Он наверняка хочет быть неподалеку и наблюдать за нами.
– Может, псих?
– Не думаю. Фанатик – да, но не псих. – Она запросила в компьютере информацию о всех зданиях в Нью-Йорке, в названии которых есть «Лакшери» и которые расположены поблизости от Ист-Ривер или Гудзона. – «Лакшери» – потому что он говорил о роскоши, – пояснила она Пибоди и нервно забарабанила пальцами по столу. – Ненавижу загадки!
– А мне вообще-то нравятся…
Компьютер начал выдавать информацию, и Пибоди, сосредоточенно нахмурившись, стала всматриваться в экран.
Лакшери Армз
Стерлинг Лакшери
Лакшери Плейс
Лакшери Тауэрз
Ева запросила фотографию Лакшери Тауэрз, и на экране возник взмывший вверх стальной шпиль на берегу Гудзона. Справа был сооружен искусственный водопад – очень стильное сооружение из труб и стоков.
– Оно!
– Неужели все так просто? – недоверчиво хмыкнула Пибоди.
– Он и хотел, чтобы все было просто: ведь жертва уже мертва. Он хочет и поиграть, и собой похвастаться. А для этого ему надо, чтобы мы туда попали. Сейчас выясним, кто проживает на верхнем этаже Лакшери Тауэрз.
Пентхаус является собственностью «Бреннен Групп» и служит нью-йоркской резиденцией Томаса 3. Бреннена, проживающего в Дублине, Ирландия. Бреннену 42 года, женат, имеет троих детей, президент и глава администрации коммуникационного агентства «Бреннен Групп».
– Давайте проверим, Пибоди. В диспетчерскую сообщим по дороге.
– Наряд вызывать?
– Сначала убедимся, что не ошиблись. – Ева поправила кобуру и накинула куртку.

Дороги, как Ева и предполагала, были забиты, машины вихляли по мокрой мостовой, тыкались друг в друга, как слепые котята. Уличные торговцы прятались вместе с тележками под зонтиками, но, насколько Ева успела заметить, покупателей у них почти не было. Валивший от тележек густой пар растекался по сторонам рыхлыми клубами.
– Пусть оператор наберет домашний номер Бреннена. Если тревога оказалась ложной и он жив, лучше его попусту не беспокоить.
– Будет сделано, – кивнула Пибоди, вынимая из сумки телефон.
Еве надоели бесконечные пробки, и она включила сирену, но эффект был такой же, как если бы она просто высунулась из окна и стала брать на водителей соседних машин, стоявших друг к другу впритирку.
– К телефону не подходит, – сообщила Пибоди. – Мужской голос на автоответчике сообщил, что с сегодняшнего дня хозяин апартаментов находится в двухнедельном отсутствии.
– Будем надеяться, что он сидит в дублинском пабе и мирно накачивается пивом, – Ева еще раз посмотрела по сторонам и вырулила на тротуар.
– Лейтенант, умоляю, осторожнее!
Пибоди, полицейский без страха и упрека, зажмурила глаза и вжалась в кресло, поскольку машина, наехав железным брюхом на бетонный бортик, угрожающе задребезжала. Ева легко поддела бампером тележку с хот-догами и, не обращая внимания на орущего продавца, ринулась вперед.
– Мог бы вести себя повежливее, – заметила она невозмутимо, – Что будет, если все уличные торговцы начнут таранить машины полицейских, а?
Пибоди, не открывая глаз, пробормотала:
– Прошу прощения, мэм, но вы мешаете мне молиться.
Еве пришлось добираться до Лакшери Тауэрз, не выключая сирены. Уже подъезжая к зданию, она чуть не врезалась в выехавший из тумана лимузин.
Швейцар с лицом, исполненным ужаса и презрения одновременно, пулей подлетел к машине Евы и распахнул дверцу:
– Мадам, вы не можете парковать здесь… это!
Ева отключила сирену и сунула ему под нос значок:
– Очень даже могу.
Он скорбно поджал губы.
– Будьте добры, поставьте машину в гараж.
Швейцар чрезвычайно напоминал Соммерсета – дворецкого, завоевавшего любовь и признательность Рорка и искреннее презрение Евы. Она взглянула на него с улыбкой победительницы и сказала:
– Машина будет стоять там, где мне будет удобно, парень. И, если вы не хотите, чтобы мы с сержантом предъявили вам обвинение в неоказании помощи полиции, быстренько проводите нас в пентхаус Томаса Бреннена.
– Это, к сожалению, невозможно. Мистера Бреннена нет, – процедил швейцар сквозь зубы.
– Пибоди! Запишите имя этого гражданина и вызовите машину – пусть его доставят в участок для выяснения.
– Слушаюсь, мэм.
– Вы не имеете права меня задерживать! – Швейцар явно занервничал. – Я выполняю свою работу…
– Вы мешаете мне выполнять мою. Ну-ка, догадайтесь, чью работу судья сочтет более важной?
Ева со скрытым злорадством наблюдала за тем, как он молча жевал губами, пока рот его не превратился в тоненькую ниточку. «Точно, – подумала она, – один в один Соммерсет! Неважно, что на двадцать фунтов тяжелее и на три дюйма выше».
– Хорошо, – наконец нехотя произнес швейцар. – Но можете быть уверены: я позвоню начальнику полиции и извещу его о вашем поведении.
– Воля ваша. – Подав знак Пибоди, Ева направилась за швейцаром к входу.
За сверкающими хромом дверями располагался просторный вестибюль – настоящий тропический лес с высоченными пальмами, буйством цветов, чирикающими птичками. Был здесь даже бассейн, устроенный вокруг фонтана, представлявшего собой статую пышнотелой обнаженной до талии дамы, державшей в руках золотую рыбку.
Швейцар набрал код, жестом пригласил Еву и Пибоди следовать за ним, и они втроем вошли в лифт – стеклянную кабину, двигавшуюся по прозрачной шахте. Ева, у которой от подобных аппаратов кружилась голова, встала строго по центру, Пибоди же прижалась носом к стеклу и с восторгом смотрела на проплывавшие мимо этажи.
На шестьдесят третьем этаже двери раскрылись, и они оказались в холле площадью поменьше, но не менее роскошном. Швейцар подвел их к двойным дверям из бронированной стали.
– Швейцар Строби в сопровождении лейтенанта Даллас, полиция Нью-Йорка, и ее помощницы.
– Мистера Бреннена в настоящее время нет, – раздался голос, в котором явственно слышался ирландский акцент.
Ева отодвинула Строби в сторону.
– Срочный вызов, – сообщила она, подставив свой значок под электронный глаз сканера. – Нам необходимо попасть внутрь.
– Одну минуту, лейтенант. – Сканер загудел, раздался щелчок – замки открылись. – Вход разрешен. Будьте добры, не забывайте о том, что помещение находится под защитой охранной системы «Скан-ай».
– Включите запись, Пибоди. Строби, отойдите в сторону.
Прежде всего Ева почувствовала запах – и тихо выругалась. Она слишком хорошо знала, как пахнет насильственная смерть.
Обтянутые шелком стены гостиной были вымазаны кровью. Одну из частей тела Томаса 3. Бреннена она увидала на ковре. Его рука валялась ладонью кверху, и пальцы были согнуты, словно в мольбе. Отсечена она была на запястье.
Ева услышала, как за ее спиной Строби закашлял и тут же кинулся прочь – в холл. Ева же вытащила оружие и, держа его на изготовку, стала медленно осматривать помещение. Интуиция подсказывала ей, что все, что здесь произошло, уже произошло, и тот, кто это устроил, благополучно скрылся, но она действовала строго по инструкции, осторожно продвигаясь по гостиной, стараясь при этом держаться ближе к стене.
– Если Строби в состоянии отвечать, выясните у него, где находится хозяйская спальня.
– По коридору налево, – сообщила Пибоди через минуту. – Но его все еще выворачивает наизнанку.
– Дайте ему какой-нибудь тазик, а потом закройте двери – лифта и входную.
Ева двинулась по коридору. Запах здесь был таким тяжелым, что она старалась дышать сквозь зубы. Дверь в спальню оказалась незапертой. Из щели была видна полоска яркого искусственного света и доносились звуки чарующей моцартовской мелодии.
То, что осталось от Бреннена, лежало на огромной кровати, застланной роскошным атласным покрывалом. Единственная рука была прикована серебряной цепью к изголовью. Ева догадалась, что ступни находятся в совсем другой части квартиры.
Стены наверняка были звуконепроницаемые, но в том, что человек перед смертью долго и страшно кричал, сомнений не было. «Интересно, как долго? – подумала она, разглядывая тело. – Сколько боли может вытерпеть человек, пока сознание не отключится?»
На второй из этих вопросов мог бы ответить покойный Томас Бреннен.
Он был обнажен, одна рука и обе ступни отрезаны, кишки выпущены наружу. Единственный глаз был обращен к зеркалу, где отражалось то, что осталось от тела.
– Господи Иисусе! – прошептала замершая в дверном проеме Пибоди. – Пресвятая Дева!
– Мне нужен мой походный набор. Вызовите наряд и выясните, где его семья. Да, еще позвоните электронщикам. Если Фини там, поговорите с ним, только не забудьте включить блокиратор – репортерам об этом знать незачем. Чем меньше подробностей станет известно, тем лучше.
Пибоди судорожно сглотнула, с трудом удержав в себе недавний ленч.
– Слушаюсь, мэм.
– Уведите Строби куда-нибудь подальше, я не хочу, чтобы он все это видел.
Когда Ева обернулась, Пибоди заметила мелькнувшую в ее глазах жалость. Но через секунду Евин взгляд снова стал взглядом профессионального полицейского – сдержанным и цепким.
– Давайте приниматься за работу. Этот сукин сын должен гореть в аду!

Когда Ева добралась наконец до дому, было около полуночи. Глаза у нее слезились от усталости, под ложечкой сосало, голова раскалывалась. Перед тем, как уйти с работы, она долго и тщательно мылась под душем в общей раздевалке – ей казалось, что все поры ее тела пропитались кровью и ужасом.
Больше всего ей хотелось забыть о том, что она увидела, и молилась Ева лишь об одном – чтобы, когда она ляжет наконец спать, перед глазами ее не встало изуродованное тело Томаса Бреннена.
Не успела Ева открыть дверь, как она распахнулась прямо перед ее носом. На пороге стоял Соммерсет, и вся его тощая скорбная фигура выражала, как всегда, глубочайшее презрение.
– Вы непростительно задержались, лейтенант. Гости уже собираются по домам.
Гости? В Евином изнуренном мозгу что-то забуксовало. Неужели они приглашали кого-то на ужин? И в любом случае, какое Соммерсету дело до того, когда она возвращается домой?!
– Пошли бы вы! – предложила она Соммерсету и ринулась к лестнице, но он ухватил ее своими костлявыми пальцами за локоть:
– Будучи женой Рорка, вы не можете манкировать некоторыми из обязанностей. Таких, к примеру, как помощь в приеме гостей – очень для вашего супруга важных.
Усталость как рукой сняло. Ее сменил праведный гнев.
– Поосторожнее! – Ева угрожающе сжала кулак.
– Ева, дорогая!
В интонации, с которой Рорк произнес эти два слова, были радость, легкое удивление и предостережение одновременно. Ева хмуро обернулась. Он стоял в дверях и выглядел так, как всегда, неотразимо. Она отлично знала, что Рорк так хорош вовсе не потому, что на нем отлично сшитый вечерний костюм. У него была потрясающая фигура – узкие бедра, плечи атлета, – и женское сердце замирало вне зависимости от того, что на нем было надето (или не надето). Его черные, как вороново крыло, волосы спускались почти до плеч, обрамляя лицо, словно сошедшее с полотна Тициана. Высокие скулы, ярко-голубые глаза и рот, созданный для того, чтобы читать стихи, отдавать приказы и сводить женщин с ума…
Меньше чем за год Рорк сумел сломить Евину оборону, подобрал ключ к ее сердцу и, что самое удивительное, получил не только ее любовь, но и доверие. Она считала его первым и единственным чудом своей жизни.
И все же порой он ее раздражал.
– Я опоздала. Прошу прощения, – сказала Ева скорее вызывающим, нежели извиняющимся тоном.
Рорк чуть заметно усмехнулся.
– Я отлично понимаю, что у тебя были более чем уважительные причины, – ответил он, протягивая ей руку.
Евина рука была холодной и напряженной, а в ее глазах цвета неразбавленного виски он увидел злость и усталость. Впрочем, к этому Рорк успел привыкнуть. Но она была бледна, и это его обеспокоило. На джинсах он заметил капельки засохшей крови и надеялся только, что кровь не ее.
Рорк поднес к губам ладонь Евы, не сводя при этом глаз с ее лица.
– Вы устали, лейтенант, – прошептал он. – Я как раз их выпроваживаю. Еще несколько минут, хорошо?
– Ну конечно. Да. Все нормально. – Ей наконец удалось побороть раздражение. – Прости, я тебя подвела. Знаю, это был важный ужин…
За его спиной Ева видела ярко освещенную гостиную, в которой сидело не меньше дюжины мужчин и женщин при полном параде. Шелест шелка, блеск драгоценностей… Видимо, истинных чувств, которые вызывало у нее все это великолепие, она скрыть не смогла, потому что Рорк рассмеялся:
– Пять минут, Ева. Уверяю тебя, это не так страшно, как то, с чем ты столкнулась сегодня днем.
Он ввел ее в гостиную и без тени смущения представил тем, с кем она не была знакома, деликатно напомнив имена тех, с кем она встречалась раньше. Пахло роскошными духами и дорогим вином, в камине пылали яблоневые поленья, но Ева никак не могла отделаться от запаха, преследовавшего ее весь день, – запаха крови и страха.
«Забавно, – подумал Рорк, – но она даже не представляет себе, как она прекрасна. Даже в линялых джинсах и потрепанной куртке, с всклокоченными волосами, бледная, с кругами под глазами. Не женщина, а воплощение отваги!»
Когда за последним из гостей закрылась дверь, Ева опустила голову и сказала:
– Соммерсет прав. Я просто не умею справляться с обязанностями жены. Тем более жены Рорка.
– Но ты все равно моя жена.
– Это вовсе не означает, что данная роль у меня получается. Мне бы следовало… – Она была вынуждена замолчать, поскольку его губы приникли к ее губам. Еве вдруг стало тепло и спокойно, даже боль в спине куда-то исчезла. Сама того не осознавая, она обняла Рорка, прижалась к нему.
– Вот так гораздо лучше, –
1 2 3 4 5 6