— Да, — спокойно ответил Миротворец.
— Осколок меча бога! — даже Кьюлаэра был потрясен. — Боги всемогущие! Получилась бы непобедимая сталь!
— Именно, — согласился Миротворец.
— Поэтому Боленкар и поставил на тропе стража, чтобы не пропустить нас! — воскликнула Китишейн.
— Фучана? — спросила Луа.
— Фучана, — подтвердил Миротворец, — и только что сраженного тобой людоеда. Одна из любимых отвратительных утех Улагана — наблюдать, как растут подобные чудовища. Он порождает их посредством магии, потом уродует их. Его сын научился этой извращенной игре и занимается ей до сих пор; его магия не идет ни в какое сравнение с магией улинов, но на такое он способен, хотя, надеюсь, это дается ему с большим трудом. Расы людоедов не существует, я думаю, что Боленкар породил его, случив гиганта с человеческой женщиной.
— Как смогла женщина пережить такое? — закричала ужаснувшаяся Китишейн.
— Скорее всего не смогла, а зародыш смог. Боленкар поддерживал его рост магией, дал ему родиться, вырастил его уродующими заклинаниями и отправил выслеживать нас.
— Вот почему он напал на нас! — воскликнул Кьюлаэра. — Он был создан для этого!
— И нашел нас! И он не последний. Впереди лежат земли, населенные людьми. Неизвестно, кто там может скрываться под личиной охотника.
— Не только под личиной чудовища? — спросила Китишейн.
— Не только, — подтвердил Миротворец. — Он может иметь своих лазутчиков и среди людей, друзья мои, и в прочих расах. Они будут нам препятствовать, порой неожиданно набрасываться на нас.
Все обменялись беспокойными взглядами, только Луа заметила, что мудрец назвал их своими друзьями.
— Откуда ты все это знаешь, Миротворец? — мрачно спросил Кьюлаэра. — Откуда ты знаешь про осколок меча Ломаллина?
— Я его видел, — ответил мудрец.
— У тебя бывают видения? — спросила Китишейн, а охваченный благоговейным ужасом Йокот молчал.
— Да, — признался старик.
— Но ты не сказал, что это одно из них, — заметил Йокот.
Миротворец повернулся к нему с едва заметной улыбкой и покачал головой:
— Нет, не сказал.
* * *
Два дня спустя они миновали новый перевал и увидели, что впереди больше нет гор.
— Равнина! — прошептала Луа. — Я уже забыла, как они выглядят.
— Ну что ты! — улыбнулся Йокот, подойдя к ней. — Нам ли, выросшим под землей, радоваться такой местности!
Она улыбнулась ему, он ей, но маски скрывали выражения их лиц.
Путники шли по краю обрыва и рассматривали долину. Склон горы под ними переходил в зеленую равнину, разделенную на части тремя реками. Одна стекала с гор позади, другая — с гряды, возвышавшейся вдали, а третья прокладывала путь вдоль долины. Все три встречались далеко на востоке, и в месте слияния теснились какие-то постройки. Между рекой на севере и той, что текла на восток, возвышался замок. Шел сбор урожая, и долина пестрела лоскутами земли разных оттенков. По полям были разбросаны хижины.
Китишейн дрожала — то ли от простуды, то ли от озноба.
— Не нравится мне этот замок, Миротворец.
— Мне тоже, — пробурчал Кьюлаэра, вскидывая поудобнее мешок. — Спустимся и посмотрим, что там к чему.
Он двинулся было по тропе, но Йокот остановил его, схватив за колено:
— Постой, Кьюлаэра, подумай! А вдруг это одна из тех ловушек, о которых нас предостерегал Миротворец?
Воин мрачно покосился на гнома, но догнавший Миротворец подтвердил:
— Все может быть, Йокот. Мысль верная.
— Да, все может быть, — кивнул Кьюлаэра, — но ты, Миротворец, говорил о препятствиях, а не ловушках. Так пойдем и преодолеем это препятствие!
И Кьюлаэра зашагал вперед. Йокот обескураженно посмотрел на Миротворца. Тот лишь пожал плечами.
— Что тут скажешь? Он прав, я говорил: будут препятствия. Мы не можем их обойти, нам придется их преодолевать — да и горы не позволят нам пойти в обход. Вперед.
Гном вздохнул и последовал за мудрецом, а тот — за воином, сгорающим от желания ринуться в бой. Остальные не слишком охотно пошли за ними.
В этот день они проделали значительный спуск и остановились на ночлег. На следующее утро забрались на самый низкий холм в предгорьях и увидели перед собой деревню.
Деревня оказалась просто-таки нищей. Крыши из темной, гнилой соломы, потрескавшиеся глинобитные стены. Жиденькие струйки дыма. Вся трава вокруг была вытоптана солдатскими сапогами. Солдаты сжимали копья и вглядывались в робких сельчан, как будто ожидали бунта. Посреди деревни на высоком скакуне восседал укутанный в меховой плащ человек. Он следил, как солдаты выносят из хат мешки с зерном и грузят их на телегу, на другую телегу заталкивают свиней рядом с клетью для кур, полной отобранной у испуганных крестьян птицы. Подле телеги покорно стояли две коровы; солдаты тянули к ним третью. Другие вытаскивали из хаты визжащую девушку. Следом за ней выскочил старик, бросился на солдат, но подоспевшие к тому товарищи быстро сбили старика с ног.
— Мерзавцы! — воскликнула Китишейн. — Ты можешь им помешать?
— Да, но это означало бы развязать войну, — сказал мудрец. — Разве у нас есть время на это?
Солдаты впихнули в телегу девицу рядом со свиньями, привязали ей руки к птичьей клетке, ее крики захлебнулись в рыданиях. Человек в меховом плаще дал знак, возницы щелкнули кнутами. Телеги покатились по деревне, солдаты выстроились спереди и сзади. Обоз двинулся по единственной дороге, ведущей в сторону холма, на котором высился замок.
Вдруг на голове человека в плаще блеснул золотой ободок.
— Корона! — присвистнул Йокот. — Он король!
— Можешь называть его так, — презрительно сказал Миротворец. — В городах на юге его вряд ли сочли бы королем и даже не назвали бы правителем, поскольку он правит лишь несколькими племенами варваров. Скорее его назвали бы главарем.
Кьюлаэра нахмурился:
— Пусть так, но здесь, на севере, среди нас, варваров, он — король!
— Да, и подчиненные ему земли достаточно обширны, так что могут составить честь королевскому титулу, — подтвердил Миротворец, — правда, людей маловато, но здесь, где варварские земли граничат с землями более культурных племен, этот главарь со своим отрядом — единственный, кто способен править.
— Король он или нет — он негодяй! — пылала возмущением Китишейн. — Как посмел он забрать себе девицу вопреки ее желанию! А на эту кучу зерна взгляните! Сомневаюсь, что он оставил жителям деревушки достаточно еды, чтобы они сумели пережить зиму! — Она повернулась к Кьюлаэре. — Ты ничего не можешь сделать, чтобы остановить этих мерзавцев?
— Могу, но только прямым попаданием. — Лицо Кьюлаэры застыло, он говорил, почти не разжимая губ. — Их сорок против нас четырех, к тому же все хорошо вооружены.
— Как же тогда мы спасем ее?
— Прежде чем ответить, нужно посмотреть и поразмыслить, — ответил Йокот. — К тому времени, как мы доберемся до деревни, солдаты будут уже далеко. Вперед, соратники.
И он двинулся вниз по тропке, не дожидаясь остальных. Никто не стал спорить. Луа обернулась, отвернулась и обернулась снова.
— Чему ты улыбаешься, Миротворец? Ведь страшное зрелище!
— Верно, но соратники — хорошее слово, — ответил мудрец. — Пойдем послушаем, что скажут сельчане, Луа.
Люди сказали им о многом уже тем только, что все попрятались, стоило путникам появиться. Когда они вышли на круг вытоптанной земли посреди горстки лачуг, Кьюлаэра огляделся и озадаченно нахмурился:
— Почему они убежали, Миротворец? Нас же всего четверо!
— Четверо, но с оружием, и неизвестно кто, — ответил мудрец. — Гномов никто никогда не видел при свете солнца, кто знает, как действует их магия? Нам надо завоевать их доверие, Кьюлаэра, хотя бы настолько, чтобы они разговорились.
— Давайте я попробую. — Китишейн дотронулась до руки мудреца, он изумленно обернулся, но она уже смотрела в другую сторону и кричала безмолвным лачугам:
— Эй, люди добрые! Мы чужестранцы, разгневанные тем, что только что здесь произошло! Выходите и расскажите нам о том, чего мы не видели!
Деревня хранила молчание.
— Ну, пожалуйста, — крикнула Луа, сорвала очки и прищурилась, хотя день был пасмурный. — Я не причиню вам зла, и ни один из моих соратников тоже! Йокот, сними маску!
Йокот неохотно стянул маску и зажмурился.
— Видите! Мы почти ослепили себя, чтобы показать вам, что мы не опасны! — кричала Луа. — Наша лучница сняла тетиву с лука, наш мудрец хочет послушать вас и помочь вам! Пожалуйста, расскажите, что здесь произошло!
Отчаяние в ее голосе бередило душу, и наконец из одной лачуги вышла старуха.
— Мою дочь забрали, чтобы она удовлетворила похоть короля. Что может быть ужаснее?
— Ничего, — ответила Китишейн, — но возможно...
— Месть! — воскликнул Кьюлаэра, его глаза вспыхнули.
Женщина опешила, как и соратники Кьюлаэры, но заговорила хриплым, испуганным голосом:
— Как вы сможете отомстить королю?
— Он такой же человек, как и все, — ответил Кьюлаэра, — его легко можно наказать или убить.
— Это поможет моей дочери? — Глаза женщины наполнились слезами.
Луа бросилась с ней с криком отчаяния, чтобы обнять. Женщина испуганно отшатнулась, посмотрела, потом упала на колени и, рыдая, обняла девушку-гнома.
Кьюлаэра огляделся, осмотрел всех, кто выглянул из дверей, — осторожных, испуганных. Там и тут в глазах крестьян вспыхивала злоба. Он повернулся к Китишейн:
— Если не месть, то что?
Она посмотрела на него и медленно произнесла:
— Мы можем положить этому конец. Может, мы помешаем ему впредь творить подобное.
— И все? — закричал Кьюлаэра. — Быстрая смерть? А страдать за все причиненные страдания он не будет?
— Кроме смерти, есть и другие наказания, — сказала Китишейн, задумчиво разглядывая Кьюлаэру. Казалось, она пытается что-то понять. — Для человека, обладавшего властью, будет мучением тюрьма, но мы должны быть уверены, что он это заслужил.
Кьюлаэра гневно вскрикнул и отвернулся, а Китишейн сказала жителям:
— Мы найдем способ, люди добрые, как наказать вашего короля, но нам надо побольше узнать о нем, прежде чем выступить против него. Выходите и расскажите нам о нем.
Крестьяне робко и испуганно вышли из своих лачуг.
Глава 13
— Что еще вы хотите узнать? — спросил какой-то крестьянин. По его обветренному лицу ему можно было дать от тридцати до пятидесяти лет; плечи его были плотными и широкими, как брус, ладони огрубели, превратившись в сплошную мозоль, рубаха и штаны были рваные и в заплатах. — Он отнял у нас весь урожай и забрал скотину.
— Он ничего вам не оставил? — спросила Китишейн.
Мужчина пожал плечами:
— Столько, что еле хватит дотянуть до весны.
— Еле-еле, — добавила какая-то женщина.
— От житья впроголодь вы наверняка болеете, — сказал Миротворец. — Сколько вас умирает каждую зиму?
Крестьяне изумленно посмотрели на него, многие вздрогнули от неожиданности.
— Зима — время смерти, — просто ответил мужчина.
— Он всегда был столь жесток и жаден, этот ваш король? — спросила Китишейн.
— Не всегда, — проскрипел один из стариков, и люди разошлись, чтобы он, опираясь о посох, смог доковылять до Китишейн.
— А что же было? — спросила она.
— Когда умер его отец и он стал Королем Северных Границ, он сказал нам, что будет печься о нашем благе, и мы возликовали, хотя некоторые старики говорили, что стоит подождать и посмотреть, поскольку то же самое в молодости говорил король-отец. Но Король Орамор начал хорошо, он искал способы нас защитить.
— Защитить вас? — нахмурился Кьюлаэра. — От кого?
— От людоедов, троллей и кочевников с востока, молодой человек, — ответил старик. — Они осаждали наши земли двадцать лет назад. Говорят, будто Улаган все еще превращает нерожденных детенышей в чудовищ в своей крепости в ледяных горах далеко на севере.
— Но Улаган мертв! — возразил Йокот.
— Так и сказал наш молодой король. Он возгордился и поскакал в одиночку в сторону тех гор, в мощных доспехах, вооруженный до зубов.
— Он искал Улагана? — недоверчиво спросил Кьюлаэра.
— Разве я не сказал только что, что он заявил, будто Улаган мертв? Нет, он поехал искать бога Аграпакса, которому мы здесь поклоняемся, но, возможно, вместо него нашел Улагана.
— Аграпакса-чудотворца? — спросил Йокот, выпучив глаза.
— Именно его. Король Орамор нашел бога Аграпакса и попросил его дать ему средство, чтобы он мог защитить свой народ. Он поклялся, что каждый год первый урожай будет приносить в дар этому богу.
— Аграпакса наверняка бы удивила такая бескорыстная просьба, — отметил Миротворец.
— Бог и в самом деле порадовался, — кивнул старик, удивленно посмотрев на мудреца. — Он дал королю магические доспехи и объяснил, как ему поступать и что делать, как вести войну.
Йокот мрачно поглядел на Миротворца:
— Я не знал, что Аграпакс был полководцем.
— Он не был полководцем, но каждый улин знает, как воевать с людьми и чудовищами.
— Неужели мы, молодые расы, такие растяпы?
— Нет, но просто улины гораздо умнее. — Миротворец повернулся к старику. — И ваш король победил?
— Да. — Старик не спускал с него удивленных глаз. — Он собрал людей и повел их в бой на чудовище. Они одолели зверя, спасли похищенную девицу. Воодушевленные победой воины пошли дальше и убили дракона. Погибла лишь пара солдат...
— Но не король, — хмыкнул Кьюлаэра.
— Конечно, он ведь был в заколдованных доспехах. Одного за другим они уничтожали чудовищ, гнали их прочь из долины. Когда через перевалы хлынули варвары, король устроил засаду и многих перебил, а оставшиеся в живых бросились наутек. — Глаза старца сверкнули. — О, мы гордились им. Прошло больше десяти лет, прежде чем разбойники снова пришли в наш край, и он напал на них, как делал всегда.
— И впрямь неплохое начало, — сказал Миротворец. — Когда же он изменился?
— С первым урожаем. В его замок пришел какой-то чужестранец и упрекнул короля, что тот так много отдает богу, в то время как его собственный народ чуть не помирает с голоду. Он призвал короля Орамора надеть крестьянские рубаху и штаны, прийти к нам и своими глазами посмотреть на наши страдания. Король был не из тех, кто избегает испытаний;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50