— Но почему именно я оказался в центре всего?— Судьба, дорогой. Таково твое счастье. — Он снова потянулся к стакану. — А может, это наше счастье. — Он снова посмотрел на меня и замолчал.— Ну, хорошо. Допустим, что ты прав. Если я пойду в полицию, они меня засадят за убийство. Если я пойду в ФБР, они так или иначе все равно сдадут меня легавым. И что бы я им ни сказал, они все равно мне не поверят, потому что я не могу вернуть им капсулу, а Карин Синклер не может говорить. Если она умрет, то я больше не жилец. Если я останусь на свободе, то либо Большой Степ меня рано или поздно прикончит, либо легавые. Так что же мне остается?В смехе Билла послышались сардонические нотки.— Ну уж не знаю, дорогой, но ясно одно: будет интересно. Даже если мне доведется написать только твой некролог, то и это способно поднять тираж нашей газеты.— Что ж, рад сделать тебе приятное.— Весьма благодарен.— А что лично ты собираешься предпринять?Он усмехнулся:— Я лично? Ничего. Собираюсь откинуться в кресле и смотреть, как ветеран войны превращается из гангстера вновь в защитника родины, причем не по собственному желанию, а по велению судьбы. Это будет любопытно с точки зрения изучения человеческой психологии. Ты ведь всегда для всех был загадкой, теперь тебе дан шанс показать, на что ты действительно способен. Мне же нужна хорошая история.— А не хочешь сам ради этого попотеть?— Но это физически невозможно, — рассмеялся он. — Ведь в эту историю попал ты. Я лишь привнес в нее высокую идею, а теперь хочу стать зрителем. А у тебя, Ирландец, уже нет выбора. Ты один знаешь все факты, необходимые, чтобы выбраться из ловушки. Если тебе это удастся, я конечно же сорву на твоем деле куш. Договорились?Я поставил стакан и поднялся.— Ну что ж, может, ты и прав, может быть.— Но почему же «может быть»?— Мне понадобится человек для связи. Раз тебе нужна история, то придется и тебе немного поработать. Он облизнул губы, хлопнул в ладоши и сказал:— Что ж, этого следовало ожидать. Что от меня требуется?— Устрой мне свидание с Карин Синклер.— Но это невозможно. Тебе нельзя засвечиваться. Помимо того, что ее охраняет полиция, наверняка десяток дюжих молодцов дежурят под дверью. Это просто невозможно.— Но все же постарайся. * * * К десяти вечера знакомый гример с телевидения напялил на мою короткую стрижку кудрявый парик, приклеил мне лондонские усики; в бутафорских очках и с блокнотом в руке я вполне мог сойти за манчестерского газетчика, который пару часов тому назад покинул студию, оставив нам свою визитную карточку. Набравшись храбрости, мы с Биллом прорвались в больнице Бельвю к первому посту, где полицейский заявил нам, что Карин Синклер по-прежнему слишком слаба, чтобы встречаться с репортерами. Собравшиеся неподалеку репортеры обсмеяли нас за неудачную попытку и продолжили игру в карты на перевернутом подносе, который стоял у кого-то на коленях.Но Грэди не так легко было остановить. Он нашел в вестибюле человека в штатском и обратился к нему:— Хорошо, пусть она не может говорить, но нам бы хотелось удостовериться, что она вообще жива. Переодетый полицейский пояснил:— К ней никому нельзя.— В этой истории что-то нечисто. С каких это пор случайные прохожие, попавшие под пулю, так охраняются? Думаю, что многие интересные обстоятельства еще всплывут.Молодой человек в синем габардине нахмурился:— Но послушайте...— Я никого не слушаю. Я пишу, дорогой мой. У меня — колонка, и я пишу в ней то, что считаю нужным, и раз вам так хочется, я могу поднять несколько весьма любопытных вопросов.— Подождите минутку, — сказал молодой человек. Он подошел к телефону, набрал номер и целых две минуты с кем-то беседовал. Потом он вернулся и кивком пригласил нас последовать за ним.— Можете только посмотреть, и все. Она совершенно ни при чем, и нечего вокруг нее раздувать историю. А охраняется она из-за этого Стипетто. Ведь госпожа Синклер — свидетель всего, что там произошло.На этот раз я среагировал быстрее Билла:— А что, по-вашему, там произошло? Такого поворота в разговоре парень явно не ожидал. Все, что он смог мне ответить, было:— Извините, но...Прежде чем он собрался с мыслями, я схватил его под руку и еще раз спросил:— Вы намекаете, что, помимо стрельбы, там было что-то еще?Тут он уже, конечно, взял себя в руки и вновь сделал непроницаемое лицо.— Если вы действительно полицейский репортер, то вы сами должны понимать, что я имел в виду и как важен в подобном случае каждый свидетель. Так вот, если вы хотите ее увидеть, в вашем распоряжении одна минута, не более.— Извините, вы же нас знаете. Наша профессия — задавать вопросы.— Но на этот раз вам придется помолчать. Кстати, вы — первые, кого сюда пустили. И никаких снимков, — предостерег он, указывая на мой фотоаппарат.Я покорно закрыл блокнот. Лифт поднялся на шестой этаж, и наш страж провел нас мимо себе подобных, расставленных на всех стратегически важных точках вдоль коридора. У дверей палаты нас встретил врач, попросил долго не задерживаться, сказал что-то сиделке, и наконец мы вошли внутрь.С Карин Синклер кто-то уже смыл косметику, и я увидел ее настоящее лицо. Оно было изумительно, несмотря на мертвенную бледность и закрытые глаза. Простыни не скрывали контуров ее великолепной фигуры, а блеск каштановых волос превосходно венчал всю эту красоту. Одно плечо было в бинтах, и через простыню заметна была повязка у талии.Сиделка при виде нас машинально потянулась послушать ее пульс и, явно удовлетворенная услышанным, положила руку Карин на место.— У нее тяжелые ранения? — спросил я.— Слава Богу, раны чистые. И жизненно важные органы не задеты.— То есть ее жизнь вне опасности?— Ну а это врачу виднее. А теперь, если вы не возражаете... — Она встала и направилась к двери. Грэди последовал за ней, я же задержался всего на одну секунду. Но в эту секунду ее ресницы шевельнулись, затем веки слегка поднялись, и она взглянула на меня.Медлить было нельзя. Она должна меня узнать и, несмотря на свое тяжелое состояние, кое-что сообразить. Не шевеля губами, я тихо спросил:— Что за порошок был в капсуле? Героин?Секунд тридцать с ее стороны не было никакой реакции, потом она сообразила. Тоже не шевеля губами, тихим шепотом ответила:— Сахарная пудра.После чего она закрыла глаза, и я быстро вышел. Нетерпеливый страж, поджидавший нас в коридоре, поинтересовался:— Ну, удостоверились?Билл кивнул и пожал плечами.— Извините за назойливость. Но все же для нас это было очень важно.— Если в этом деле что-то произойдет, то прессе будет сделано официальное сообщение. А вам мы советуем не раздувать страсти и спокойно ждать дальнейшего развития событий.— Хорошо. — Билл взглянул на меня. — Пошли. А вам большое спасибо.Парень слегка склонил голову:— Еще я вас попрошу не говорить об этом... другим журналистам.Когда мы спускались по больничным ступенькам на улицу, я заметил, протягивая Биллу зажженную спичку:— А они волнуются. Ты заметил, как он проговорился вначале?— Насчет того, что случилось?— Да.— Давай позвоним. У меня есть приятель в полиции, он обещал рассказывать мне все новости, если я не буду раньше времени делать сенсационных сообщений.Мы перешли улицу и зашли в аптеку; я подождал, пока Билл поговорит. Когда он выходил из будки, лицо его было крайне озабоченное, глаза — серьезные. Он нервно потянулся к сигарете и выпустил дым из ноздрей.— Ну, Ирландец, ты теперь, кажется, главный ключ к раскручиванию всей истории, — сообщил он мне. — Она действительно агент.— Это подтверждает твою гипотезу.Он бросил бычок и раздавил его носком ботинка.— Полиция нашла стреляные гильзы и сравнила их с имеющимися стволами. В Карин стреляли не братья Стипетто. И не полицейские: их пули попали в Винсента Стипетто и в Моу Грина. — Он серьезно на меня посмотрел. — Теперь ты понимаешь?— Похоже, что да, — ответил я. — Стипетто ждали меня. Когда вышла она, то кто-то начал стрелять в нее, а Стипетто решили, что это все мои проделки; бедняга Винсент так и умер при этом мнении. Тут появились Ньюболдер со Шмидтом и накрыли всю их шайку. Первые же, увидев, что Карин упала, решили убраться подобру-поздорову. Так что полиция застала только Стипетто, мысленно увязала их со мной и вполне удовлетворилась этой версией.— Да, но только поначалу, — добавил он.— Что же они будут предпринимать дальше?— Ничего, до тех пор, пока девица Синклер не сможет говорить. В ней ведь все дело. Главное, ничего еще не закончилось. Она жива, а ты на свободе.— Ну вот видишь, как все удачно получилось. А ты уже пишешь мой некролог?— Нет, — серьезно возразил Билл, — пока только обдумываю. Глава 4 Я начал с поисков Флая и решил собирать информацию через Питера-пса. Мне было известно, что у Флая кончается героин, и, очевидно, он должен что-то предпринять, чтобы пополнить свои запасы. Если он попробует сахарной пудры из моей капсулы, то ярость его будет столь велика, что Флай забудет об осторожности, и весь квартал так или иначе узнает об этом происшествии. Тогда надежды на то, что я когда-либо разыщу микрофильм, не останется. Разъяренный наркоман может сделать что угодно. Мое счастье, если он припасет эту капсулу на черный день, а сейчас обратится к своим обычным источникам. Их у него не может не быть — ведь он достаточно давно в этой каше варится, но именно поэтому ему легко «перекрыть кислород», и, насколько я знаю Большого Степа, сейчас он не замедлит это сделать. За то что Флай так легкомысленно меня упустил, ему уготована тяжелая ломка.В «Салун» Чака Винсона можно было войти с бокового входа, и мне не пришлось пробираться у всех на виду мимо стойки в изолированную заднюю комнатку.Я выбрал себе самый дальний кабинет и звонком позвал официанта. Вскоре явился старик Хэппи Дженкис с висящей на руке салфеткой и с вазочкой, полной подсоленных крендельков. Он не сразу меня узнал, но когда наконец поверх очков рассмотрел мою физиономию, то тяжело сглотнул и опасливо оглянулся.— Неужто ты, Ирландец? В своем ли ты уме? Какого черта ты сюда пришел?— Пивка захотелось, — ответил я.— Не прошло и получаса, как сам Большой Степ приходил сюда, интересовался тобой. Чак сказал, что не знает, где ты, но они ведь могли сами тебя снаружи засечь.— Дрожу от страха. Так что, пива я сегодня не получу?— Ирландец... плохо твое дело. Степ приходил с новым парнем — кто-то из Майами. Крутой парень. Они землю носом роют — тебя ищут.— А кто меня теперь не ищет?Он снова облизнул губы и наклонился еще ниже:— А легавые следят за Степом — на тот случай, если он тебя первым достанет. Это ты знаешь?— Догадываюсь. Ну а теперь принеси мне вашего фирменного с пеной — знаешь, как в рекламе показывают, а я ее сдую. И спроси у Чака, не звонил ли мне кто-нибудь.Хэппи обреченно кивнул и, шаркая ногами, поплелся восвояси. Двумя минутами позже он вернулся, бесшумно поставил передо мной кружку и сказал:— Кто-то тебе звонил. Просили отзвонить. Чак недоволен, что его заведение используется для связи в такой момент. — При этих словах он протянул мне спичечный коробок с нацарапанным на нем телефонным номером.Когда он ушел, я ополовинил кружку, нашел в кармане монетку и отправился к телефону-автомату. Номер был мне незнаком, хотя я и догадывался, что где-то в конце семидесятых улиц. На первый же звонок трубку сняли, и осторожный голос произнес:— Да-а?— Это Ирландец. Вы звонили?— Ты где?— У Чака Винсона.— Я сегодня видел Питера-пса. Он сказал, ты ищешь Флая.— А ты знаешь, где он?— Нет, но я знаю, где он всегда брал свою дрянь. Его снабжал Эрни. Просто откупался от него героином. Так что, если тебе нужен Флай, нажми на Эрни.— Спасибо, дружище. Я теперь твой должник.— Никакой не должник. Ты меня однажды из крутой заварухи вытащил. Теперь мы квиты. — Он повесил трубку, а я еще некоторое время стоял и гадал, кто бы это мог быть. Черт возьми, сколько людей, оказывается, передо мной в долгу!Вернувшись на место, я допил пиво и тем же путем вышел на улицу, где смешался с толпой, направляющейся к метро.Свою деятельность Эрни Саут начал лет пятнадцать назад с оптовой торговли кокаином. Обслуживал некоторые районы Гарлема и только потом перешел к героину. На этом поприще он поначалу подторговывал для Тритопа Каултера; когда того взяли, проходил по его делу, отсидел свой срок в Синг-Синге, но зато, выйдя на свободу, окреп и вытеснил Тритопа из этого бизнеса навсегда. Он работал на территории Большого Стипетто, умудрялся быть с ним в хороших отношениях и при этом так ловко вел дело, что легавые не могли к нему подойти ни с одного бока.Последнее время имя Эрни Саута у всех на слуху. После того как в 1962 году Большой Степ выделил район в Аптауне своему младшему братишке для самостоятельного бизнеса, Эрни и Пенни Стипетто сблизились, как родные братья. Смерть застала Пенни в самом расцвете дела, и поскольку считалось, что замочил его я, то Эрни Саут оказался в числе тех, кто жаждал мести.После гибели Пенни его территория осталась без хозяина, и на то время, пока Большой Степ подыскивал нового наместника, делами заправлял Эрни.Черт возьми! Мне, конечно, следовало держаться от них от всех подальше, но я просто не мог удержаться, когда увидел, с какой наглостью Пенни вымогает бабки у Руди Макса. Какой-то жалкий газетный киоск! Нашел себе объект для рэкета! Конечно, я совершенно не думал о том, какие они с братаном важные шишки, когда ломал ему челюсть и ребра и оставлял его плавающим в луже собственной крови. Двое из его команды при этом присутствовали, но они прекрасно знали, что у меня за поясом тоже кое-что есть и я уж наверняка продырявлю им черепушки при первом же их движении. Они ведь не новички в деле. Нет, они немного подождут. Пусть об этом позаботится Большой Степ, если сам Пенни не сможет. Но Пенни рассудил иначе: он не стал ждать, пока весь город узнает о его позоре, а взялся за пистолет и решил меня убить.А тут кто-то его и замочил.Зачем?Мне не составило большого труда выйти на Эрни Саута. У меня было немало друзей в его районе, которые сами с наркотиками не возились, но, варя собственные дела, невольно узнали и представителей этого малопочтенного рода бизнеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10