- Ко времени свадьбы тому был уже целый год?
- Почти сразу же...
- Иначе говоря, началось после того, как вы поселились на борту?
- А что плохого...
Мегрэ прервал его:
- Меня интересует лишь одно: был ли в курсе Виллемс?
Жеф промолчал.
- Думаю, что в любом случае на первых порах вы, как большинство влюбленных, скрывали от него ваши чувства?
И вновь речник не ответил, а посмотрел в окошко.
- Мы начинаем причаливать. Нужно помочь брату на палубе.
Мегрэ пошел за ним, и действительно, перед ним тянулись набережные Мант-ля-Жоли, виднелись мост и с дюжину барж, причаленных в речном порту.
Дизель работал теперь в замедленном режиме. А когда включили задний ход, то у винта вспенилась большими пузырями вода. С других судов за ними наблюдали свободные от работы люди, а концы принял какой-то мальчишка лет двенадцати.
Было очевидно, что присутствие на борту Мегрэ в костюме и шляпе с полями вызывало всеобщее любопытство.
С одной из баржа Жефа окликнули по-фламандски, и он ответил так же на родном языке, продолжая пристально смотреть за швартовкой.
На набережной, рядом с черной машиной, неподалеку от огромной груды кирпича, стоял инспектор Невё с сигаретой во рту.
- Ну теперь-то, надеюсь, вы оставите нас в покое? Скоро начнем ужинать. Ведь люди нашей профессии встают рано, в пять утра.
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Какой еще?
- Вы так и не сказали, был ли Виллемс в курсе ваших отношений с его дочерью.
- Я женился на ней или нет?
- Но вы сделали это только после его смерти.
- Но я-то в чем виноват, если он помер?
- Он долго болел?
Они снова стояли на корме, и Хуберт слушал их разговор, нахмурив брови.
- Он вообще ни разу в жизни не болел, если не считать болезнью то, что напивался до скотского состояния каждый вечер...
Возможно, Мегрэ ошибался, но ему показалось, что Хуберт изумлен тем оборотом, который приняла их беседа, и он как-то странно смотрел на брата.
- Он умер от delirium tremens*?
___
* Delirium tremens (лат.) - белая горячка.
- Это ещё что такое?
- Его чаще всего заканчивается жизнь пьяниц. У них наступает кризис и...
- Не было у него никакого приступа. Он был настолько пьян, что свалился...
- В воду?
Жефу, видимо, не очень нравилось, что рядом стоял слушающий их разговор брат.
- Да, именно в нее...
- Это произошло во Франции?
Он опять ответил утвердительно, кивнув на сей раз головой.
- В Париже?
- Там он больше всего и пил.
- Почему?
- Потому что встречался с женщиной, не знаю уж где, и они вдвоем проводили часть ночи, надираясь до чертиков.
- Вы её знаете?
- Фамилию нет.
- Ни адреса?
- Нет.
- Но вы его с ней видели?
- Я их случайно встретил, а как-то раз был свидетелем того, что они зашли в отель. Не стоит об этом сообщать Аннеке.
- Ей неведомо, каким образом погиб её отец?
- Она знает, как он умер, но ей никогда не говорили об этой женщине.
- Вы бы при случае её узнали?
- Может быть... Хотя не уверен...
- Она сопровождала его в момент несчастного случая?
- Понятия не имею.
- Как это произошло?
- Не могу ответить, при сем не присутствовал.
- Где вы находились тогда?
- В кровати.
- А Аннеке?
- Она - тоже, но в своей.
- Во сколько это случилось?
Он отвечал, хотя и нехотя.
- После двух часов ночи.
- Часто ли бывало, что Виллемс возвращался так поздно?
- В Париже да, из-за упомянутой бабы.
- Что точно случилось?
- Я уже сказал. Он свалился.
- Переходя по мосткам?
- Наверное...
- Это было летом?
- В декабре.
- Вы отреагировали на шум его падения?
- Я услышал, как что-то ударилось о корпус судна.
- А крики были?
- Он не орал.
- Вы бросились на помощь?
- Естественно.
- Даже не одеваясь?
- Успел натянуть брюки.
- Аннеке тоже встревожилась?
- Не сразу. Она проснулась, когда я уже был на палубе.
- Когда вы поднимались или когда уже выскочили на нее?
Взгляд Жефа налился почти лютой ненавистью.
- Спросите у неё сами... Думаете, я помню?
- Вы увидели Виллемса в воде?
- Я вообще ничего не разглядел. Слышал только, как что-то барахталось...
- Он не умел плавать?
- Умел. Но, наверное, не смог...
- Вы, как и в Понедельник, запрыгнули в лодку?
- Да, моссье.
- И вам удалось вытащить его из воды?
- Не ранее, чем через добрых десяток минут, потому что стоило его схватить, как он опять погружался в Сену.
- Аннеке стояла на палубе?
- Да, моссье.
- Вы выудили Виллемса уже бездыханным?
- Я ещё не знал, что он мертв. Видел лишь, что он весь побагровел.
- Приезжали ли доктор, полиция?
- Да, моссье. Вопросы ещё не исчерпаны?
- Где это произошло?
- Я уже сказал: в Париже.
- В каком именно месте?
- Мы везли тогда вино "Макон" и разгружались на набережной Рапэ.
Мегрэ усилием воли удалось не показать ни своего удивления, ни удовлетворения. Он, казалось, в один миг превратился в более благодушного, чем до этого, человека, как будто бы сразу расслабился.
- Думаю, я почти закончил свое дело... Итак, Виллемс утонул ночью близ причалов набережной Рапэ, вы в это время почивали на борту, его дочь тоже. Так?
Жеф молчал, лишь моргал глазами.
- Примерно через месяц вы женились на Аннеке.
- Было бы неудобно жить вдвоем на борту судна и не состоять при этом в браке, верно?
- Когда вы вызвали брата?
- Тут же. Три-четыре дня спустя.
- После вашей свадьбы?
- Нет, после несчастного случая.
Солнце уже село за порозовевшими крышами, но темнота ещё не наступила, хотя в этом сгустившемся свете было нечто нереальное, словно набухшее тревогой.
Хуберт, неподвижно стоявший за штурвалом, вроде бы о чем-то глубоко задумался.
- Полагаю, вам ничего не известно?
- О чем?
- О том, что произошло в понедельник вечером.
- Я в тот момент был на танцах, в заведении на улице Лапп.
- А о смерти Виллемса?
- Я находился в Бельгии, когда получил от брата телеграмму.
- Ну что, все кончено или ещё нет? - нетерпеливо вмешался Жеф Ван Хутте. - Можно нам садиться за стол?
Но Мегрэ очень спокойно и отрешенно проронил:
- Боюсь, что нет.
Эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. Хуберт тотчас же живо поднял голову и пристально посмотрел, но не на комиссара, а на брата. Взгляд Жефа стал, как никогда до этого, агрессивным, он вызывающе бросил комиссару:
- Не соблаговолите ли меня проинформировать, почему это я не могу поужинать?
- Потому что я намерен увезти вас с собой в Париж.
- Вы не имеете права так поступать...
- Я в состоянии через час предъявить вам соответствующий ордер о приводе за подписью следователя.
- И по какой такой причине, будьте любезны сообщить?
- Чтобы продолжить этот допрос в другом месте...
- Я сказал все, что мне было известно.
- А также устроить вам очную ставку с клошаром, которого в понедельник вечером вы вытащили из Сены.
Жеф повернулся в сторону брата, как если бы призывал того на помощь.
- А ты, Хуберт, считаешь, что комиссар имеет на это право?
Но брат не счел нужным ответить.
- Вы хотите увезти меня на вашем авто?
Узнав машину Уголовной полиции, которую инспектор Невё поставил на набережной, он махнул в её сторону рукой.
- И когда же мне будет разрешено вернуться на судно?
- Возможно, завтра.
- В таком случае есть шансы, что вы уже никогда больше сюда не попадете.
- Что такое вы говорите?
Он сжимал кулаки, и в какое-то мгновение Мегрэ подумал, что Жеф сейчас набросится на него.
- А жена? Ребенок? Что за истории вы тут навыдумывали? Я пожалуюсь своему консулу.
- Вы вполне можете это сделать.
- Вы смеетесь надо мной, да?
Он все ещё никак не мог поверить в то, что услышал.
- Да как же это можно - вот так запросто явиться на баржу и арестовать её владельца ни за что ни про что?
- Я вас не беру под стражу.
- Тогда ка же вы это называете?
- Я увожу вас в Париж, чтобы устроить очную ставку со свидетелем, который пока не транспортабелен.
- Да я же его совсем не знаю... Вытащил из воды поскольку он звал на помощь. Эх, знал бы я...
Появилась жена Жефа и спросила его о чем-то по-фламандски. Он стал ей пространно объяснять. Она по очереди посмотрела на всех троих мужчин, затем вновь заговорила, и Мегрэ был готов поручиться, что она советовала мужу последовать за комиссаром.
- И где же вы собираетесь меня устроить на ночь?
- Вам предоставят койку на набережной Орфевр.
- В тюрьме?
- Нет. В Уголовной полиции.
- Хоть переодеться-то я могу?
Комиссар не возражал, и Жеф исчез вместе с супругой. Хуберт, оставшись наедине с Мегрэ, упорно молчал, рассеянно поглядывая на прохожих и проезжавшие по набережной автомобили. Мегрэ тоже помалкивал, чувствуя, что измотан этим беспорядочным и бессвязным допросом, в течение которого он раз десять, потеряв всякую надежду, приходил к выводу, что ему ничего не удастся добиться.
Хуберт заговорил первым, причем примирительным тоном.
- Не стоит заострять внимание на поведении Жефа... он очень вспыльчив, но в целом неплохой парень.
- Виллемс знал о его отношениях с дочерью?
- На борту судна не так-то легко что-то утаить.
- Как вы думаете, одобрял ли он этот брак?
- Меня тут не было...
- И вы тоже считаете, что как-то вечером он упал в воду со сходней, потому что был пьян?
- Знаете, такое случается частенько. Немало моряков погибли именно таким образом.
Было слышно, как в каюте горячо спорили по-фламандски, при этом голос Аннеке о чем-то умолял, а её мужа звучал гневно. Не угрожал ли он снова, что и не подумает поехать с комиссаром?
В конечном счете верх взяла она, ибо Жеф все же появился на палубе с ещё влажными, тщательно причесанными волосами. Его белая рубашка хорошо оттеняла загар, а почти новый голубой костюм, галстук в полоску, черные полуботинки создавали впечатление, будто он собрался на воскресную мессу.
Он перебросился несколькими фразами по-фламандски с братом, не глядя на Мегрэ, сошел на берег, подошел к черной автомашине и остановился возле нее.
Комиссар открыл дверцу; Невё наблюдал за ними с нескрываемым удивлением.
- Мы куда, патрон?
- На набережную Орфевр.
Уже стемнело, когда они добрались до места назначения; проносились то деревья, то домишки какой-то деревни, пока они не добрались до серых улочек Большого Парижа.
Мегрэ за все это время не проронил ни слова, дымил трубкой, забившись в угол. Жеф Ван Хутте тоже держал рот на замке, так что Невё, немало удивленный столь непривычной тишиной, прикидывал так и сяк в уме, что же могло произойти на барже.
В конце концов он не выдержал и рискнул спросить:
- Все прошло удачно, патрон?
Не получив ответа, он тоже умолк и сосредоточился на своих функциях водителя.
Во двор Уголовной полиции они въехали уже в восемь часов вечера. Свет горел всего в нескольких окнах здания, но старина Жозеф был все ещё на посту.
В комнате инспекторов сидели только три-четыре человека, в том числе Лапуэнт, который что-то печатал на машинке.
- Организуй, чтобы принесли сандвичи и пива.
- На скольких человек?
- На двоих. Нет, на троих, так ты, возможно, мне понадобишься. Ты ведь свободен сейчас?
- Да, патрон.
В кабинете Мегрэ речник выглядел ещё более высоким, крупным и худым, чем обычно; черты лица заострились.
- Можете садиться, месье Ван Хутте.
Услышав слово "месье", Жеф насупился, ибо усмотрел в этом какую-то угрозу для себя.
- Сейчас принесут перекусить...
- Когда я смогу увидеть своего консула?
- Завтра утром.
Устроившись за столом, Мегрэ позвонил жене.
- Ужинать не приду... Нет... Возможно, задержусь допоздна.
Его супруга, должно быть, изнывала от желания задать ему множество вопросов, но позволила себе всего только один, зная интерес, который её муж проявил к клошару.
- Он не помер?
- Нет...
Она не стала спрашивать задержал ли он кого-нибудь. Раз он звонил из своего кабинете и собирался провести там часть ночи значит там шел или вот-вот должен был начаться допрос.
- Всего хорошего.
Он, не скрывая досады, взглянул на Жефа.
- Я же просил вас сесть.
Он чувствовал себя как-то неуютно при виде этой громадины, неподвижно застывшей посредине помещения.
- А если мне не хочется? Мое право: хочу стою, хочу сижу, не так ли?
Мегрэ ограничился тем, что вздохнул и стал терпеливо дожидаться гарсона из пивного зала "Дофин", который должен был появиться с минуты на минуту с пивом и сандвичами.
Глава седьмая
Эти ночи на набережной Орфевр, которые в восьми случаях из десяти заканчивались признанием подозреваемых, со временем обрели свои правила, если не традиции, как театральные пьесы, сыгранные не одну сотню раз.
Дежурившие в различных службах инспекторы, едва завидев гарсона из пивного зала "Дофин" с сандвичами и пивом, тут же смекнули, в чем дело: Мегрэ начинал свою знаменитую "вертушку-марафон" или по-другому "песенку-шансонетку".
Более или менее сдерживаемые фламандцем дурное настроение и негодование не помешали ему ни закусить с аппетитом, ни залпом выпить бокал пива, искоса и настороженно поглядывая при этом в сторону Мегрэ.
То ли в порядке вызова комиссару, то ли в знак протеста, но он поглощал пищу нарочито неопрятно, шумно чавкал с открытым ртом, сплевывал, будто с палубы в воду, на пол плохо прожеванные кусочки ветчины.
Мегрэ же, внешне спокойный и благодушный, делал вид, что не замечает этих провокационных выходок и не препятствовал Жефу метаться туда-сюда по кабинету, словно зверю в клетке.
Прав ли был он? Или нет? Зачастую самое трудное при расследовании это ухватить момент, когда можно рискнуть начать крупную игру. Каких-либо установленных правил на этот счет не существует. И сиё не зависит от того или иного элемента дознания. Это всего лишь вопрос интуиции, чутья сыщика.
Ему случалось ввязываться в главный бой, не имея за душой ни одной серьезной улики и добавиться за несколько часов успеха. Иной раз, наоборот, располагая всеми козырями и дюжиной свидетелей в придачу, он был вынужден трудиться в поте лица всю ночь.
Очень важно было также найти соответствующий тон беседы, индивидуальный для каждого допрашиваемого, и сейчас он, заканчивая трапезу и наблюдая за речником, как раз и искал эту страну для взятия верного аккорда.
- Может, велеть принести ещё сандвичей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15