворце? — спросила Минего.— Знают, — уверил Хинокли. — Могу себе представить, что такое откровение вызвало бурю протеста в колледжах.— Подобные вещи выше моего понимания, — призналась Минего. — Я слишком долго прожила в этом изолированном месте, чтобы помнить всю философию, которую изучала, будучи молодой девушкой. Пусть в колледжах судят, что это значит. Я пошлю всех вас в сопровождении эскорта к жрице в Миклемресе, а она уже решит, что делать с вами.— Это уже моя компетенция! — воскликнул майор Бохами. — Здесь я военный командир, Минего, и я распоряжаюсь тем, кому оставаться, а кому отправляться в путь. В настоящее время мы нуждаемся в людях, и я не смогу выделить больше, чем двоих сопровождающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34