Все это ему просто привиделось, чего спьяну не бывает… Обрадовался, вылакал, а на завтра с носом остался.Он судорожно дернул дверцу и отпрянул — внутри шкафчика снова стояли два малыша. Федотов отпустил дверцу. Она закрылась тихо, безо всякого щелчка, как будто под нее подложили кусок ваты. Федотов сел на табуретку и закурил, не сводя глаз со шкафчика, словно боялся, что тот сейчас медленно поднимется и исчезнет в вечернем небе. Федотову снова вспомнились рассказы бабки Агафьи. Кажется, они были недалеки от истины, и граф действительно знавался с нечистой силой.— Дьявольщина! — сказал Федотов вслух и неумело перекрестился.Шкафчик в воздухе не растаял. Он по-прежнему стоял перед Федотовым, такой же реальный, как и пустая маленькая, валяющаяся под ногами.Федотов никогда не был верующим человеком. Поэтому он не стал больше креститься. Он снова открыл шкафчик, достал бутылку из левого отделения, переставил ее в правое и отпустил дверцу. Раздался щелчок.Федотов потянул за ручку. Внутри стояли четыре малыша — два в правом отделении и два в левом.Федотов пошел на кухню, попил воды и, вернувшись, снова закурил. Мысли его путались. Мелькали скатерти-самобранки, заваленные бутербродами с колбасой, чередой проходили джинны из алладиновой лампы, протягивающие ему искрящиеся на солнце стаканы, бригада стариков-хоттабычей, тряся седыми бородами, откупоривала бутылки с незнакомыми этикетками.Корявыми детскими каракулями на них было написано малознакомое, но вкусное слово «Коньяк».Федотов отогнал все эти приятные видения и, словно собачонку, ласково погладил боковую стенку шкафчика. Он не понимал, что перед ним такое, но то, что эта штука может принести огромную пользу, сомнений у него не вызывало. Вон одних маленьких целую уйму наштамповал. А почему только водку?!Федотов порылся в карманах и вытащил Петькину пятерку. Через несколько секунд бумажек было уже две. Они были одинаково смяты, на обоих красовался выведенный кем-то в углу чернильный крючок. Жаль только, что и номера у них тоже были одинаковые — это уже грозило встречей с уголовным кодексом. Федотов содрогнулся. Избави бог от подобных встреч, подумал он и взял в руки пачку сигарет.Вот, сказал он себе, вот то, что надо. Зачем мне карьера фальшивомонетчика? На одной водке да на куреве сколько можно сэкономить!Закрылась со щелчком и вновь открылась дверца. Федотов закурил сигарету из только что рожденной пачки. Табак был как табак — обычная «Прима».Федотов с наслаждением затянулся. Голова слегка кружилась. Мир был приятен, как кружка пива в жаркий полдень.А почему нужно ограничиваться лишь табаком да водкой, подумал Федотов.Разве нельзя устроить себе жизнь без забот о куске хлеба с маслом, не особенно конфликтуя с законом?И тут он сообразил, что понятия не имеет, каким образом можно это сделать. Дальше бутылок и сигарет фантазия не шла. Федотов даже вспотел от бессилия.Он посмотрел вниз. Время хозяек с сумками прошло, и по улице теперь текла праздная толпа, жаждущая танцев и кино. Во дворе, нещадно паля «Беломор», четыре мужика в соломенных шляпах с грохотом и гиканьем сооружали из черных костяшек очередную рыбу. Неподалеку на городском стадионе болельщики то посвистывали, то хором славили местную футбольную команду.Федотов сплюнул. Потей, не потей, а уж коли ума нет, так вряд ли чего придумаешь. Он встал и пошел к соседям.Боша-делавар был дома. Он сидел за столом и чиркал шариковой ручкой в тоненькой тетрадке, подбивал бабки своих коммерческих операций.Заграничный магнитофон бормотал ему что-то ритмичное. По стенам квартиры стояли шкафы с книгами.— Тебе чего, дядя Витя? — спросил Боша. — В долг не дам.— Скупердяй! — сказал Федотов. — Только мне в долг не надо. Показать хочу кое-что.— Краденых вещей не покупаю. — Боша набивал себе цену. — Иди на толкучку.— Зачем обижаешь? — сказал Федотов. — Я ничего продавать не собираюсь… Есть дело. Пошли ко мне, посмотришь одну вещь.Боша покривился, но из-за стола встал. Когда Федотов продемонстрировал ему фокус с малышами, Делавар недоверчиво ухмыльнулся.— Тебе, дядя Витя, в цирк надо.— Ты думаешь? — сказал Федотов. — А ну давай, что у тебя есть в карманах.Боша попятился.— Да не бойся, — сказал Федотов. — Я тебя грабить не собираюсь.Боша вытащил из кармана связку ключей на заграничном брелке, сделанном в виде голой бабы.— Такой брелок на весь город один, — гордо сказал Боша.Когда Федотов вынул из шкафчика двух одинаковых баб с ключами, Боша ужене ухмылялся. Он схватил обе связки и принялся внимательно их осматривать.— Где достал? — с завистью спросил он, кивая на шкафчик.— На развалинах графского дома, — ответил Федотов. — Сегодня доломали.— Везет дуракам и пьяницам, — сказал Делавар. — Значит, мать не врала, рассказывая про этого графа разные легенды.— Хоть бы удивился… — разочарованно протянул Федотов.— Чему? — удивился Боша.— Ну где ты еще видел такой ящик?Боша с сожалением посмотрел на Федотова.— Серый ты, дядя Витя, — сказал он. — Литературу надо читать. Есть такие книжки… фантастическими называются. Вот если бы ты их читал, то сразу бы понял, что перед тобой штука, которая называется «дубликатор», а предназначается она для изготовления копий с любых предметов. Тебе известно, что такое «копия»?Федотов вдруг пожалел о том, что показал Боше шкафчик. Грамотей…Книголюб… Обведет меня вокруг пальца, стервец, подумал Федотов.— Ты не очень-то задавайся, — сказал он Делавару. — Мы тоже кое-что читали… Правда, в твои годы мне не до книжек было, а на фронте нам фашисты другую фантастику преподавали…— Ах, да-да, — сказал Боша. — За вашим настоящим я и забыл о героическом прошлом. Ай-яй-яй! Как нехорошо! Вот только не помню, кто это мне свою медаль «За отвагу» продал, когда на бутылку не хватало.К сожалению, сопляк прав, подумал Федотов и поднес к Бошиному носу кулак. Тот сразу понял, что время шуток прошло.— Ну, ладно-ладно, — примирительно сказал он. — Чего надо-то? Зачем звал?Эх, зря я его сюда притащил, снова подумал Федотов, да уж поздно теперь. Сказал «А» — говори и «Б».— Посоветуй, как его можно использовать.— А ты продай его мне, — сказал вдруг Боша проникновенно и схватил Федотова за плечо.— Нет, — сказал Федотов и поднял руку, словно защищаясь от удара. Боша обиженно надул губы.— Бесплатных советов не даю, — сказал он, отворачиваясь в сторону.— Не боись, свое получишь.Боша молча смотрел на Федотова, и было почти видно, как у него в голове скачут цифры. Это продолжалось недолго. Боша что-то высчитал, сказал:«Я сейчас» и убежал к себе.Федотов снова закурил. Его не покидало ощущение, что что-то он делает не так. Но поскольку он все равно не знал, что он делает не так и как надо делать это что-то, то он не стал ломать голову, а, сорвав пробку еще с одной маленькой, сделал хороший глоток.— А вот и я, — сказал Боша, появляясь в дверях лоджии.Глаза у Боши блестели от возбуждения, от нетерпения он даже слегка приплясывал. В руках у него была книжка.— Вот, — сказал Делавар. — Вот то, что надо!Федотов посмотрел на обложку. «М. Булгаков, — прочитал он. — Мастер и Маргарита».— Читал? — спросил Боша.Федотов помотал головой.— А я читал, — сказал Боша. — Сильная вещь.Федотов пожал плечами. К чему все это? Маргариты всякие… Про любовь, наверное. А что такое любовь, он и без книжек знает. Сопляк этот и сотой доли не видел того, что довелось в жизни увидеть ему, Федотову.— Клади ее туда, — сказал Боша.Федотов послушно положил книгу в шкафчик, а когда вытащил оттуда две, Боша восторженно хлопнул в ладоши.— Одна тебе, другая мне, — сказал он.— Зачем она мне? — сказал Федотов, осторожно беря книгу в руки.— Чудак ты, дядя Витя, — сказал Делавар с усмешкой. — Эта вещица на книжном толчке пятьдесят рэ стоит.— Что ты говоришь? — изумился Федотов. — И берут?— С руками отрывают, — сказал Боша. — Уж я-то знаю… Так что десять раз откроешь дубликатор, вот тебе и полтысячи. Костюм себе купишь, тете Тамаре пальто… Давай-ка, заталкивай туда сразу обе. Влезут?— Влезут, — сказал Федотов. Он проделал уже привычные манипуляции и открыл дверцу. Левое отделение было пусто.— Что за черт?Он отпустил дверцу и, когда она тихо закрылась, вновь потянул ее на себя. Книги по-прежнему лежали только справа.— Что случилось? — спросил Боша. — Не работает?— Подожди, подожди… — пробормотал Федотов. Он взял шкафчик в руки, потряс его, постучал по крышке кулаком и опять открыл дверцу. Книги в левом отделении не появлялись.— Кажется, сломался… — растерянно сказал он Боше.— Как это сломался? — сказал тот… — Такая техника ломаться не может.— А ты откуда знаешь? — ядовито сказал Федотов. — Ты, что ли, ее делал?— То-то и оно, что не я, — сказал Боша. — Не мы.Федотов подергал дверцу еще несколько раз, потом ее подергал Боша, но все было тщетно — проклятый дубликатор работать не желал. Делавар взял его в руки и стал осматривать, надеясь отыскать какую-нибудь кнопку или выключатель.— Странный какой-то номер, — сказал он, глядя на цифры в углу. — Одни нули.— Почему нули? — сказал Федотов. — Последняя там восымерка.— Какая восьмерка? — воскликнул Боша. — Ты считаешь, что я не могу отличить нуля от восьмерки?.. Восьмерка… — Он вдруг застыл на месте, а потом вдруг с размаху хлопнул себя ладонью по лбу. — Стоп, машина!..Ну-ка, дядя Витя, рассказывай, что ты делал с ним до меня.Федотов описал ему все свои манипуляции со шкафчиком. Хотел было промолчать о пятерочке, но, махнув рукой, рассказал и про нее.— Так ты говоришь, последней была цифра восемь, — сказал Боша и стал что-то высчитывать, шевеля губами и загибая пальцы на руке.— Я знаю, почему он перестал работать, — печально сказал Федотов. — Зря я тебя позвал! Пока мы делали для себя, он работал, а как стали для спекуляции…Боша перестал высчитывать и посмотрел на него уничтожающим взглядом.— Для спекуляции!.. — передразнил он Федотова. — Тоже мне моралист отыскался! — Он достал из дубликатора книги. — Дурак ты, дядя Витя, хоть и пожилой человек. Форменный дурак, извини за выражение.И он вдруг разразился такой площадной бранью, какой Федотов никак не ожидал услышать от этого прилизанного маменькиного сынка. Он растерянно смотрел на Бошу и мял в руках сигаретную пачку.— Идиот! — шипел Боша. — Кретин безмозглый!.. В кои-то веки ему волшебная палочка в руки попала, а он ее на водку да на сигареты…Алкоголик несчастный! В сказках всего три просьбы выполняются…всего-навсего три, а у него целых восемь было — озолотиться можно… До старости дожил, а ума — и стопки не наберется. Весь пропил…Боша ругался и ругался, а Федотов молча слушал его выкрутасы. Он понимал, что что-то сделал не так, только никак не мог понять — что.Наконец, Боша иссяк. Он зло плюнул вниз, на улицу, засунул обе книжки подмышку и собрался уходить.— Подожди, Миша, — виновато сказал Федотов. — Объясни ты мне, ради бога, что такое с ним, с проклятым, случилось.— Что случилось… — опять передразнил его Боша. — Видел заводные игрушки?.. Машинки и все такое прочее?..Федотов кивнул.— Так вот, у него всего-навсего кончился завод.— Не понимаю, — тихо сказал Федотов и жалобно добавил. — Какой завод?При чем тут завод?Делавар, не выпуская из подмышки книг, ткнул пальцем в угол шкафчика.Федотов посмотрел. В углу, где был номер, стояло красноречивое 0000.— Когда его изготовили, — сказал Боша, -он был рассчитан на определенное количество дубликаций. Когда ты его нашел, энергии оставалось всего на восемь раз. Ты их потратил на всякую ерунду…Теперь можешь его выбросить или повесить в ванную. Будешь хранить в нем зубную пасту. Ни на что другое он больше не пригоден. С чем вас и поздравляю!И Боша ушел домой, кипя негодованием и унося с собой оба экземпляра «Мастера и Маргариты».Федотов посидел немного, глядя невидящими глазами на мертвыйдубликатор. Потом он допил начатую маленькую и сорвал пробку с очередной…На следующее утро он проснулся поздно и обнаружил себя в одежде на полу. Из открытой двери в лоджию на него тянуло легким сквозняком. Он позвал Тамуху, но ответа не получил: по-видимому, она куда-то уже ушла.А может быть, со вчерашнего еще не возвращалась.Федотов с трудом поднялся на ноги. Голова раскалывалась от боли. На сердце разместилась по-хозяйски двухпудовая гиря тоски. Пошатываясь, Федотов выбрался на лоджию. По полу были разбросаны пустые маленькие и окурки. Утренний ветерок разносил по ним странную белоснежную пыль.Остро пахло чем-то незнакомым, и запах этот вызвал у Федотова такой глубокий приступ жалости к себе, что он заплакал, размазывая по лицу слезы шершавой ладонью. Пытаясь унять молотки, немилосердно колотившие по вискам, он попробовал вздохнуть всей грудью. Голова его закружилась, ноги подогнулись, и он упал на колени.Так он постоял несколько минут, упершись лбом в пол, вокруг уже не было ничего знакомого. Он стоял в каком-то темном коридоре, длинном, как непутевая жизнь. Он пошел по этому коридору вперед, а мимо потянулись закрытые двери, из-за которых не доносилось ни единого звука. Казалось, они были просто нарисованы на стенах блеклыми красками серых тонов.Потом одна из дверей вдруг открылась, из нее вышла женщина в белом платье в синий горошек и пошла впереди Федотова. Это была Тамуха.Федотов окликнул ее, но она не оглянулась. Тогда он попытался ее догнать, но, несмотря на то, что он бежал, а она всего лишь медленно шла, настичь ее он никак не мог. Тогда он понесся вперед что было сил.Запертые двери чередой мелькали мимо, он все бежал и бежал, а женщина уходила все дальше и дальше.Потом справа вдруг появилась ярко освещенная, блестящая, словно из хрусталя сделанная дверь, но он на всем скаку пролетел мимо. Женщина впереди исчезла, и он затормозил, потому что понял, что она нырнула именно в эту сверкающую дверь. Но когда он остановился и обернулся, никаких хрустальных дверей сзади не было. Там вообще не было никаких дверей — сплошные серые стены, уходящие во мрак, и из этого бесконечного тоннеля так невыносимо пахло, что Федотова начало тошнить.Он хотел было снова устремиться вперед, но впереди была стена, стена черная, как смерть, и преодолеть ее не было никакой возможности.
1 2 3