Надя твердо выполняла наказ Ирины: не дергала оленей, только изредка пошевеливала вожжами, чтобы они не убавляли хода.
Прошло несколько минут. Галоп не уменьшался. В конце пути Надя увидела черную массу людей, а над их головами высоко реял красный флаг спортивного праздника. Лагутин оглянулся и усиленно начал подгонять оленей. Он, видимо, решил окончательно закрепить свое лидерство и первым прийти на финиш. «Пора», — подумала Надя и взволнованно крикнула:
— На соль, милые, на соль! Догоняйте! Догоняйте! Олени так рванулись вперед, что Надя кое-как удержалась на нарте. Она еще раз повторила:
— Соль, милые, соль!
Расстояние между упряжками начало уменьшаться. Лагутин поднялся на ноги и изо всех сил стал подгонять оленей. Упряжки поравнялись и некоторое время бежали
рядом. Казалось, ни одна из них не обгонит другую. Надя волновалась и умоляюще кричала:
— Ну, милые, на соль, на соль!
Олени будто понимали ее душевное состояние и постепенно начали обгонять соседнюю упряжку. Теперь нарта Нади находилась вровень с оленями Лагутина. Тот изо всех сил подгонял животных. Надя чуть повернула голову и увидела устремленные на нее глаза. Но что за глаза! В них горела такая ненависть, что она вздрогнула и быстро отвернулась. Упряжка пересекла линию финиша.
Среди зрителей творилось что-то невероятное. Трудно было разобрать голоса. Стоял сплошной гул, который, как мощная волна, перекатываясь с одного берега на другой, мчался вниз по реке. Старый Кун, забыв судейское достоинство, топтал шапку, выражая этим свое восхищение.
Подбежала Ирина и горячо обняла Надю:
— Я же говорила тебе, говорила!
Надя немного пришла в себя и прошлась по снегу. Ирина кормила оленей круто посоленным хлебом,
— Это ты сама приучила?
— Ага! — кивнула головой Ирина.
— Расскажи, как это ты так придумала? — допытывалась Надя.
— Я их еще маленькими учила. Бывало, привяжу красную шаль на шест и воткну его в конце долины. Сама сажусь на упряжку и давай подгонять оленей. Как завижу шаль, кричу им: «На соль! На соль!» Сначала не понимали, но постепенно привыкли.
— Кто же это тебя научил все-таки?
— Старовер у нас один жил. Он и научил...
Между тем бега подходили к концу. К финишу пришла последняя пара гонщиков. Судейская коллегия, посовещавшись, объявила результаты состязаний. Первый приз достался бригадиру оленеводов, второй — Николаю и третий — Наде. Опять шкатулка оказалась у нее.
— Теперь уж по закону принадлежит вам, Надежда Владимировна, — сказал ей Дьяков, вручая приз.
Лагутин стоял в стороне и улыбался.
Настал день отъезда Алексея в экспедицию.
Тетя Даша хлопотала на кухне, укладывая в объемистый чемодан домашнюю снедь. И чего тут только не было: и пирожки с мясом, и яйца, и котлеты, и жареные ку-
ры, и варенье, и сдоба, разные мешочки, кулечки, баночки. Всего полно. Тетя Даша кое-как закрыла чемодан.В столовой с бельем возилась Варвара Степановна. Она тоже постаралась: чтобы закрыть чемодан, пришлось коленом надавить на крышку.
Алексей ужаснулся объему багажа. Два пуда еды да пуд белья! Куда столько? Пришлось все заново пересмотреть и пересортировать. Алексей оставил самое необходимое. К неудовольствию тети Даши, многие кулечки и баночки из чемодана перекочевали обратно на кухню.
— Ну вот, теперь это багаж путешественника, — весело сказал Алексей, закончив сборы. Из кабинета он принёс завещанный Бастыревым ключ, повертел его в руке и положил в карман рюкзака.
До Магадана Алексей летел самолетом.
Современный город на суровом Охотском побережье порадовал Алексея. Он знал о Магадане из книг и брошюр, которые выходили несравненно медленнее, чем менялось лицо города, Алексей увидел здесь цветочные оранжереи, Дом культуры, кинотеатры, универмаги, школы, поликлиники, радиостанцию, купил новинки местного издательства. Магадан стал крупным культурным центром восточного Севера. А ведь совсем недавно здесь тянулась не тронутая человеком тайга, бродили стада диких оленей и к устью речки приходил ловить рыбу медведь.
Корреспондент «Русских ведомостей», посетивший эта края шестьдесят лет назад, писал: «Тысячи людей живут здесь, не зная хлеба, вынуждены обходиться без соли, добывают огонь первобытным способом — трением, не знают употребления мыла, обходятся без белья. В аду, очевидно, лучше, чем в этом крае жестоких морозов, где среди людей господствует страшная смесь цинги и сифилиса. Впереди — неизбежное угасание, полное вымирание людей в богом забытой стране».
Как неузнаваемо изменилось все здесь за годы Советской власти!
Из Магадана Алексею вновь пришлось лететь на самолете, но на этот раз на крохотном, фанерном. Машина была двухместная, летал на ней пилот Левченко. В Магаданском аэропорту Алексей много о нем наслышался. На севере этот человек совершал чудеса. На своем «игрушечном» самолетике он доставлял на охотничьи стойбища и в оленеводческие бригады всевозможные грузы.
В таежный поселок Сусуман самолет доставил почту. Здесь же провели ночь. А на следующий день взяли курс на Оймякон.
— Через два с половиной часа будем в Оймяконе, — весело сообщил в микрофон Левченко.
Тень самолета легко скользила по острым верхушкам деревьев.
Под крылом плыли, чередуясь, заросли хмурого кедрача и нарядных берез. Серебристой лентой извивались таежные реки. Иногда появлялись белые пятна озер. И опять лес — темный, бескрайний.
Но вот сбоку показались огромные серые облака. Они быстро поднимались кверху, наплывали на горизонт. И в какое-то неуловимое мгновение снизу, словно из лесных зарослей, вырвался в небо ветер. Тайга встрепенулась. Завыли тросы. Самолет стало бросать из стороны в сторону. Левченко круто потянул на себя руль высоты.
На высоте в тысячу метров над тайгой было еще хуже. Ветер злобно рвал крылья. Пошел мокрый снег.
Левченко повернулся к Алексею и покачал головой.
Самолет неожиданно бросило в сторону, потом вниз. Алексей инстинктивно схватился за борта кабины.
— Жив? — спросил Левченко.
Ветер забрасывал в кабину едкий запах отработанного газа.
— Идем на посадку! — предупредил летчик.
Алексей взглянул вниз. Впереди сверкало что-то белое. Это было озеро. Левченко тянул машину к узкой прибрежной полосе.
Наконец летчик сбавил газ, машина скользнула по земле, подпрыгнула, опять скользнула и покатилась на колесах.
— Будем припухать, — невесело улыбнулся пилот. — В скверное положение попали.
Ветер свирепствовал.
Алексей долго всматривался в серую мглу, но ничего не мог разглядеть. Вокруг все кружилось и вертелось.
— Вы знаете, где мы приземлились?
— Возле озера Эльге. Хотя места и глухие, но я не первый раз приземляюсь здесь. Давайте крепить самолет.
— Вот тебе и Полюс холода, — проворчал Алексей, вылезая из самолета.
...Пурга застала Лагутина недалеко от озера Эльге. Доехав до хорошо защищенной от ветров впадинки, он распряг оленей и развел костер. Охотовед возвращался из Сусумана и уже шестой день находился в пути. В этом обросшем бородой человеке никто не узнал бы всегда подтянутого, лощеного охотоведа.
После майских праздников Лагутин взял командировку и на некоторое время скрылся из Комкура. Он не мог примириться с мыслью о своем поражении на гонках. А сознание, что его победила женщина, наполняло душу горечью. Надя теперь казалась ему недосягаемой. Вернувшись с состязаний, он заперся у себя дома и три дня никуда не выходил. Чем он занимался и как коротал время — для всех оставалось тайной. На улице его увидели на четвертый день. Он по-прежнему сверкал улыбкой, был надушен и выбрит. Побывав у Дьякова, съездил в Оймякон и вскоре после этого уехал.
Лагутин подбросил в огонь дров. Языки пламени веселее заплясали вокруг котелка с чаем.
Черная собака подняла морду и навострила уши.
— Лежи, лежи, Буйвол!
Овчарка глухо зарычала и вскочила на ноги.
Лагутин прислушался: сквозь вой ветра доносилось гудение мотора. Постепенно звуки нарастали и потом вдруг оборвались. Буйвол несколькими прыжками скрылся из виду. Лагутин на всякий случай проверил оружие и пошел за собакой. Метрах в двухстах кустарники поредели, и Лагутин вышел к озеру. Лед уже оторвался от берега, но был еще гладок и тверд. Сквозь снежную мглу на прибрежной полосе земли виднелись контуры самолета. Буйвол посмотрел на хозяина своими желтыми глазами и вильнул хвостом, словно давая понять, что, мол, ничего не надо опасаться. Лагутин направился к самолету.
— Здравствуйте, — сказал он, вынырнув из пелены снега.
Алексей вздрогнул и поднял голову.
—- Здравствуйте, — ответил он не сразу.
Лагутин осмотрелся. Ветер дул нещадно. Мало защищал и брезент, навешенный на крыло самолета. Снежный шквал, заметая, пригибал пламя примуса. Лагутин представился.
— Географ Соснин, — в свою очередь отрекомендовался Алексей. — Погода у вас не балует людей.
— В горах спокойно, — сказал Лагутин. — Но здесь... Он не успел закончить фразу, как ударил порыв ветра
и сорвал брезент. Чайник упал, и вода разлилась. Примус погас.
— В двухстах метрах отсюда у меня горит костер, пойдемте туда, там нет ветра, — пригласил Лагутин.
В ложбине было тихо. Подбросив охапку дров, все трое поудобнее устроились у огня. Вскипел чайник, Алексей развязал рюкзак и выложил на брезент консервированное молоко, банку куриного филе и эмалированную кружку. Лагутин принес банку засахаренных лимонов, вареную оленину. Свои запасы выложил и Левченко.
Плотно закусив, занялись чаем. Лагутин копался, пытаясь открыть банку с лимонами.
— Одну минуту, — сказал Алексей и полез за ножом в один из накладных карманов рюкзака. Он выложил на брезент содержимое обоих карманов, но ножа в них не оказалось.
— Простите, что это у вас за ключ? — спросил Лагутин и потянулся, чтобы взять его в руки.
— С этим ключом целая история, — сказал Алексей, засовывая вещи обратно.
— Весьма и весьма оригинальная работа, — заметил Лагутин. — У меня коллекция ключей. Толк в них я понимаю. Но такого у меня нет. Продайте!
— Не могу! Это пароль, — и Алексей рассказал, при каких обстоятельствах он получил ключ.
— Я знаю одного Куна. Охотник первейший.
— Вы меня познакомьте с ним, — попросил Алексей, засовывая ключ в рюкзак.
Лагутин кивнул головой.
Ветер на озере стих к вечеру. Можно было лететь.
Короткий разбег — и машина в воздухе.
Лагутин сделал рукой прощальный жест. В ответ Соснин кивнул головой.
Самолет, набирая высоту, уходил на запад. Лагутин долго еще стоял на льду, уставившись в серое небо. Сердце тревожно билось. Буйвол смотрел вслед скрывающемуся в облаках самолету и слегка скулил.
— Пошел вон! — злобно крикнул Лагутин. Самолет летел над скалистыми вершинами, сжимавшими долину Индигирки.
Алексей глянул вниз.
Под крылом тянулась темная масса лесов, взбегающих к перевалу. Чем дальше в горы, тем ближе становились пушистые макушки лиственниц.
— Оймякон! — сказал летчик в микрофон.
С большой высоты поселок казался расположенным на дне каменной чаши, разрезанной надвое Индигиркой. А вокруг, насколько может охватить взгляд, простирались горы.
Самолет пошел на снижение.
Глава девятая
ДИВЕРСИЯ В КОЛХОЗЕ
В Оймяконе было начало лета. По Индигирке прошел ледоход. Ее берега ярко зеленели молодыми побегами ивы. Но в затененных местах еще лежал снег.
Алексей, ожидая начальника экспедиции профессора Валентина Васильевича Цинченко, бродил по окрестностям Оймякона. В небольшой долине, куда он случайно зашел, на северном склоне хребта его внимание привлекли сугробы снега. Они полыхали, как утренняя заря, переливаясь то ярко-красными тонами, то нежно-розовыми, то темно-малиновыми. Алексей приблизился и, нагнувшись, взял горстку снега. Ничего необыкновенного! Снег как снег... белый. Но кругом на всем участке по-прежнему горело пламя.
Алексей хорошо знал по литературным источникам причины этого явления: снег окрашивали солнечные лучи, преломленные в потоках тяжелого воздуха, но то, что он увидел в долине, поразило его.
Через несколько дней в Оймякон прилетел профессор Цинченко. Захватив необходимое для экспедиции оборудование, Цинченко и Соснин на катере отправились в Ком-кур, где непосредственно должны были приступить к своей работе.
На берегу реки в Комкуре встречать катер собралась большая толпа. Цинченко первый соскочил с катера и, пожимая руку стоявшей впереди молодой женщине, кивая головой, поздоровался с собравшимися.
— Знакомьтесь, — беря за локоть Алексея, сказал.
Цинченко. — Надежда Владимировна Каштан, мой заместитель.
— Каштан?.. — удивился Алексей, пожимая руку Нади.
Оба смущенно смотрели друг на друга.
— Чему вы так удивились? — спросила Надя Алексея, когда он и Цинченко отправились в правление колхоза.
— Когда я получил ваше приглашение в экспедицию, никак не думал, что Каштан — это женщина, и тем более — давно знакомая, — ответил Алексей.
— А если бы знали, не поехали бы? — живо спросила Надя.
— Нет, почему же! Агроном Каштан представлялся мне пожилым человеком и, конечно, мужчиной, — улыбался Алексей. — В Оймяконе мне уже немало рассказали о вас легенд.
Алексей взглянул в лицо Нади. Она вопросительно посмотрела ему в глаза.
— На Полюсе холода вы, очевидно, самая популярная личность. Народ вас очень любит...
Капитан Ветлужанин, вернувшись из поездки, доложил начальнику милиции майору Тихонову о ее результатах.
— Я твердо убежден, — говорил он, — что кто-то из работников заготпункта замешан в деле. Мне кажется, дело связано с Лагутиным. Сын Дьякова как-то ездил с отцом на заготпункт и у здания, где принимают пушнину, нашел небольшой виток веревки, похожий на тот, что принес Кун. Вот он. — Ветлужанин достал из кармана смотанный в кольцо кусок веревки и показал Тихонову. — Это сам Дьяков мне передал. В Оймяконе нечего делать, надо отправляться в горы и там искать грабителей.
— Сколько же человек вы хотите брать с собой? — спросил майор Тихонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22