Этот приказ был немедленно выполнен.
Сын Голаха и другой страж стали против них тоже с заряженными ружьями. Им было приказано стрелять во всякого, кто встанет. Тогда шейх направился к Колину и, схватив его за темно-русые кудри, оттащил в сторону и оставил там одного.
Голах роздал затем порцию шени всему каравану, за исключением негритянки и Колина.
Шейх считал излишним давать пищу тем, которые должны умереть; между тем видно было, что он еще не решил, каким образом предать их смерти.
Оба стража, с ружьями в руках, зоркими глазами следили за белыми невольниками, пока Голах разговаривал с Фатимой.
- Что же нам теперь делать? - спросил Теренс. - Старый негодяй придумывает какую-нибудь мерзкую шутку, но как ему помешать исполнить, что он задумал? Не можем же мы позволить ему убить бедного Колина?
- Надо действовать немедленно, - сказал Гарри, - мы и так слишком долго ждали. Скверно только, что мы отделены от остальных невольников!.. Билль, что ты нам посоветуешь?
- И сам не знаю, что вам сказать, - отвечал моряк. - Если мы кинемся на них дружно, пожалуй, нам удастся убить человека два или даже три при первом натиске, и, пожалуй, все бы кончилось отлично, если бы эти черные невольники согласились к нам присоединиться.
Крумэн, услышав эти слова, предложил присоединиться к ним; он еще прибавил, что его соотечественники тоже готовы помогать. Что же касается остальных черных, то он за них не отвечает и боится, как бы сторожа не услышали их переговоров.
- Тогда отлично, - объявил Гарри, - нас было бы шестеро против троих. Ну, что же, подавать сигнал?
Это был отчаянный план, но, по-видимому, все были согласны сделать попытку.
Со времени ухода от колодца они были убеждены, что не могут иначе избавиться от рабства, как только вступив в бой с поработителями.
- Ну, все согласны?.. Я начинаю, - прошептал Гарри, стараясь не возбуждать внимания стражи. - Раз!
- Остановись! - вскричал Колин, внимательно прислушивавшийся к тому, что затевалось. - Двое или трое будут немедленно убиты, а остальных шейх прикончит своей саблей. Лучше пусть он убьет меня одного, если уж он так решил, чем вам жертвовать собою в надежде меня спасти.
- Мы хлопочем не об одном тебе, - отвечал Гарри, - у нас тоже не хватает больше терпения подчиняться этому черномазому дикарю.
- Ну, в таком случае бунтуйте тогда, когда у вас будут хоть какие-нибудь шансы на успех, - возразил Колин. - Вы все равно не можете спасти меня и только рискуете поплатиться за это жизнью.
- Голах наверняка собирается убить кого-нибудь, - сказал крумэн, устремив глаза на шейха.
Последний в это время все еще говорил с Фатимой, и на лице его читалось выражение страшной жестокости.
Женщина, судьбу которой они в эту минуту решали, ласкала своих детей, без сомнения, предчувствуя, что ей оставалось лишь несколько минут, чтобы сказать им последнее "прости"; ее черты выражали странное спокойствие и покорность. Третья жена удалилась в сторону, держа своих детей на руках, она смотрела на все происходившее с любопытством, смешанным с удивлением и сожалением.
- Колин, - вскричал Теренс, - мы не в силах оставаться спокойными свидетелями твоей смерти на наших глазах! Не лучше ли нам сделать попытку освободить тебя и себя, пока еще есть некоторые шансы на успех, пусть Гарри подаст сигнал.
- Но ведь это безумие! - возразил опять Колин, - Подождите, по крайней мере, пока мы не узнаем, что он думает делать. Быть может, он решит сохранить меня для будущей мести, и тогда вы будете иметь возможность предпринять что-нибудь в удобную минуту, а не так, как теперь, когда перед вами стоят два человека настороже, готовые всадить вам пулю в лоб.
Мичманы сознавали, что товарищ их говорит правду, и они решили ждать, молча устремив глаза на палатку шейха.
Вскоре Голах двинулся в их сторону - скверная улыбка играла на его лице.
Прежде всего он достал кожаные ремни, которые были привязаны у седла его верблюда, потом повернулся к обоим сторожам и оживленно с ними заговорил, приказывая, по всей вероятности, им хорошенько сторожить, потому что они тотчас же направили свои мушкеты на пленников, и, казалось, только ждали приказа стрелять.
Затем шейх сделал Теренсу знак приблизиться к нему. Последний колебался.
- Ступай, товарищ, - сказал Гарри, - он тебе не желает зла.
В эту минуту Фатима вышла из палатки своего мужа, вооруженная саблей и, по-видимому, очень желавшая иметь случай пустить ее в дело.
Теренс, повинуясь знаку начальника, приподнялся; затем крумэн получил точно такой же приказ, и Голах увел их обоих в палатку. Фатима последовала за ними.
Тогда шейх сказал несколько слов африканцу. Последний перевел их молодому мичману: "Полное повиновение, - велел передать ему Голах, - одно только может его спасти; ему свяжут руки, и он советует ему, если он дорожит своей жизнью, не звать на помощь своих товарищей. Если он останется спокойным, то ему нечего бояться, но малейшее сопротивление с его стороны будет сигналом смерти для всех белых".
Теренс был одарен редкой для своего возраста силой, но в борьбе с африканским колоссом он неизбежно был бы побежден; безумие - сражаться с ним одному.
Не подать ли своим товарищам условный сигнал? А что если это приведет к их немедленной смерти? Их стражи уж наверное не промахнутся при первой же попытке возмущения. И он подчинился.
Голах вышел из палатки и тотчас же вернулся с Гарри Блаунтом. Видя Теренса и крумэна связанными, молодой человек бросился к выходу и стал бороться, желая высвободиться из объятий негра. Но усилия его были напрасны; побежденный своим страшным соперником, который в то же время ограждал его от ярости Фатимы, он тоже должен был позволить себя связать.
Затем Теренс, Гарри и крумэн были выведены наружу на то место, которое ранее занимали.
С Биллем и Колином поступили так же.
- Чего этому черту от нас надо? - спросил моряк, пока Голах связывал ему руки. - Уж не собирается ли он нас убить?
- Нет, - отвечал крумэн, - он убьет только одного.
И глаза его указали на Колина.
- Колин! Колин!.. - вскричал Гарри. - Видишь, что ты наделал... ты не хотел нашей помощи вовремя, а теперь мы уже и не можем помочь тебе.
- Тем лучше для вас! - отвечал последний. - По крайней мере, с вами не случится ничего дурного.
- Но если у него нет дурных намерений, зачем он нас связал? - спросил моряк. - Странная манера доказывать свою дружбу.
- Да, зато этот способ самый надежный. В этом виде вы не можете подвергать себя опасности безумным сопротивлением его воле.
Теренс и Гарри поняли, то хотел сказать Колин и почему с ними так поступил шейх: он хотел лишить их возможности вмешаться, когда он будет расправляться с осужденными на смерть.
Как только Голаху удалось справиться с белыми невольниками, ему нечего было бояться остальных, и оба сторожа удалились в палатку.
Во время этого разговора между потерпевшими крушение Голах был занят расседлыванием одного из верблюдов. Предметом его поисков были две лопаты, которые он передал своим невольникам, они тотчас же принялись копать яму в песке.
- Они копают могилу для меня или для этой бедной женщины, а может быть и для нас обоих, - сказал Колин, смотря на них спокойно.
Трое остальных европейцев разделяли уверенность своего товарища, но молчали.
Тем временем Голах занимался приготовлением к отъезду.
Когда невольники вырыли в мягком песке яму глубиною около четырех футов, шейх приказал им копать другую.
- Будут две жертвы, - сказал Колин.
- Ему следовало бы убить всех нас! - вскричал Теренс. - Мы подлые трусы, потому что не боролись за нашу свободу.
- Да, - повторил Гарри, - безумцы и трусы! Мы не заслуживаем сожаления ни в этом мире, ни в ином. Колин, друг мой, если с тобой случится несчастье, клянусь отомстить за тебя, как только мои руки будут свободны.
- И я клянусь вместе с тобою, - добавил Теренс.
- Не заботьтесь обо мне, товарищи, - сказал Колин, который был спокойнее остальных. - Но как только вы будете иметь возможность, постарайтесь отделаться от этого чудовища.
В эту минуту внимание Гарри привлек Билль. Старый моряк сделал знак одному невольнику развязать ему руки, но последний, вероятно, боясь, что его увидит Голах, отказался.
Второй крумэн, оставшийся связанным, предложил своему соотечественнику развязать его, но тот также отказался.
Несчастная женщина, которой грозила месть Голаха, оставалась все такой же спокойной; дети ее с плачем прижимались к ней, а мичманы, вне себя от ярости и стыда, хранили гробовое молчание.
Одна Фатима казалась торжествующей.
Вторая яма была вырыта на небольшом расстоянии от первой и той же глубины. Голах приказал неграм прекратить работу.
Тем временем палатки были опять сложены, верблюды навьючены. Все было готово к отъезду.
Оба стража снова заняли свой пост перед белыми невольниками. Тогда Голах направился к негритянке, которая освободилась от своих детей и встала при его приближении.
В лагере царила глубокая тишина.
Неужели он собирается убить ее? Неизвестность продолжалась недолго.
Голах схватил женщину за руки, приволок ее к одной из ям и бросил в нее; потом невольникам приказано было засыпать яму, оставив снаружи только голову несчастной.
- Бог да сжалится над нею! - закричал Теренс с ужасом. - Чудовище зарывает ее живою в землю! Нельзя ли нам ее спасти?
- Мы будем недостойны называться мужчинами, если не попытаемся спасти ее, - сказал Гарри, поднимаясь на ноги.
Его примеру тотчас же последовали его товарищи.
Сторожа подняли ружья и прицелились, но быстрый жест Голаха остановил выстрел.
Сын шейха, по приказу своего отца, кинулся к яме, где стояла женщина, в то время как Голах сам шел навстречу мятежникам. В одну минуту бунтовщики были укрощены. Он схватил двоих, Гарри и Теренса, за волосы и оттащил их на то место, где они лежали раньше.
Затем Голах направился к яме, в которую была опущена негритянка, уже наполовину засыпанная песком.
Она не пробовала сопротивляться и даже не издала ни одного стона; она покорилась своей участи. Одна только ее голова виднелась над могилой, где она была осуждена умереть с голоду. В ту минуту, когда шейх уходил, она сказала ему несколько слов, не тронувших этого бесчувственного варвара; зато слезы наполнили глаза крумэна и покатились по его щекам.
- Что она говорит? - спросил Колин.
- Она просит его быть добрым к ее детям, - отвечал тот дрожащим голосом.
Оставив свою жену, Голах направился к Колину. Сомневаться в его намерениях было невозможно: оба лица, навлекшие на себя его гнев, должны умереть одинаково.
- Колин! Колин! Что можем мы сделать, чтобы тебя спасти? - с отчаянием закричал Гарри.
- Ничего, - отвечал последний. - И не пробуйте даже, - это ни к чему бы не привело; предоставьте меня моей судьбе.
В эту минуту несчастный Колин также был брошен в яму, и сам Голах держал его в вертикальном положении до тех пор, пока невольники не наполнили всей ямы песком.
Колин, следуя примеру женщины, не сделал ни одного движения, не произнес ни одной жалобы и скоро был зарыт по плечи. Товарищи его были поражены.
Затем шейх объявил, что он готов к отъезду. Он приказал одному из невольников сесть на верблюда, на котором ездила зарытая женщина, и трое детей несчастной были помещены вместе с ним.
Оставалось только отдать еще одно приказание, вполне достойное той, которая ему его внушила, то есть Фатимы.
Наполнив сосуд водою, он поставил его между двумя ямами, но на таком расстоянии, что ни той, ни другой жертве невозможно было до него дотянуться. Возле сосуда он положил также несколько фиников. Эта сатанинская мысль имела целью возбуждать их страдания видом того, что могло бы их облегчить. Затем он приказал трогаться в путь.
- Не трогайтесь с места! - сказал Теренс. - Ему еще придется поработать.
Голах взобрался на своего верблюда и стал во главе каравана, когда невольники пришли известить его, что белые пленники отказываются идти.
Шейх вернулся назад в страшном бешенстве. Он стал действовать прикладом и, кинувшись на Теренса, который был к нему ближе всех, начал бить его изо всей силы.
- Встаньте! Повинуйтесь! - кричал Колин. - Ради Бога, уходите и оставьте меня! Вы ничего не можете сделать, чтобы меня спасти!
Ни просьбы Колина, ни удары Голаха не могли заставить мичманов покинуть своего товарища.
Затем шейх кинулся на Билля и Гарри, схватил их обоих и бросил возле Теренса. Соединив их всех троих таким образом, он послал за верблюдом. Приказ был немедленно исполнен. Шейх взял в руку уздечку.
- Нечего делать, нам придется идти, - сказал Билль. - Он опять начинает ту же игру, которая недавно удалась ему со мной, я не дам ему повода вторично беспокоиться.
Пока Голах привязывал веревку к рукам Гарри, пронзительный голос Фатимы привлек его внимание. Обе женщины, правившие верблюдами, навьюченными добычей с корабля, отошли вперед почти на двести ярдов от того места, где находился хозяин, и теперь были окружены, равно как и черные невольники, кучкой людей, сидевших на верблюдах и на лошадях.
Глава 13
НОВОЕ РАБСТВО
Не без причины боялся Голах арабов, с которыми встретился у колодца, и приказал своему отряду идти усиленным маршем всю ночь.
Забыв на время о невольниках, черный шейх схватил свой мушкет и в сопровождении сына и шурина кинулся вперед защищать своих жен.
Но он пришел уже слишком поздно. Еще раньше, чем Голах успел подойти к ним, женщины, невольники и вся добыча были уже во власти врагов. Грабители-арабы навели на него целую дюжину ружей и приказали не думать о сопротивлении.
Голах благоразумно покорился силе.
Проговорив спокойным голосом: "На то воля Бога", - он сел и предложил победителям объявить ему условия сдачи.
Видя, что караваном завладели теперь арабы, крумэн крикнул своим товарищам, чтобы они развязали ему руки, после чего сейчас же побежал на помощь к белым невольникам.
- Голах нет больше наш хозяин, - сказал он на ломаном английском языке, развязывая руки Гарри.
В одну минуту веревки были развязаны, и мичманы, став свободными, принялись откапывать из земли Колина и несчастную негритянку, и через несколько минут Колин и негритянка были уже освобождены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15