Вашингтон, подумал Даниэльс, город, где разрушаются дома, где
полным-полно памятников; нагромождение мрамора и гранита, густо поросшее
мхом древних воспоминаний, покрывавшим его сталь и его камень. Дух некогда
великой мощи еще висел над городом. Бывшая столица старой республики,
превратившаяся ныне лишь в местопребывание провинциального губернатора,
по-прежнему куталась, будто в мантию, в атмосферу своего былого величия.
По мнению Даниэльса, лучше всего город смотрелся именно сейчас, когда
на него упала мягкая влажная ночь, создающая иллюзорный фон, по которому
движутся древние призраки.
Приглушенные звуки ночной больницы наполняли комнату, будто шепот, -
тихая поступь бредущей по коридору сиделки, смягченное громыхание тележки,
негромкое жужжание призывного звонка на посту медсестры, находившемся
напротив, через коридор...
За спиной Даниэльса кто-то распахнул дверь. Он резко обернулся:
- Добрый вечер, Горди.
Гордон Барнс, врач, живущий при больнице, улыбнулся Даниэльсу.
- Я думал, ты уже ушел, - сказал он.
- Как раз собираюсь. Перечитывал этот доклад, - он указал на стоявший
посреди комнаты стол. Барнс взял в руки папку с бумагами и взглянул на
нее.
- Эндрю Блейк, - сказал он. - Занятный случай.
Даниэльс озадаченно покачал головой.
- Более чем занятный, - заявил он. - Это просто невероятно. Сколько
Блейку лет, по-твоему? На сколько он выглядит?
- Не больше тридцати, Майк. Хотя, как мы знаем, хронологически ему
может быть лет двести.
- Будь ему тридцать, можно было бы ожидать некоторого ухудшения
функций, не правда ли? Организм начинает изнашиваться в двадцать с
небольшим лет, функции затухают, и с приближением старости этот процесс
все ускоряется.
- Известное дело, - ответил Барнс. - Но у этого Блейка, как я
понимаю, все иначе?
- Вот именно, - сказал Даниэльс. - Это идеальный экземпляр. Он молод.
Он более чем молод. Ни единой слабинки, ни единого изъяна.
- И никаких данных относительно его личности?
Даниэльс покачал головой:
- В космическом министерстве прошерстили все бумаги. Он может
оказаться любым из многих тысяч людей. За последние два века несколько
десятков кораблей попросту исчезли. Взлетели - и ни слуху ни духу. Он
может оказаться любым из людей, находившихся на борту этих кораблей.
- Его кто-то заморозил, - сказал Барнс, - и засунул в капсулу. Может
быть, это нам что-то подскажет?
- Ты хочешь сказать, что этот человек был такой важной птицей, что
кто-то попытался его спасти?
- Нечто в этом роде.
- Вздор, - ответил Даниэльс. - Даже если и так, все равно это не
лезет ни в какие ворота. Выкинули человека в космос, а какова вероятность,
что его снова найдут? Один к миллиарду? Один к триллиону? Не знаю...
Космос огромен и пуст.
- Но Блейка нашли.
- Да, знаю, его капсула залетела в Солнечную систему, которую
заселили менее ста лет назад, и Блейка обнаружила бригада шахтеров с
астероидов. Капсула пошла по орбите вокруг астероида, они увидели, как она
блестит на солнце, и им стало любопытно. Слишком уж ярко она сверкала, вот
они и размечтались: нашли, мол, исполинский алмаз или что-то там такое.
Еще несколько лет, и он бы грохнулся на астероид. Попробуй-ка вычислить
его шансы.
Барнс положил папку обратно на стол, подошел к окну и стал рядом с
Даниэльсом.
- Я с тобой согласен, - сказал он. - Смысла во всем этом мало. Но
судьба помогла парню. Даже после того, как его нашли, кто-то мог взломать
капсулу. Они знали, что внутри человек. Капсула была прозрачная, и они
видели его. Кому-нибудь могло взбрести в голову оттаять и оживить его.
Быть может, этим стоило заняться. Возможно, ему было известно нечто ценное
для них, как знать...
- Пользы от него... - ответил Даниэльс. - Но это уже второй
интересный вопрос. Разум Блейка совершенно пуст, если не считать общего
фона, причем такого фона, который человек мог бы получить только на Земле.
Он знал язык, обладал человеческим мировоззрением и знаниями по основным
вопросам, какими запасся бы обычный человек, живший двести лет назад. И
все. Что могло с ним произойти, кто он такой и откуда родом - этого он
совершенно не помнил.
- Нет никаких сомнений в том, что он - уроженец Земли, а не одной из
звездных колоний?
- Похоже, что нет. Когда мы его оживили, он уже знал, что такое
Вашингтон и где он находится, но все еще считал его столицей Соединенных
Штатов. Знал он и многое другое, такое, что мог знать только землянин. Как
ты понимаешь, мы протащили его через целую кучу тестов.
- Как у него дела?
- Судя по всему, хорошо. Я не получал от него вестей. Он живет в
маленькой общине к западу отсюда, в горах. Он решил, да и я тоже, что ему
нужно немного отдохнуть, нужно время, чтобы прийти в себя. Вероятно, это
даст ему возможность поразмыслить, нащупать свое прошлое. Может, теперь он
уже начинает вспоминать, кем и чем он был. Это не моя затея - я не хотел
ничем его утруждать. Но мне думается, что, если он все вспомнит, это будет
вполне естественно. Он и сам немного расстроен положением дел.
- А если вспомнит, то расскажет тебе?
- Не знаю, - ответил Даниэльс. - Буду надеяться, что, может быть, и
расскажет. Но я не связывал его никакими обещаниями. Это, по-моему, было
бы неразумно. Пусть сделает все по собственной воле, а если у него
возникнут затруднения, он, наверное, свяжется со мной.

5
Блейк стоял во внутреннем дворике и смотрел, как удаляются красные
стоп-сигналы быстро движущейся по улице машины. Дождь прекратился, и в
просветах между стремительно летящими тучами виднелись немногочисленные
звезды. Дома на улице стояли черные, горели только лампочки во дворах, в
его собственном доме была освещена прихожая - знак того, что дом поджидает
хозяина. На западе громоздились горы - черное пятно на фоне неба.
Дул холодный северо-западный ветер; Блейк плотно запахнул на груди
коричневый шерстяной халат, закутался в него до самых ушей, съежился и,
пройдя через дворик, поднялся по короткой лестнице с тремя ступеньками к
двери. Та открылась, и он шагнул внутрь.
- Добрый вечер, сэр, - сказал Дом и добавил укоризненно: - Похоже, вы
припозднились.
- Со мной что-то случилось, - ответил Блейк. - Не знаешь, что бы это
могло быть?
- Вы покинули внутренний дворик, - сказал Дом, негодуя потому, что от
него требовали сведений, которые он не мог дать. - Вам, разумеется,
известно, что наша опека не распространяется за его пределы.
- Да, - промямлил Блейк, - это мне известно.
- Вы должны были сообщить нам о том, что уходите, - строго сказал
Дом. - Вы могли бы условиться о связи с нами. Мы бы снабдили вас
соответствующей одеждой. А так что получается? Я вижу, вы вернулись в
одежде, отличной от той, которая была на вас, когда вы уходили.
- Я взял ее взаймы у друга, - ответил Блейк.
- Пока вас не было, на ваше имя поступило сообщение, - сказал Дом. -
Оно в почтографе.
Почтограф стоял сбоку от входа. Блейк шагнул к нему и вытащил
торчавший из передней стенки листок бумаги. Записка, выведенная
аккуратным, четким почерком, была краткой и официозной. В ней говорилось:
"Если мистер Эндрю Блейк сочтет удобным для себя связаться с мистером
Райаном Уилсоном из городка Уиллоу-Гроув, он сможет узнать нечто
чрезвычайно полезное".
Блейк осторожно держал бумажку в пальцах. Невероятно, думал он. Это
пахнет мелодрамой.
- Уиллоу-Гроув? - переспросил он.
- Мы посмотрим, где это, - ответил Дом.
- Будьте добры! - проговорил Блейк.
- Ванна сейчас будет готова, - сказал Дом. - Если, конечно, вы
хотите.
- И еду недолго сварить! - крикнула Кухня. - Что желает хозяин?
- Да, поесть-то я, наверное, не прочь, - ответил Блейк. - Как насчет
яичницы с ветчиной и пары ломтиков поджаренного хлеба?
- Мне одинаково легко сделать все, что угодно, - сказала Кухня. -
Гренки с сыром? Омар?
- Яичницу с ветчиной, - заявил Блейк.
- Как быть с обстановкой? - спросил Дом. - Мы неприлично долго не
меняли ее.
- Нет, - устало ответил Блейк, - оставь все как есть. Не трогай
обстановку. Она не имеет большого значения.
- Еще как имеет, - резко произнес Дом. - Существует такая штука,
как...
- Оставь ее в покое, - повторил Блейк.
- Как вам угодно, хозяин, - сказал Дом.
- Сначала поесть, потом - в ванну, - проговорил Блейк. - И спать. У
меня был трудный день.
- А что с запиской?
- Пока не думай о ней. Утром все решим.
- Городок Уиллоу-Гроув находится к северо-западу отсюда, - сказал
Дом. - Пятьдесят семь миль. Мы посмотрели по карте.
Блейк пересек гостиную, вошел в столовую и уселся за стол.
- Вам надо прийти и забрать еду, - завопила Кухня. - Я не могу ее вам
принести!
- Знаю, - ответил Блейк. - Скажешь, как только все будет готово.
- Но вы уже сидите за столом!
- Человек имеет право сидеть там, где пожелает! - вспылил Дом.
- Да, сэр, - откликнулась Кухня.
Дом снова умолк, а усталый до изнеможения Блейк пересел в кресло. Он
заметил, что в комнате мультобои. Хотя, если вдуматься, это даже и не
обои, на что Дом указал Блейку еще в день его приезда сюда.
Появилось такое множество разных новинок, что Блейк часто чувствовал
себя обескураженным.
Обои изображали лес и луга, по которым бежал ручеек. К ручью опасливо
подскочил кролик. Остановившись возле пучка клевера, он сел и принялся
ощипывать цветы. Уши его покачивались из стороны в сторону. Кролик стал
чесаться, склонив голову набок и мягко поглаживая себя длинной задней
лапой. Ручеек искрился в солнечном свете, сбегал с маленьких порогов. По
поверхности воды неслись крапинки пены и опавшие листья. Пролетела и села
на дерево птица. Задрав головку, она запела, но звука не было. Лишь по
дрожащему зобу можно было определить, что птичка поет.
- Включить звук? - спросила Столовая.
- Нет, спасибо. Что-то не хочется. Я бы просто посидел и отдохнул.
Может быть, как-нибудь в другой раз.
Посидеть, отдохнуть, подумать, разобраться. Попытаться понять, что с
ним случилось, как это могло случиться и, конечно же, почему. Определить,
кто он или что он такое, кем был раньше и кем мог стать теперь. Все это
какой-то кошмарный сон наяву, подумал он.
Однако вполне возможно, что утром ему снова будет хорошо. Или
покажется, что все снова хорошо. Будет сиять солнце, и мир зальется ярким
светом. Он пойдет гулять, поболтает кое с кем из соседей по улице, и все
будет в порядке. Может быть, надо попросту забыть обо всем этом, вымести
вон из сознания? Может быть, такое больше никогда не повторится, а если не
повторится, то зачем тревожиться?
Он неловко заерзал в кресле.
- Который час? - спросил он. - Долго ли меня не было?
- Почти два, - ответил Дом. - А ушли вы в восемь или в самом начале
девятого.
Шесть часов, подумал Блейк.
А он помнит не больше двух из них. Что же случилось в остальные
четыре и почему он не может вспомнить то время, которое провел в космосе?
То, что предшествовало его полету в космос? Почему жизнь его должна
начаться с того мига, когда он открыл глаза на больничной койке в
Вашингтоне? Были же другие времена, другие годы. Было у него когда-то и
имя, была и биография. Что же случилось, что же стерло все это?
Кролик кончил жевать клевер и ускакал. Птица сидела на ветке, но
больше не пела. Вниз по стволу дерева бежала белка; в паре футов от земли
она остановилась, молниеносно развернулась и вновь помчалась вверх.
Добравшись до сучка, она немного пробежала по нему, замерла и
заколебалась, возбужденно подергивая хвостом.
Как будто у окна сидишь, подумал Блейк, глядя на лесной пейзаж.
Изображение не плоское, есть у него и глубина, и перспектива, а краски
пейзажа не нарисованы, они такие, словно смотришь на настоящую природу.
Дом до сих пор обескураживал и смущал Блейка, иногда стеснял. В его
фоновой памяти не было ничего такого, что могло бы подготовить его к
подобным вещам. Хотя он вспоминал, что в те туманные времена, которые
предшествовали полному забытью, кто-то (имени он не помнил) раскрыл
загадку гравитации, а применение солнечной энергии стало обычным делом.
Однако Дом не только питался от собственной солнечной электростанции
и летал при помощи антигравитационного приспособления. Он был чем-то
большим, нежели просто домом. Это был робот, робот с введенной в него
программой вышколенного слуги, а иногда в нем, казалось, просыпался
материнский инстинкт. Он заботился о людях, которых приютил. Мысль об их
благополучии прочно засела в его машинном мозгу. Дом болтал с людьми,
обслуживал их, одергивал, хвалил, ворчал на них и баловал их. Он играл
сразу три роли - жилища, слуги и приятеля. Со временем, подумалось Блейку,
человек начнет относиться к своему дому, как к верному любящему другу.
Дом делал для вас все. Кормил, обстирывал, укладывал слать, а дай ему
волю, он бы вам и нос вытирал. Он смотрел за вами, предугадывал любое
желание, а порой создавал вам неудобства своим неуемным усердием. Он
выдумывал всякую всячину, которая, по его мнению, могла бы вам
понравиться, - вроде этих мультобоев (тьфу, да не обои это вовсе!) с
кроликом и поющей птичкой.
Однако к этому надо привыкнуть, сказал себе Блейк. Может быть,
человеку, всю жизнь прожившему в таком доме, привыкать и не нужно. А вот
если ты вернулся со звезд - бог знает, откуда и из каких времен, - и тебя
швырнули сюда, тогда надо привыкать.
- Яичница с ветчиной готова! - громко объявила Кухня. - Идите и
забирайте!

6
Он пришел в себя и обнаружил, что сидит съежившись в совершенно
незнакомом и странном помещении, заставленном предметами искусственного
происхождения, выполненными главным образом из дерева, а также из металла
и ткани.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4