Но комиссар не остановился.
От ветра вибрировали стальные лонжероны моста, который был построен вместо каменного, разрушенного во время войны.
А на другом берегу набережная даже не была вымощена. Приходилось шлепать по грязи. Какая-то бродячая собака прижалась к оштукатуренной белой стене.
В запертых воротах была проделана маленькая дверь.
И Мегрэ увидел Пьедбёфа, который прижался лицом к окну сторожки.
— Добрый вечер!
На стороже была старая военная куртка, перекрашенная в черный цвет. Он тоже курил трубку. Посреди сторожки стояла маленькая печь, труба которой, сделав два колена, уходила в стену…
— Вы знаете, что не имеете права…
— Ходить сюда по ночам? Ничего!
Деревянная скамья. Старый стул. От пальто Мегрэ уже пошел пар.
— Вы всю ночь сидите здесь в сторожке?
— Нет, простите! Я должен трижды обойти дворы и цеха.
Издали его длинные седые усы имели внушительный вид. При ближайшем рассмотрении это был застенчивый человек, готовый замкнуться в себе и ясно сознающий свое весьма скромное положение. Мегрэ смущал его. Он не знал, что ему сказать.
— В общем, вы всегда бываете один… Ночью здесь…
Утром у себя в постели… а днем?
— Я работаю в саду!
— В саду акушерки?
— Да… Овощи мы делим пополам…
Комиссар заметил в золе какие-то круглые предметы. Он пошарил в ней кочергой и обнаружил неочищенные картофелины. Мегрэ понял. Он представил себе, как этот человек, совсем один, среди ночи ест картошку, устремив взгляд в пустоту.
— Ваш сын никогда не приходит к вам на завод?
— Никогда!
И здесь перед дверью, одна за другой, падали капли дождя, отмечая приглушенный ритм жизни.
— Вы в самом деле думаете, что ваша дочь была убита?
Человек ответил не сразу. Он не знал, куда девать глаза.
— Раз уж Жерар…
И вдруг в голосе его послышалось рыдание:
— Она бы не покончила с собой… Она бы не уехала…
Его слова прозвучали с неожиданным трагизмом.
Сторож машинально набивал свою трубку.
— Если бы я не думал, что эти люди…
— Вы хорошо знаете Жозефа Питерса?
Пьедбёф отвернулся.
— Я знал, что он на ней не женится… Это богатые люди… А мы…
На стене висели красивые электрические часы, единственная роскошь в этой сторожке. Напротив них черная доска, на которой было написано мелом: прием на работу не производится.
Наконец, возле двери, сложный аппарат, который отмечал час прихода и ухода рабочих и служащих.
— Мне пора идти в обход…
Мегрэ чуть не предложил пойти вместе с ним, чтобы поглубже вникнуть в жизнь этого человека. Пьедбёф надел бесформенный плащ, при ходьбе шлепавший его по пяткам, взял в углу электрический фонарь.
— Не понимаю, почему вы настроены против нас…
Может быть, это, в конце концов, естественно!.. Жерар говорит, что…
Но они вышли во двор, и разговор был прерван дождем. Пьедбёф проводил своего гостя до ворот, которые он хотел запереть прежде, чем начать обход.
Комиссар огляделся. Отсюда он видел город, разделенный на одинаковые участки железными прутьями ворот: барки, пришвартованные на другом берегу реки, Дом фламандцев со своей освещенной витриной, набережную, где фонари через каждые пятьдесят метров отбрасывали круги света.
Было хорошо видно здание таможни, кафе речников…
Особенно ясно виден был угол переулка, в котором вторым налево был дом Пьедбёфов.
3 января…
— Ваша жена давно умерла?
— Через месяц будет двенадцать лет… Она умерла от чахотки…
— Что сейчас делает Жерар?
Фонарь качался в руке сторожа. Он уже вложил в замочную скважину большой ключ. Вдалеке засвистел поезд.
— Должно быть, он в городе…
— Вы не знаете, где приблизительно?
— Молодые люди собираются чаще всего в «Кафе у мэрии».
И Мегрэ снова углубился в дождь, в темноту. В сущности, это не было следствием. Никакой отправной точки, никаких оснований.
Была только горсточка людей, живших каждый своей жизнью в маленьком городке, где свирепствовал ветер.
Быть может, все они были искренни? А может быть, душа кого-нибудь из них терзалась, испуганная, при мысли о плотной фигуре, бродившей в эту ночь по улицам?
Мегрэ прошел мимо своей гостиницы, но не заглянул в нее. Сквозь стекла окон он заметил инспектора Машера, разглагольствовавшего перед группой людей, среди которых был и хозяин отеля. Чувствовалось, что все они выпили уже по четвертой или пятой рюмке.
Машер, чем-то воодушевленный, размахивал руками и, должно быть, говорил:
— Эти комиссары, которые приезжают из Парижа, воображают…
И они судачили о фламандцах! Рвали их на клочки!
В конце узкой улицы начинается обширная площадь.
На углу кафе с белой вывеской, с тремя хорошо освещенными витринами: «Кафе у мэрии».
Как только вы открываете дверь, вы сразу попадаете в шумный зал. Оцинкованный прилавок. Столы.
Карты на красных скатертях. Дым трубок, сигарет и кислый запах пива.
— Две кружки пива!
Звон жетонов на мраморной дощечке кассы. Белый передник гарсона.
— Проходите сюда!
Мегрэ сел за первый попавшийся столик и сначала увидел Жерара Пьедбёфа в одном из запотевших зеркал, украшавших стены зала. Он тоже был возбужден, как и Машер. Заметив комиссара, он сразу замолчал и сделал знак своим собеседникам.
Это был его приятель и две подружки. Все четверо сидели за одним столом. Молодые люди одного возраста. Женщины, вероятно, работницы с завода.
Все замолчали. Даже игроки в карты за другими столиками объявляли о своих взятках вполголоса, и взгляды всех устремились на вновь прибывшего.
— Кружку пива!
Мегрэ зажег трубку, положил свою шляпу, с которой капала вода, на банкетку, обтянутую коричневым молескином.
— Одну кружку пива!..
А Жерар Пьедбёф иронически улыбнулся и презрительно пробормотал вполголоса:
— Это друг фламандцев…
Он уже тоже выпил. Его глаза слишком блестели. Алые губы подчеркивали бледность его лица. Чувствовалось, что он возбужден. Он наблюдал за присутствующими. Искал, что бы такое сказать, что поразило бы его собутыльников.
— Ты понимаешь, Нини, когда ты разбогатеешь, тебе нечего будет бояться полиции.
Приятель толкнул его локтем, чтобы он замолчал, но в результате Жерар разошелся еще больше.
— Ну и что ж такого? Значит, теперь уже нельзя говорить то, что думаешь?.. Я повторяю: полицией распоряжаются богатые, ну, а если вы бедны, она…
Он был бледен. В сущности, он сам испугался своих слов, но хотел сохранить внимание всего зала.
Мегрэ сдул пену с пива, сделал большой глоток.
Слышно было, как игроки вполголоса говорили, чтобы нарушить воцарившееся молчание.
— Три карты одной масти!
— Четыре валета!
— Тебе ходить!
— Крою!
А две молоденькие работницы, которые не осмеливались глядеть в сторону комиссара, ловили его отражение в зеркале.
— Можно подумать, что во Франции быть французом преступление. В особенности если ты к тому же еще беден.
Хозяин у кассы нахмурился, повернулся к Мегрэ в надежде дать ему понять, что молодой человек пьян; но комиссар не смотрел на него.
— Пики!.. И еще раз пики! Ага… такого не ожидали…
— Люди, которые разбогатели на контрабанде! — продолжал Жерар так громко, что его слышал весь зал. — В
Живе это знают! До войны они получали сигары и кружева… А теперь, поскольку алкоголь запрещен в Бельгии, они поят можжевеловой водкой фламандских речников…
И поэтому их сын может стать адвокатом… Ему это очень пригодится, чтобы защищать самого себя!..
А Мегрэ сидел за столиком один, и на него смотрели все клиенты кафе.
Хозяин забеспокоился, предвидя скандал. Он подошел к комиссару:
— Умоляю вас, не обращайте внимания… Он выпил…
И потом, он переживает за сестру…
— Пойдем отсюда, Жерар, — прошептала девушка, сидевшая рядом с ним.
— Чтобы он решил, что я его боюсь?
Он по-прежнему сидел спиной к Мегрэ. Каждый из них видел только отражение другого в зеркале.
Посетители кафе играли теперь уже из приличия, забывая отметить число очков на грифельной доске.
— Рюмку коньяка, гарсон!..
Хозяин хотел было отказать Жерару, но не посмел, учитывая, что Мегрэ все еще делал вид, что не замечает его.
— Мошенничество, да и только!.. Вот что это такое!..
Эти люди берут наших девушек и убивают их, когда им надоест… А полиция…
Комиссар представлял себе старика Пьедбёфа в его перекрашенной форменной куртке, представлял себе, как он обходит цеха, освещая себе путь фонарем, потом возвращается в свою сторожку, где тепло и где он будет есть печеный картофель.
Напротив был дом Пьедбёфов; акушерка, должно быть, уже уложила ребенка и, коротая вечер, читает или вяжет.
А там, дальше, мелочная лавка фламандцев: старика Питерса разбудили и повели в свою комнату, мадам Питере закрывает ставни, а Анна одна раздевается у себя в спальне.
И уснувшие баржи в реке, от быстрого течения которой натягиваются канаты, скрипят рулевые колеса и ударяются друг о друга шлюпки.
— Еще кружку пива!
Мегрэ говорил спокойно. Он медленно курил, пуская клубы дыма к потолку.
— Вы все видите, что он издевается надо мной!.. Ведь он издевается!..
Хозяин был в отчаянии. Не знал, что делать. Начинался скандал.
Потому что при последних словах Жерар встал и наконец повернулся к Мегрэ. Черты его напряглись, губы искривились от гнева.
— Я говорю, что он приехал сюда только для того, чтобы издеваться над нами!.. Посмотрите на него!.. Он насмехается над нами, потому что я выпил рюмку…
Или, вернее, потому, что у нас нет денег…
Мегрэ не двигался с места. Это было невероятно.
Он был таким же неподвижным, как его мраморный столик. В руке он держал кружку и не переставая курил.
— Бубны козыри! — сказал один из игроков в надежде разрядить обстановку.
И тогда Жерар взял карты со стола и бросил их через зал.
В то же мгновение половина присутствующих была на ногах. Никто не приблизился, но все готовы были вмешаться.
Мегрэ сидел на своем месте и курил.
— Но посмотрите же на него!.. Он плюет на нас!.. Он прекрасно знает, что моя сестра убита…
Хозяин совсем растерялся. Две девушки, сидевшие за столом Жерара, смотрели друг на друга с ужасом и уже поглядывали на дверь.
— Он не смеет ничего сказать!.. Вы видите, он и рта не открывает!.. Он боится!.. Да, боится, что правда восторжествует!..
— Клянусь вам, он пьян! — воскликнул хозяин, видя, что Мегрэ поднимается с места.
Слишком поздно! Из всех присутствующих, без сомнения, больше всех струхнул Жерар.
На него надвигалась эта мрачная, мокрая, массивная фигура…
Он быстро сунул правую руку в карман, и при этом его движении женщины громко вскрикнули.
Молодой человек вытащил револьвер. Но рука комиссара мгновенно схватила его. Сейчас уже вскочили все клиенты, растерянно глядя на комиссара и молодого человека.
Револьвер был в руке у Мегрэ. Лицо Жерара выражало злобу, он был унижен своим поражением.
И пока комиссар спокойным жестом клал оружие к себе в карман, молодой человек, задыхаясь, проговорил:
— Вы меня арестуете, правда?
— Иди ложись спать! — медленно произнес Мегрэ.
И так как Жерар, казалось, не понял, что он сказал, Мегрэ добавил:
— Откройте дверь!
В удушливую атмосферу кафе ворвалась струя свежего воздуха. Мегрэ, держа Жерара за плечо, вытолкал его на тротуар.
— Иди ложись спать!
И дверь снова закрылась.
— Он пьян в стельку!.. — объяснил Мегрэ, снова садясь за столик, на котором стояла начатая кружка пива.
Клиенты все еще не знали, что им делать. Некоторые сели на свои места, другие колебались.
И тут Мегрэ, еще раз глотнув пива, вздохнул:
— Это не страшно!
Потом, обращаясь к игроку, который все еще стоял в нерешительности, добавил:
— Вы объявили бубны козырями!..
Глава 6
Молоток
Мегрэ решил поспать подольше, и не оттого, что его охватила лень, а просто от безделья. Его разбудили около десяти часов, и это было неприятно.
Сначала кто-то громко стучал к нему в дверь, чего он терпеть не мог. Потом, еще не вполне проснувшись, он услышал, что по балкону барабанит дождь.
— Кто там?
— Машер.
Инспектор провозгласил свое имя так, словно раздался торжественный звук трубы.
— Входи!.. Отдерни-ка занавески…
И Мегрэ, все еще лежа в постели, увидел, что в окно сочится тусклый свет хмурого утра. Внизу торговка рыбой разговаривала с хозяином гостиницы.
— Есть новости!.. Получили сегодня утром с первой почтой…
— Минутку! Крикни, пожалуйста, вниз, чтобы мне принесли завтрак. Позвонить не могу — нет звонка.
И, все еще лежа в постели, Мегрэ зажег трубку, которая, уже набитая, лежала у него под рукой.
— Какие новости?
— О Жермене Пьедбёф.
— Она мертва?
— Мертвее не бывает.
Машер объявил об этом с удовлетворением, вытаскивая из кармана письмо, написанное на четырех страницах, украшенное полицейскими печатями и штемпелем.
«ПРЕПРОВОЖДЕНО ПРОКУРАТУРОЙ ЮИ МИНИСТЕРСТВУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ В БРЮССЕЛЕ»
«ПРЕПРОВОЖДЕНО МИНИСТЕРСТВОМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ УГОЛОВНОЙ ПОЛИЦИИ В ПАРИЖЕ»
«ПРЕПРОВОЖДЕНО УГОЛОВНОЙ ПОЛИЦИЕЙ В ПАРИЖЕ ОПЕРАТИВНОЙ БРИГАДЕ В НАНСИ»
«ПРЕПРОВОЖДЕНО ИНСПЕКТОРУ МАШЕРУ В ЖИВЕ…»
— А ты можешь покороче?
— Так вот, в двух словах: ее вытащили из Мёзы, в Юи, иначе говоря, в сотне километров отсюда. Пять дней назад… Не сразу вспомнили о моем запросе бельгийской полиции. Но я вам сейчас прочту…
— Можно войти?
Вошла горничная с кофе и рогаликами. Когда она вышла, Машер продолжал:
— «Сего января двадцать шестого, тысяча девятьсот…»
— Нет, старина! Говори сразу, в чем дело…
— Так вот, почти наверняка она была убита… Теперь мы убеждены в этом не только с моральной точки зрения. Теперь это подтверждается фактами. Вот послушайте:
«Насколько можно судить, тело находилось в воде в течение трех недель или месяца… Степень его…»
— Короче! — проворчал Мегрэ с полным ртом.
— «Степень его разложения…»
— Знаю! Читай заключение! А главное, пропусти описания!
— Да здесь их целая страница…
— Чего?
— Описаний… Ну, если вы не хотите… Это еще не совсем точно… Однако же ясно одно: то, что смерть Жермены Пьедбёф наступила гораздо раньше, чем ее тело появилось в воде, доктор говорит: за два или за три дня до этого…
Мегрэ по-прежнему макал свой рогалик в кофе и ел, глядя на четырехугольные окна, так что Машер даже подумал, что комиссар его не слушает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13