— С этими словами Мегрэ повернулся к Лапуэнту: — Пойди позови Жанвье.
Ожидание прошло в полнейшей тишине: никто не издал ни звука, не шелохнулся. Только вдруг стало как-то особенно душно; в появлении госпожи Блан, как никогда величественной, было нечто театральное. Она остановилась в дверях: ядовито-зеленое платье, водруженная на самую макушку красная шляпка и сумка размером с чемодан в руках. С каменным лицом она обвела присутствующих неподвижным взглядом.
И тут же подалась назад, пытаясь удрать; Жанвье преградил ей путь. Казалось, они сейчас вцепятся друг в друга. И все же она уступила ему и сделала шаг вперед.
— Мне нечего сказать, — проговорила она, злобно глядя на Мегрэ.
— Вам знакомы эти господа?
— Мне за вашу работу не платят. Выпустите меня.
— Кого из них видели вы в среду, между тремя и четырьмя, направляющимся к лифту или лестнице?
В это мгновение случилось нечто непредвиденное. Эта упрямица с бесстрастным лицом не смогла сдержать нечто похожее на улыбку. Лицо ее озарилось удовлетворением, чуть ли не победным торжеством.
Все взгляды были устремлены на нее. Но в котором из них читалась большая тревога? Мегрэ не смог бы этого сказать. Реагировали все по-разному. Виктор Ламотт был бледен из-за сдерживаемого гнева. Фернан Курсель с некоторых пор, напротив, сильно покраснел. Франсуа Паре был раздавлен навалившимися на него стыдом и тоской.
Так вы отказываетесь отвечать? — проговорил Мегрэ.
— Мне нечего сказать.
— Занесите это в протокол, Лапуэнт.
Она пожала плечами и с загадочным блеском в глазах презрительно обронила:
— Я вас не боюсь.
Глава 6
Встав и по очереди оглядев каждого из присутствующих, Мегрэ подвел итог:
— Господа, благодарю вас за то, что вы пришли. Думаю, эта встреча не прошла даром, и один из вас не замедлит связаться со мной. — Откашлявшись, он продолжал: — Мне остается лишь поставить вас в известность: если это вас интересует, похороны Жозефины Папе назначены на завтра на десять утра. Вынос тела состоится в Институте судебно-медицинской экспертизы.
Первым, ни на кого не глядя и, разумеется, не прощаясь, из кабинета вылетел разъяренный Виктор Ламотт.
Внизу его наверняка дожидался лимузин с шофером.
Курсель, поколебавшись, ограничился кивком; Франсуа Паре, проходя мимо комиссара и, видимо, плохо соображая, что говорит, пробормотал:
— Благодарю вас.
Лишь рыжеволосый Бодар протянул Мегрэ руку и радостно бросил:
— Классно! Ну и задали вы им перцу!
Последним выходил Флорантен.
— А ты останься, — попросил его Мегрэ. — Я сейчас вернусь.
Оставив его на попечение Лапуэнта, который продолжал сидеть за столом, Мегрэ прошел в кабинет инспекторов. Здоровяк Торранс двумя пальцами сосредоточенно перепечатывал на машинке донесение.
— Немедленно организуйте наблюдение за домом на Нотр-Дам-де-Лоретт. Мне нужно знать, кто там бывает.
Если один из тех, что сейчас вышел из моего кабинета, появится там, входите за ним в дом.
— Вы чего-то боитесь?
— Привратница наверняка много знает, и я не хотел бы, чтобы с ней случилось несчастье.
— Наблюдение за Флорантеном и его мастерской продолжать?
— Да. Я вас предупрежу, когда этого больше не потребуется.
Он вернулся в кабинет.
— Лапуэнт, ты свободен.
Флорантен стоял перед окном, засунув руки в карманы, словно у себя дома, и демонстрировал привычную иронию ко всему.
— Как они кипели, подумать только! В жизни так не развлекался.
АРУ Г ДЕТСТВА МЕГРЭ
— Ты так считаешь?
Веселость Флорантена была явно наигранной.
— Кто меня огорошил, так это привратница. Вытянуть из нее хоть что-то будет нелегко. Думаешь, она знает?
— Надеюсь. Это ведь в твоих интересах.
— О чем ты?
— Она утверждает, что между тремя и четырьмя в квартиру никто не поднимался. Если она и дальше будет на этом настаивать, придется тебя арестовать, поскольку ты автоматически станешь единственным возможным виновником.
— Почему ты заставил появиться ее перед всеми ними?
— В надежде, что один из них испугается ее показаний.
— А за меня ты не боишься?
— А ты видел убийцу?
— Я тебе сказал, нет.
— Ты узнал его голос?
— Тоже нет.
— Чего ты тогда боишься?
— Я был в квартире. Ты их об этом известил. Убийца может решить, что я его видел.
Мегрэ небрежно открыл ящик своего стола и вытащил пачку фотографий, приготовленных ему специалистами Мерса. Выбрав одну из них, он протянул ее Флорантену.
— Взгляни.
Сын кондитера из Мулена стал внимательно изучать фотографию, делая вид, что не понимает, к чему это. На ней была заснята часть спальни: кровать, ночной столик с выдвинутым ящиком.
— Что именно должен я здесь увидеть?
— Ничто не кажется тебе необычным?
— Нет.
— Вспомни о своих первых показаниях. В дверь позвонили, ты кинулся к шкафу.
— Так оно и было.
— Хорошо. Предположим, ты говоришь правду. По-твоему, Жозе и ее посетитель лишь ненадолго задержались в гостиной и, миновав столовую, прошли в спальню.
— Да, именно так и было.
— Погоди. Ты утверждал, что, прежде чем раздался выстрел, прошло около четверти часа.
Нахмурив брови, Флорантен вновь вглядывался в фотографию.
— Этот снимок был сделан некоторое время спустя после убийства, в спальне все осталось как было. Взгляни на кровать.
К впалым щекам Флорантена прилило немного краски.
— Кровать не только не расстелена, но на покрывале нет ни единой складки.
— К чему ты клонишь?
— Или посетитель пришел только для того, чтобы поговорить с Жозе, и в этом случае они должны были остаться в гостиной, или он явился с другой целью, и тогда кровать была бы в другом состоянии. Скажи мне, чем они могли заниматься в спальне?
— Не знаю.
Было видно: Флорантен напряженно соображает, как выкрутиться.
— Ты только что говорил о письмах.
— И что?
— Может быть, он пришел за ними?
— И ты думаешь, что Жозе ему отказала бы? Ты считаешь в порядке вещей, чтобы она стала шантажировать того, от кого ежемесячно получала весьма солидный куш?
— Может, они зашли в спальню за другим, а там поспорили?
— Послушай, Флорантен. Я наизусть помню твои показания. С первого дня я почувствовал: что-то в них не сходится. Это ты унес письма вместе с сорока восемью тысячами франков?
— Клянусь тебе, нет. Куда бы я их дел? Ты ведь нашел деньги, не так ли? Если бы у меня были и письма, я спрятал бы их там же.
— Не обязательно. Мы ощупали твои карманы, чтобы убедиться, что у тебя нет оружия, но по-настоящему тебя не обыскали. Насколько я помню, ты превосходный пловец. И вот ты ни с того ни с сего прыгаешь в Сену.
— С меня было довольно. Я чувствовал, что ты мне не доверяешь. Я только что потерял единственного в мире человека, который…
— Только чувства оставь в покое.
— Когда я перемахнул через парапет, я действительно хотел покончить со всем. Наверное, я не раздумывал. Один из вас следил за мной…
— Вот именно.
— Что вот именно?
— Предположим, что, когда ты прятал деньги на шкаф, ты забыл о письмах. Они остались у тебя в кармане. Если бы их у тебя нашли, для тебя это было бы небезопасно. Как ты это объяснишь?
— Не знаю.
— Ты догадывался, что наблюдение продлится какое-то время. Прыжок в Сену словно под влиянием отчаяния, и ты разом отделываешься от писем, отправляя их на дно с помощью какого-нибудь тяжелого предмета, например камня.
— У меня не было писем.
— Может, и так, тогда становится понятно, почему убийца еще с четверть часа оставался в квартире. Однако есть еще одно обстоятельство, которое меня беспокоит.
— Какое еще обвинение ты выдумал?
— Отпечатки пальцев.
— Что необычного в том, что по всей квартире есть мои отпечатки пальцев?
— Как раз в спальне-то их и не нашли. Как и отпечатков убийцы. А ведь ты открывал секретер, чтобы взять деньги. А тот, другой, выдвигал ящик, чтобы вынуть письма. Не сидел же он четверть часа просто так, ни к чему не притрагиваясь. Значит, после его ухода ты тщательно протер все гладкие поверхности, включая дверные ручки.
— Не понимаю. Ничего я не протирал. Где доказательства, что никто не входил в квартиру, пока я бегал к себе, а затем ходил к тебе в уголовную полицию?
Мегрэ не ответил; увидев, что ветер улегся, он отворил окно. Долго молчал, потом тихо спросил:
— Когда тебе надлежало выметаться?
— Как это? Что ты хочешь сказать?
— Выметаться из квартиры Жозе, за чей счет ты жил.
— Об этом и речи не было.
— Было, и тебе это хорошо известно. Ей стало казаться, что ты несколько увял, при том, что аппетиты у тебя были неумеренные.
— Это тот грязный Рыжий тебе сказал?
— Не важно.
— Кто же еще! Он давно уже пытается втереться в доверие.
— Он трудится, зарабатывает на жизнь.
— Я тоже.
— Твоя работа — не более чем прикрытие. Сколько мебели ты продаешь за год? Большую часть времени на твоей двери висит табличка, извещающая о твоем отсутствии.
— Я разъезжаю, чтобы скупать товар.
— Нет. Жозефине Папе все это становилось в тягость.
Она рассчитывала, впрочем напрасно, что Бодар займет твое место.
— Кому ты веришь, ему или мне?
— Твое слово гроша ломаного не стоит, я в этом убедился еще в лицее.
— Ты на меня сердишься?
— За что?
— Ты уже в Мулене имел на меня зуб. У моих родителей бойко шла торговля. У меня водились денежки.
А твой отец всегда был лишь чем-то вроде слуги в замке Сен-Фиакр.
Мегрэ покраснел, сжал кулаки и чуть было не ударил Флорантена: непочтительно касаться памяти отца он не позволял никому. Будучи управляющим замка, тот имел под началом больше двадцати ферм.
— Ты негодяй, Флорантен.
— Ты сам этого хотел.
— До сих пор я не засадил тебя за решетку за отсутствием формальных доказательств, но я непременно найду их. — С этими словами Мегрэ встал и открыл дверь в кабинет инспекторов. — Чья очередь заниматься этим подонком?
Поднялся Лурти.
— Не отставай от него ни на шаг; когда он вернется к себе, не отходи от его двери. Позаботься о смене.
Флорантен, чувствуя, что зашел слишком далеко, залебезил:
— Прости, Мегрэ. Тормоза отказали, забылся. Поставь себя на мое место.
Мегрэ не вымолвил ни слова и даже не взглянул в его сторону.
Зазвонил телефон. Следователь интересовался результатом очной ставки.
— Пока ничего определенного. Я закинул удочку, но что поймаю, неизвестно. Похороны завтра в десять.
В коридоре его поджидали журналисты, но на сей раз он обошелся с ними менее любезно, чем обычно.
— Напали вы на след, господин комиссар?
— У меня их несколько.
— И вам не известно, который из них верный?
— Вот именно.
— Вы думаете, трагедия произошла в результате несчастной любви?
Он чуть было не ответил им, что такого не бывает. Так на самом деле он и считал. За годы работы в уголовной полиции он понял, что выставленный на осмеяние любовник или брошенная любовница чаще убивают из-за уязвленного самолюбия, чем из любви.
Вечером они сидели с мадам Мегрэ перед телевизором и смотрели фильм, Мегрэ позволил себе выпить две рюмочки малиновой настойки, поставляемой им из Эльзаса свояченицей.
— Как тебе фильм? — поинтересовалась мадам Мегрэ.
Он едва не спросил: «Какой фильм?»
Он видел сменяющие друг друга на экране картинки, двигающихся там людей, но о чем фильм — сказать не мог.
На следующий день незадолго до десяти они с Жанвье подкатили на служебном автомобиле к Институту судебной-медицинской экспертизы.
Долговязая тощая фигура Флорантена с торчащей изо рта сигаретой уже маячила там в компании инспектора Бонфиса.
К полицейской машине Флорантен не подошел. Он остался стоять на тротуаре с опущенными плечами и видом человека униженного, не осмеливающегося поднять голову.
Подъехал катафалк, служители похоронного бюро вынесли гроб.
— Садись! — открыв заднюю дверцу, скомандовал Мегрэ Флорантену и добавил, обращаясь к Бонфису: — Возвращайся на работу. Я тебе его доставлю.
— Можно трогаться? — спросил распорядитель церемонии.
Когда они двинулись, Мегрэ заметил в боковое зеркальце следующую за ними желтую автомашину. Это был недорогой двухместный автомобиль с открывающимся верхом, помятым корпусом, над ветровым стеклом которого виднелась рыжая шевелюра Жана Люка Бодара.
В полном молчании добрались они до кладбища в Иври, пересекли его и в новой его части, где еще не успели подрасти деревья, остановились у свежевыкопанной могилы.
Люка не забыл о просьбе Мегрэ запастись цветами, букет был и в руках Бодара.
Когда гроб опускали в могилу, Флорантен закрыл лицо руками, его плечи несколько раз вздрогнули. Плакал ли он? Это не имело никакого значения: он был способен плакать по заказу.
Мегрэ предоставили право бросить первый ком земли.
Некоторое время спустя обе машины уже катили по дороге к Парижу.
— На Набережную, шеф?
Мегрэ кивнул. Флорантен за его спиной по-прежнему молчал.
Выйдя из машины, Мегрэ попросил Жанвье:
— Побудь с ним. Я пришлю тебе Бонфиса, он им займется.
Из автомобиля донесся взволнованный голос Флорантена:
— Клянусь, Мегрэ, я ее не убивал.
Комиссар только пожал плечами, толкнул стеклянную дверь и стал медленно подниматься по лестнице. Бонфис ждал его в кабинете инспекторов.
— Твой клиент внизу, забирай его.
— Что делать, если он снова будет настаивать на том, чтобы идти вместе?
— Делай что хочешь, только не упусти мне его.
К своему удивлению, Мегрэ застал у себя в кабинете Лапуэнта, тот был чем-то озабочен.
— Плохая новость, шеф.
— Еще один мертвец?
— Нет. Привратница исчезла.
— Я же приказал установить за ней наблюдение.
— Лурти позвонил полчаса назад. Он был до того потрясен, что чуть не плакал.
Лурти был инспектором со стажем, одним из самых добросовестных, в тонкостях знавший свое дело.
— Как это произошло?
— Лурти дежурил на тротуаре напротив дома, эта баба вышла на улицу без шляпы с продуктовой сумкой в руках.
Даже не оборачиваясь, чтобы узнать, следят ли за ней, она сперва зашла в мясную лавку, где ее как будто знали, и купила эскалоп.
Затем, по-прежнему не оглядываясь, стала спускаться по улице Сен-Жорж, где вошла в итальянскую бакалейную лавку. Лурти остался на улице и стал ходить взад-вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16