– Для чего нужны ящики – это я знаю, – возражал мальчик, – но вот почему у ящиков есть столы?
Люди качали головой и уходили от него. А мальчик снова спрашивал, уже у других:
– Почему у хвоста есть рыба?
Или:
– Почему у усов есть кошка?
Люди пожимали плечами и спешили уйти. Ведь у каждого есть дела.
Так мальчик и рос – что ни день, то несколько десятков вопросов. Наконец он вырос, стал взрослым и по-прежнему без конца задавал всем странные вопросы. Но люди не хотели отвечать ему. Тогда он уединился в небольшой домик, что стоял на вершине одной горы, и стал там жить в одиночестве. Целыми днями он выдумывал вопрос за вопросом и записывал их в тетрадь. А потом сидел и ломал голову над ответами. Но почему-то так и не находил их.
Он записывал, например, в своей тетради:
«Почему у тени есть сосна?»,
«Почему облака не пишут писем?»,
«Почему марки не пьют пива?».
От такого множества вопросов у него, разумеется, начинала болеть голова. Но он не обращал на это внимания. У него уже и борода отросла, а он все продолжал сочинять вопросы. Он и не подумал постричь бороду. Он только спрашивал себя:
– Почему у бороды есть лицо?
Словом, странный это был человек. Когда он умер, один ученый провел некоторые исследования и обнаружил, что, человек этот, еще когда был маленьким, привык надевать носки наизнанку, и ему так ни разу в жизни и не удалось надеть их правильно. Точно так же он так никогда и не научился задавать правильные вопросы.
Со многими людьми еще такое бывает.
Про Джильберто
Маленькому Джильберто очень хотелось поскорее всему научиться. Поэтому он всегда прислушивался к тому, что говорили взрослые.
Однажды он услышал, как одна женщина говорила другой:
– Вы только посмотрите на Филомену. Как она любит свою маму! Она готова ей воду в ушах носить.
«Прекрасные слова, – подумал добрый Джильберто. – Надо выучить их наизусть».
Вскоре его позвала мама и сказала:
– Джильберто, сходи-ка принеси мне ведро воды из фонтана.
– Сейчас, мама, – ответил Джильберто, а сам подумал: «Вот и я покажу маме, как я ее люблю. Принесу ей воды не в ведре, а в ушах!»
Подбежал он к фонтану и подставил под струю голову. И когда почувствовал, что в ухо ему налилось полно воды, поспешил обратно. Воды в ухе набралось с наперсток, и, чтобы донести ее до дома, ему пришлось наклонить голову набок.
– Ну, принес воды? – спросила мама. Она как раз собралась стирать.
– Вот, мама, – ответил запыхавшийся Джильберто.
Однако, чтобы ответить, ему пришлось выпрямиться, и вода, что была у него в ухе, конечно, вылилась и потекла по шее. Что делать? Пришлось ему опять бежать к фонтану и наполнять водой другое ухо. Воды в нем набралось тоже ровно с наперсток, и Джильберто опять пришлось идти, прижав голову к плечу, но только теперь уже к другому. Когда же он добрался до дому, вода все равно вытекла.
– Ну, принес ты наконец воды? – спросила мама. Она уже начала сердиться.
«Может быть, у меня слишком маленькие уши?» – подумал огорченный Джильберто. А мама между тем совсем потеряла терпение. Она решила, что Джильберто бегает к фонтану баловаться, и угостила его парой оплеух – по одной на каждую щеку.
Бедный Джильберто!
Он покорно стерпел эти оплеухи и решил, что в другой раз будет носить воду в ведре.
Слово «плакать»
Этой истории еще не было, но она непременно произойдет Завтра. Вот эта история.
В тот день, который называется «Завтра», одна старая учительница построила своих учеников парами и повела их в Музей Прошлого, где собраны вещи, которые уже никому не нужны. Такие, например, как царская корона, шлейф королевы, трамвай и тому подобное.
В одной небольшой запыленной витрине лежало под стеклом слово «плакать».
Школьники Завтрашнего Дня прочитали этикетку с названием, но ничего не поняли.
– Синьора, а что это такое?
– Наверное, старинное украшение?
– Может быть, что-нибудь этрусское?
Учительница объяснила ребятам, что раньше, очень-очень давно, это слово было в большом употреблении и приносило людям много горя. Она показала при этом на небольшой стеклянный сосуд и сказала, что в нем хранятся слезы. Может быть, их пролил какой-нибудь несчастный раб, избитый хозяином, а может, какой-нибудь мальчик, оставшийся без крова.
– Слезы похожи на воду! – сказал один школьник.
– Да, но они обжигают! – ответила учительница.
– А, их, должно быть, кипятят перед употреблением! – догадался кто-то.
Нет, эти школьники совсем ничего не понимали. Под конец им стало просто скучно в этом зале. Тогда Учительница повела их дальше, в другие залы музея, где они увидели более понятные вещи: тюремную решетку, чучело сторожевой собаки, замок и так далее. Все это были вещи, которых давно уже нет в счастливейшей стране Завтрашнего Дня.
Перекормитное воспаление
Когда девочка заболевает, ее куклы тоже должны болеть – за компанию, чтобы ей не было скучно. К девочке приходит врач, а к куклам – дедушка. Он осматривает их, выписывает лекарства и каждой делает очень много уколов своей шариковой ручкой.
– Знаете, доктор, этот ребенок заболел, – говорит девочка.
– Ну что ж, посмотрим, что с ним. Дышите глубже, так, так… О! Так я и думал. По-моему, у нее неплохой капризит.
– А это опасно, доктор?
– Чрезвычайно! Дайте ей микстуру из синего чернильного карандаша и растирайте перед сном фантиком от анисовой карамельки.
– А эта девочка, вам не кажется, тоже немного нездорова?
– О, да она просто совсем больна! Это видно и без бинокля!
– Ой, а что с ней?
– Гм, сейчас посмотрим… Так… Немножко простудинки, немножко грустинки и острый приступ клубничного перекормите.
– Ой, мама, как страшно! Неужели она умрет?
– Нет, это не так опасно. Но лекарство не помешает. Ей нужно дать две таблетки глупидина. Только растворите их сначала в стакане грязной воды. И смотрите, чтобы стакан был зеленый. От красного стакана у нее могут разболеться зубы.
И вот в одно прекрасное утро девочка просыпается совсем здоровая. Доктор разрешает ей встать с постели. Но дедушка хочет осмотреть ее сам, пока мама собирает ей одежду.
– Ну что ж, посмотрим, – говорит он. – Скажи-ка! тридцать три. Так. Скажи: перепеле. А теперь попробуй что-нибудь спеть. Ну что ж, все в порядке! У тебя было типичное перекормитное воспаление.
Воскресное утро
У синьора Чезаре была привычка все делать по всем правилам. Особенно по воскресеньям, когда он вставал позже обычного. Сначала он долго бродил по квартире в одной пижаме, потом – уже часов в одиннадцать – начинал бриться, оставив при этом открытой дверь в ванной комнате.
Именно этого момента с нетерпением ждал Франческо. Ему всего шесть лет, но у него уже определилась явная склонность к медицине и хирургии. Франческо брал пакет ваты, флакон с одеколоном, пакетик с пластырем, входил в ванную и усаживался на скамеечку в ожидании, когда понадобится его помощь.
– Ну что? – спрашивал синьор Чезаре, намыливая лицо. В другие дни недели он брился электрической бритвой, но в воскресенье взбивал, как в старые времена, мыльную пену и брался за безопасную бритву.
– Ну что?
Франческо ерзал на скамеечке. Он был очень серьезен и ничего не отвечал.
– Ну?
– Я все жду, – говорил Франческо, – может, ты порежешься… Тогда я полечу тебя.
– Ладно! – соглашался синьор Чезаре.
– Только ты не режься нарочно, как в прошлое воскресенье, – строго предупреждал Франческо. – Нарочно не считается.
– Ну конечно! – отвечал синьор Чезаре.
Но ему никак не удавалось порезаться нечаянно. Он старался, старался, но ничего не получалось. Как ни пытался, ничего не выходило. Он очень хотел быть невнимательным и неосторожным, но не мог. Наконец каким-то образом он все-таки ухитрялся порезать себе лицо. И тогда Франческо принимался за дело. Он стирал ваткой капельку крови, протирал ранку одеколоном и заклеивал ее пластырем.
Таким образом синьор Чезаре каждое воскресенье Дарил своему сыну капельку крови. А Франческо все больше убеждался, что у него очень рассеянный и неосторожный отец.
Как поскорее уснуть
Жила-была однажды девочка, которая каждый вечер, когда надо было ложиться спать, становилась маленькой-маленькой.
– Мама, – говорила она, – я стала муравьишкой! И мама понимала, что пора укладывать дочку в постель.
А утром девочка просыпалась, едва всходило солнце. Но она по-прежнему была маленькой-маленькой. Такой маленькой, что свободно умещалась на подушке. И еще места оставалось немного.
– Вставай! – говорила мама.
– Не могу, – отвечала девочка, – не могу, я еще слишком маленькая. Как бабочка! Подожди, пока подрасту.
А потом вдруг радостно восклицала;
– Ну вот, я и выросла!
С веселым криком вскакивала она с постели, и начинался новый солнечный день.
Прозрачный Джакомо
Как-то раз в одном далеком городе появился на свет прозрачный ребенок. Да, да, прозрачный! Сквозь него можно было смотреть, как сквозь чистую родниковую воду или воздух. Конечно, он, как и все люди, был из плоти и крови, но казалось, будто он сделан из стекла. Но когда мальчик падал, он не разбивался вдребезги. Самое большее – у него вырастала на лбу огромная прозрачная шишка.
Всем хорошо было видно, как пульсирует его кровь, как бьется сердце, и все могли свободно читать мысли, которые проносились у него в голове, словно стайка разноцветных рыбок в аквариуме.
Однажды мальчик нечаянно солгал, и люди тотчас увидели, как в голове у него запылал огненный шар. Мальчик тут же поправился, сказал правду – и шар мгновенно исчез. С тех пор он ни разу за всю свою жизнь не сказал ни слова лжи.
Был еще такой случай. Один приятель доверил ему свой секрет. И все сразу же увидели, как в голове у мальчика беспокойно закрутился, завертелся черный шар. И секрет перестал быть секретом.
Прошло время, мальчик, вырос, стал юношей, потом мужчиной. Но каждый по-прежнему мог легко читать все его мысли. Ему даже не надо было вслух произносить ответ, когда его о чем-либо спрашивали.
Звали этого мальчика Джакомо, но люди называли его Прозрачный Джакомо. Его любили за честность и за то, что рядом с ним все тоже становились честными и добрыми.
Но вот в один несчастный день в стране произошел переворот, и к власти пришел жестокий тиран. Настали очень тяжелые времена. Народ страдал от казней, несправедливостей и нищеты. Те люди, которые осмеливались протестовать против насилия, сразу же бесследно исчезали. Тех же, кто открыто восставал против убийств, немедленно расстреливали. А остальных, запуганных и униженных, тоже преследовали всеми способами.
Люди молчали и в страхе терпели все. Но Джакомо не мог молчать. Потому что, даже когда он ни слова не произносил, за него говорили его мысли. Ведь он был прозрачным, и окружающие могли свободно читать их: все видели, как возмущается он несправедливостью и насилием и шлет проклятия тирану. Народ тайком повторял мысли Джакомо и стал постепенно обретать надежду.
Узнав про это, тиран приказал немедленно арестовать Прозрачного Джакомо и бросить в самую темную тюрьму.
И тогда случилось невероятное. Стены камеры, в которую заключили Джакомо, тоже вдруг стали прозрачными, потом стали прозрачными стены коридора, а затем и наружные стены тюрьмы – вся тюрьма cтaла словно стеклянная! И люди, проходившие мимо, видели Джакомо, сидевшего в своей камере, и по-прежнему могли читать его мысли.
A ночью тюрьма стала излучать такой яркий свет, что тиран приказал опустить в своем дворце все шторы, чтобы свет не беспокоил его. Но все равно он не мог спать спокойно: Прозрачный Джакомо, даже закованный в цепи, посаженный в самую темную тюрьму, был сильнее тирана.
Это потому, что правда сильнее всего на свете – она ярче дневного света, сильнее любого урагана.
Мартышки-путешественницы
Однажды мартышки, что живут в зоопарке, решили отправиться в путешествие, чтобы пополнить свое образование. Шли они, шли, а потом остановились, и одна из них спросила!
– Итак, что же мы видим?
– Клетку льва, бассейн с моржами и дом жирафа, – ответила другая.
– Как велик мир! И как полезно путешествовать! – решили мартышки.
Они двинулись дальше и присели передохнуть только в полдень.
– "Что же мы видим теперь?
– Дом жирафа, бассейн с моржами и клетку льва!
– Как странен этот мир! Впрочем, путешествовать, конечно, полезно.
Они снова тронулись в путь и завершили путешествие только на заходе солнца.
– Ну, а теперь что мы видим?
– Клетку льва, бассейн с моржами и дом жирафа!
– Как скучен этот мир! Все время одно и то же. Хоть бы какое-нибудь разнообразие! Нет никакого смысла странствовать по свету!
Еще бы! Путешествовать-то они путешествовали, да только не выходя из клетки, – вот и кружились на одном месте, словно лошадка на карусели.
Один и семеро
Я знал одного мальчика… Но это был не один мальчик, а семеро. Как это может быть? Сейчас расскажу.
Жил он в Риме, звали его Паоло, и отец его был вагоновожатым.
Нет, нет, жил он в Париже, звали его Жан, и отец его работал на автомобильном заводе.
Да нет же, жил он в Берлине, звали его Курт, и отец его был виолончелистом.
Что вы, что вы… Жил он в Москве, звали его Юрой, точно так же, как Гагарина, и отец его был каменщиком и изучал математику.
А еще он жил в Нью-Йорке, звали его Джимми, у отца его была бензоколонка.
Сколько я вам уже назвал? Пятерых. Не хватает двоих.
Одного звали Чу, жил он в Шанхае, и отец его был рыбаком. И наконец, последнего мальчика звали Пабло, жил он в Буэнос-Айресе, и отец его был маляром.
Паоло, Жан, Курт, Юра, Джимми, Чу и Пабло – мальчиков семеро, но все равно это один и тот же' мальчик.
Ну и что же, что у Пабло темные волосы, а у Жана светлые. Неважно, что у Юры белая кожа, а у Чу – желтая. Разве это так важно, что Пабло, когда приходил в кино, слышал там испанскую речь, а для Джимми экран разговаривал по-английски. Смеялись же они все на одном языке.
Потому что это был один и тот же мальчик: ему было восемь лет, он умел читать и писать и ездил на велосипеде, не держась за руль.
Теперь все семь мальчиков выросли. Они никогда не станут воевать друг с другом, потому что все семь мальчиков – это один и тот же мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12