— Мой кузен что-то вроде коллекционера. Многое здесь местной работы, с Бали и Суматры. Они мастера по дереву — люди с Бали. Но Пит говорит, что они скоро утратят это искусство, потому что больше не развивают собственные идеи. Только изготавливают изделия по дешёвым образцам, которые, по мнению китайских торговцев, больше всего нравятся туристам.— Но эти определённо не с Бали, — девушка указала на веер из дубинок и мечей на восточной стене.— Нет. Это от охотников за головами с Борнео и внешних островов. Некоторые из них привёз ещё мой дед, когда командовал жемчуголовным флотом…— Флот ловцов жемчуга… Ван Норрис… — пробормотал мистер Картландт. — Великие ружья! Вы связаны со знаменитым Домом Норрисов, торговцами драгоценностями?— Дом Норрисов закрыл свои двери около года назад, минхеер, — Лоренс поставил графин, из которого наполнял стаканы. — Мой дед был его последним указующим духом.— Да, теперь и я вспомнила, где раньше слышала это имя, — вступила в разговор Карла. — Это Дом Норрисов устраивал знаменитую выставку копий драгоценностей в Нью-Йорке. Я провела там несколько часов. Интересно, что стало с тем странным уродливым ожерельем из золотых цветов. Оно слишком тяжело, чтобы носить, но у него такая волнующая история!— Это тройное ожерелье из мягкого золота, украшенное рубинами, изумрудами и топазами. Было изготовлено для герцога Монмута и преподнесено Марии, принцессе Англии. Впоследствии они стали консортом Вильгельмом Оранским и Марией Второй Английской. Оно оставалось во владении Оранского Дома до революции 1493 года, потом попало в Дом Норрисов в уплату долга. Коллекционерам всего мира известно, что «Цветы апельсина», по слухам, несут проклятье, — Лоренс по памяти воспроизвёл то, что было напечатано в каталоге.— Это наверняка оно! Конечно, то, что показывали в Нью-Йорке, было копией. Но в нём что-то чувствовалось, несмотря на уродство… Я уверена, что проклятие хорошо продумано. Если бы оно обрушилось на знаменитую коллекцию герра Геринга, например…— Я тоже на это надеюсь! Это как раз то, что нужно вешать на шею разбойников. Но я не могу помочь в том, чтобы они его нашли. Даже при всей его уродливости — оно слишком хорошо для наци!— Что ж, если проклятие хорошо нацелено, они могут попытаться повернуть его обратно, — засмеялся отец девушки. — Но мне грустно слышать, что Дом Норрисов закрыт. История его длинна и почётна.— Только на время… — в голосе Лоренса сквозила решительность. — Мы снова откроем наши двери.— Так с ними и надо поступать! — энергично кивнул Картландт. — Исходя из того, что я слышал об этой вашей островной империи, думаю, что у вас хорошие шансы заполучить свою собственность обратно. Говорят, что янки умеют вести дела, но я считаю, что мы должны уступить место голландцам там, где требуется по-настоящему тяжёлая работа. У вас есть всё, что для этого требуется.— У нас есть всё, кроме времени. Ровно столько, сколько осталось до прихода маленьких людей с севера.— Японцы? — улыбка мистера Картландта исчезла. Он медленно вертел бокал, вглядываясь в мутную жидкость, словно хотел прочитать будущее в её глубине. — Да. Никто так не слеп, как тот, кто не хочет видеть. Мы сидели на берегу годами, тщательно закрывая глаза, и теперь боимся их открыть. Я только надеюсь, что нас не захватят врасплох, пока мы дремлем. Вы, голландцы, не спали бы, это определённо. А что это за штука? — он с видимым облегчением прихлёбывал свой напиток. — Лучшее из того, что я пробовал к югу от экватора.— Концентрат лимонного и других фруктовых соков, фамильный секрет здешнего слуги. Я практически жив благодаря ему с самого начала сухого сезона. Эта страна нелегка для неприспособившихся европейцев.— Для любого белого, я бы сказал! — воскликнул Картландт.— Папа вспоминает прошлый обед, — засмеялась Карла. — Нам подали что-то, именуемое риджефейблом, совершенно непроизносимое слово для слабо знающих голландский. Мы сидели перепуганные, пока вокруг все стучали тарелками. Как вы это делаете?— Но риджефейбл — это хорошо! — запротестовал Лоренс.— Я придираюсь не к качеству, а к количеству. После такого дня — прошлявшись по солнцепёку — я предпочла бы салат и ничего больше. А вместо этого передо мной появились, — она начала загибать пальцы, — рис, жареная утка, жареный цыплёнок, яйца, колбаса, рыба и тефтели, тёртый кокос, маринованные огурцы, картошка, несколько видов овощей, жареные бананы и утка по-бомбейски. Я даже не пыталась сосчитать тарелки с закусками. Мы, американцы, так жить не можем, во всяком случае, будем терпеть не больше месяца.— Это опять-таки вопрос приспособленности, юффру Картландт. Через два месяца вы даже не вспомните, когда не получали удовольствия от риджефейбла…— Если мы ещё будем здесь через два месяца. Хотя хотелось бы.— Мы хотим вернуться домой к Рождеству, — вмешался её отец. — Если я управлюсь со своими делами. А сейчас, дорогая, мы должны уходить, если ты, конечно, не хочешь опоздать на свои кулинарные курсы.— Кулинарные курсы? — переспросил Лоренс.— Гизелла Амбгроувс просила меня пойти с ней. Она сказала, что они будут консервировать нынче после обеда. Но я, должно быть, неправильно её поняла — консервировать в такую погоду!— Консервировать? Ах да, «Вилемстарт» скоро отплывает. Они будут заниматься его грузом. Дело вот в чём, наша добровольная организация собирает одежду и обезвоженную пищу. Пища складывается в жестянки и запечатывается. Потом жестянки помечаются в соответствии с содержимым и отправляются в Англию, где будут храниться до тех пор, пока Нидерланды снова не будут свободны. Эта пища очень пригодится нашим людям в первые дни мира. Ушло уже много таких грузов…— Я бы назвал это получше, чем предвидением, сынок. Вы все так уверены в победе, не так ли? — прокомментировал мистер Картландт.— Мы победим, — просто ответил Лоренс.— Что ж, если какая-то нация и делает всё возможное для этого — то это голландцы. Спасибо за гостеприимство, минхеер Ван Норрис. Я вернусь позднее, чтобы повидаться с вашим кузеном.Когда они вышли в главный холл, то почти столкнулись с человеком, стоявшим там. Тот, очевидно, не в силах был решить, какая из трёх дверей ему нужна. Он избежал столкновения с мистером Картландтом, быстро шагнув вправо, и поклонился. Шёлк длинного купеческого балахона трещал по швам на его пухлой персоне.— Я говорю с минхеером Дасдайком, да? — голландские слова, произнесённые его высоким напевным голосом, адресовались мистеру Картландту, но ответил Лоренс:— Офис минхеера Дасдайка в другом конце коридора — последняя дверь направо.— О, я сожалею о причинённом беспокойстве, пожалуйста, простите. Всего хорошего, — он снова поклонился, прежде чем ускользнуть. Его туфли на войлочной подошве бесшумно скользили по старому деревянному настилу пола.Происшествие, само по себе тривиальное, задержалось в сознании Лоренса после того, как он увидел, что Картландты убыли на поджидавшем их такси, и вернулся к своей работе. Дев скорчился над антикварной пишущей машинкой, выстукивая одним пальцем законченный ими доклад. И Лоренс задал ему вопрос: «Каким бизнесом занимается минхеер Дасдайк?»Яванец позволил своим тонким пальцам соскользнуть с клавиатуры на колени.— У него много интересов, туан, — плантации каучука, нефть, торговля копрой, плантации кофе, ценная древесина. Он везучий человек. Всё, к чему он прикасается, процветает.— У него много контактов с китайскими купцами?— Да, поскольку это необходимо. Видите ли, туан, у китайских купцов много денег. Многие из местных предприятий принадлежат им или ими финансируются. Однажды им запретили владеть землями в Индиях, поэтому они стали торговцами и владельцами магазинов, во многих местах ростовщиками. Как правило, они гордые и честные люди…— Как правило, говоришь, — подсказал Лоренс.— Ну… — Дев поколебался, прежде чем завершить фразу. — Богачам не нравится терять своё богатство. И во время войн они иногда говорят между собой: «Мы будем торговать с врагом, предложим ему золото и товары, чтобы он нас не трогал. Лучше заплатить, чем тратить жизнь и уйму наличности на бесполезное сопротивление». Так было в Китае. А к тому же у человека могут быть жена, дети или старые родители, живущие на оккупированной территории, и он может за них бояться. Так что… — он пожат плечами.— Понятно, — Лоренс нарисовал карандашом маленький узор внизу доллара, лежащего перед ним. — И со здешними китайцами что-то подобное?— Я этого не говорил, — Дев посмотрел ему в глаза. — Только китайцы осмелились так долго сопротивляться японцам.— Ты этого не говорил, — быстро согласился Лоренс. — Но скажи мне, ты знаешь китайского купца из этого города, ростом мне до плеча, тучного и ещё он быстро передвигается. Молод и одет в старомодное купеческое платье, хорошо говорит по-голландски и у него красный маленький шрам на подбородке.— Да, я видел его много раз внизу, в холле. Он ведёт дела с туаном Дасдайком.— И к тому же, — задумчиво посмотрел на слугу Лоренс, — он так плохо знает дорогу в офис минхеера Дасдайка, что ему пришлось расспрашивать мистера Картландта, — он даже назвал его Дасдайком. Кто этот очень рассеянный джентльмен?— Его зовут Ху Шань. Он из Кантона. Военный беженец и много помогает своим несчастным соотечественникам.— Очень интересно. Предположим, Дев, что было бы возможно узнать побольше об этом Ху Шане…— Это можно сделать, туан, — почти всерьёз согласился яванец. — Теперь вы позволите мне допечатать этот лист или, может, лучше мне забрать машинку в другую комнату, чтобы её стук вас не беспокоил?— О, работай здесь. Я постараюсь последовать твоему примеру.Но перед глазами юноши в течение всего длинного дня снова и снова возникало видение круглого вежливого лица с тонкой красной линией шрама поперёк пухлого подбородка. Глава 5Восьмое декабря Но все мысли о Ху Шане легко позабылись после разговора, состоявшегося у Лоренса с Питом поздно ночью. На веранде не было света, привлекающего насекомых, и Пит казался всего лишь белой тенью, нескладно развалившейся в одном из шезлонгов. Красный уголёк сигареты сверкал в темноте, пока он слушал просьбы Лоренса допустить его к тренировкам, и он даже поучаствовал в беседе, пару раз хмыкнув.Однако через несколько минут, когда кандидат в пилоты истощил свои доводы, Пит спустил ноги на пол, раздавил окурок в большой раковине на боковом столике и принялся выкладывать свои собственные соображения.— Так, ты сообщил мне, чем хочешь заниматься, а теперь я скажу тебе, чем ты заниматься будешь. И, — он провёл пальцами по подбородку, как будто оценивая на ощупь длину своей щетины, — тебе нет нужды объяснять очевидное, что ты свободен и можешь поступать как тебе вздумается. Ты ещё поймёшь, что никто в тебе не заинтересован. Вместо этого ты завтра утром соберёшься, отправишься к восьми в аэропорт и вылетишь вместе с Сунг Веном. Я не могу находиться в двух местах сразу, так что ты послужишь моими глазами и ушами на том новом аэродроме на Суматре.Вначале Лоренс пытался возразить, но теперь он помимо воли заинтересовался.— А что там случилось?— Насколько мне известно — пока ничего. Но я чувствовал бы себя намного уверенней, если бы мог кому-нибудь довериться в делах. Ради бога, Лоренс, неужели ты предполагаешь, будто я не знаю, что это такое — погрязнуть в рутине вместо того, чтобы получить форму и сражаться? Неужели ты думаешь, я бы не предпочёл прямо сейчас лететь в истребителе над Каналом — уж не в меньшей степени, чем ты хочешь рисковать своей головой в учебном самолёте над Сурабаей? — Пит скомкал пустую пачку из под сигарет и аккуратно положил её в импровизированную пепельницу. — Но кто-то должен делать и эту грязную работу — и делать её хорошо. Современная война зависит от того, сколько самолётов вы сможете поднять в воздух — и сколько сможете там удержать. Нужно поддерживать в постоянной готовности систему аэродромов повсюду на этих островах. Дела сейчас идут значительно хуже, чем год назад.— Но есть же Сингапур, и американский флот и…— Слушай! — Пит стукнул кулаком по столу так, что раковина аж подпрыгнула. — Представь себе, что случится, если роттердамские события повторятся по всему Тихому океану? Внезапные массированные удары по базам в один прекрасный день. Представь себе, что американский флот не сможет вступить в бой, что Сингапур и Гонконг падут. И как ты думаешь, сколько мы здесь сможем продержаться? Когда японцы вернулись домой с этой так называемой торговой конференции, они наверняка доложили, что мы только готовимся к сражениям. И они знают, что британские силы увязли в Европе и Африке. Для японцев лишь вопрос времени ударить и захватить весь Восток. И мы имеем дело не с дураками!— Но в Вашингтоне готовятся к мирной конференции. Японцы посылают туда своих представителей…— Болтовня о мире — хорошее прикрытие при подготовке к войне. Они усвоили урок Мюнхена, а мы, судя по всему, нет. Нет, буря уже надвигается и обрушится на нас скорее, чем мы думаем. Так что утром ты отправляешься на Суматру. Обслуживание аэродромов поручено Адриану Хейсу. Доложишься ему. А Сунг будет к вам заскакивать раз в неделю. Свои частные сообщения для меня можешь передавать с ним.— Но я думал, ты доверяешь Хейсу…— Ты думал! Неужели ты не усвоил, что в наше время нельзя никому доверять? Хейс хороший механик и знает, как заставить вещи работать — и это всё, в чём я могу поручиться. Если ты собираешься продолжать разыгрывать из себя простофилю, то я лучше пошлю Дева. Тебе же лучше держаться настороже и помалкивать.Столь же резкий ответ Лоренса разбился о решетчатую дверь, захлопнувшуюся за его кузеном. Последнее время нервы у Питера были на пределе, и Лоренс знал, что его родственнику предстоит не ночной отдых, а утомительная возня с нескончаемой грудой бумаг, скопившихся за время его отсутствия. Когда же он научится тому, о чём только что говорил Пит — держать язык за зубами и быть осторожным? Сейчас не время для вопросов и бесплодных протестов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22