Небрежно распахнув полы диковинной своей шубы, дама закинула крупную, полную ногу на другую и покачивала ею, демонстрируя туфлю с длинным острым каблуком. На таких не то что ходить, на них и смотреть боязно! Довольство, достаток так и перли, черт возьми, из этой дамы, не совсем молодой уже, но вполне пригодной для определенных целей. У доктора даже мелькнула шальная мысль: встать сейчас, запереть дверь на ключ, а потом развернуть эту стерву, закинуть ей шубу на голову да задуть с такой силой и яростью, чтоб она завопила как резаная. А что?
Он, видимо, слишком много «сказал» своим взглядом, потому что она тут же убрала ногу и стала смущенно копаться в сумочке, хотя нужды в том никакой не было. Да и деньги она наверняка не раз уже пересчитала. Вон они — тонюсенькая пачка, аптечной резинкой перетянутая. Не такие уж и деньги, чтобы о них жалеть! Подумаешь, всего штука баксов! Зато отпрыск навсегда освобожден от армейской службы. А для их общего наверняка семейного бизнеса справка из наркологии о «бытовом употреблении наркотиков» младшим из ее членов ни малейшей роли играть не будет, такие дела…
Деньги перекочевали со стола в приоткрытый ящик письменного стола — доктор сделал всего лишь спокойный жест карандашом с ластиком на конце, и пачка сама соскользнула в ящик. Этой показной небрежностью он как бы утверждал себя, демонстрируя, что деньги для него, в сущности, такая мелочь, о которой и думать не приходится.
— Так я могу надеяться, доктор? — уже с просительной интонацией произнесла дама и задвигалась на стуле, собираясь подняться.
— Вполне. — Он развел руками и поднялся сам, чтобы подать ей руку и проводить до двери. — Из военкомата вам скоро сообщат об их решении, можете не сомневаться.
«А она очень даже ничего, — подумал он, не отпуская еще ее пальцев и берясь за ручку двери, — если подумать да прикинуть, то вполне».
— Я надеюсь в скором времени, — сказал доверительным тоном, — сменить этот кабинет. — Он с насмешливой улыбкой обвел взглядом непритязательного вида стены. — В следующий раз, мадам, вы, наверное, пожалуете ко мне уже в Центральную наркологическую больницу. В кабинет главного врача. Есть такая, понимаете ли, перспектива.
— Но у меня только один сын, — возразила она с кокетливой усмешкой.
— А я думаю, мадам, что вам самой скоро может понадобиться толковый невропатолог. К тридцати-то годам пора бы вам уже и о себе подумать…
— Ах какой вы! — опять кокетливо засмеялась она. — А ведь мне уже почти сорок!
«Врет, — подумал он без всякого снисхождения к ней. — Минимум сорок пять, вон морщинки-то… А руки на что похожи?.. Но крепка еще, в теле, ничего не скажешь, небось и до сладенького охотница… Прописал бы я ей сейчас пару… рецептов…»
— Правда? Вот ни за что бы не дал! Прямо-таки превосходно выглядите! И поэтому я с величайшим моим удовольствием и полностью к вашим услугам. — Он небрежно вынул из кармана свою сверкающую лаком визитку и протянул ей: — Здесь и домашний телефон, мало ли, на всякий случай — нервишки вдруг расшалятся, сны нехорошие будут сниться, то, другое. А я, к вашему сведению, и гипнозом владею, и кое-какими новейшими американскими методиками… Теперь ведь модно иметь персональных врачей, верно? Ну… не смею вас больше задерживать, однако если что — звоните.
Доктор закрыл за дамой дверь и потер ладони так, что они «загорелись». И было отчего. Три посетителя — три тысячи долларов. Ну полторы придется отдать полковнику Скворцову из военкомата, который, собственно, и «подсказал» безутешным богатым родительницам выход из «тупиковой ситуации» с их отпрысками, подлежащими призыву в армию. Плюс к этому четыре выезда на дом для купирования абстиненции. Тоже порядка пяти тысяч. В общем, сегодня неплохой улов. Не такой, правда, как хотелось бы, но жаловаться грех. А если нет поздних посетителей, то вполне можно позволить себе и традиционное активное снятие напряжения в конце долгого трудового дня. И доктор снял телефонную трубку:
— Варенька, там на сегодня у тебя никто больше не предвидится?
— Никого нет, Вячеслав Сергеич, — откликнулась секретарша — с виду вроде бы еще девчонка, но вытянувшаяся уже, крепенькая такая, старательная и наивная до умопомрачения. «Иногда, между прочим, этот хорошо, вероятно, сыгранный наив бывает очень уместен», — с удовольствием думал доктор.
— Тогда посмотри, если Ольга Ивановна не очень сейчас занята, скажи, пусть зайдет ко мне с теми документами, которые она приготовила на подпись.
— Хорошо, Вячеслав Сергеич!
А вот Ольга, старшая медсестра, с широченными бедрами, тяжелым узлом черных волос, гордо оттягивающим ее небольшую красивую головку, и с пухлыми, карминно-красными, жадными губами, всегда отлично знала свое дело. И умела его делать, и любила, в чем он не раз убеждался и от чего вовсе не собирался отказываться и в дальнейшем.
Пока старшая медсестра шла, доктор Баранов смахнул со стола в ящик все бумаги, достал из сейфа начатую бутылку коньяку, пару рюмочек, блюдце с нарезанным и посыпанным сахаром лимоном и отнес все это на круглый столик за ширмой, перегораживающий его кабинет надвое.
Эта высокая ширма с яркими золотистыми и алыми китайскими павлинами, резко контрастирующая с почти стерильной чистотой довольно бедного кабинета, всегда вызывала интерес, особенно у таких посетительниц, которая недавно покинула его кабинет. За ширмой просматривалась довольно широкая кушетка — для осмотра пациентов. И отдельные женщины поглядывали на нее — доктор это нередко замечал — с откровенным любопытством, словно представляя себе мысленно, что на ней могло происходить в отдельные моменты врачебного осмотра. И ведь они не ошибались. Именно для этой цели и держал в кабинете эту кушетку за привлекательной ширмой главврач диспансера. На случай, который, бывало, и не подводил. Но, как говорится, за неимением гербовой пишем на обычной! И Ольга полностью и отлично подходила под это определение.
Она быстро вошла, с любопытством окинула взглядом кабинет, будто собралась увидеть что-то необычное, шумно потянула воздух ноздрями, раскрыла яркие свои губы в улыбке и, обернувшись к двери, заперла ее на два поворота ключа.
— Уже накалился, да? — спросила весело. — И что это у нее за духи такие?
— С чего ты взяла? — недовольно и деланно озабоченно отозвался он.
— А я ее видела. Ничего бабенка, старовата, правда, для тебя, но если раскочегарить, как ты умеешь… Не пытался еще? — словно нарочно заводила она его. — А что, очень советую попробовать! — И непонятно было — всерьез она говорила или просто шутила.
— Не говори глупостей, — будто пойманный на чем-то неприличном, несколько смущенно отозвался он. — Налей нам по рюмочке. — Он жестом показал за ширму.
— Слушаюсь, мой господин! — так же весело отозвалась Ольга и, вызывающе покачивая широкими бедрами, удалилась за ширму.
Короткое время там что-то шуршало, стукалось об пол, — видно, падали сброшенные туфли, потом резко заскрипела кушетка — это старшая медсестра заняла наконец привычное свое исходное положение.
— Иди, я налила, — послышался ее голос, и доктор Баранов, стягивая с себя халат и небрежно кидая его на ширму, отправился к Ольге.
Кушетка заскрипела еще резче и ритмичнее, послышались глубокие вздохи, обрываемые короткими всхлипами, больше похожими на сдерживаемые с трудом вскрики, а затем разом оборвались, будто обрезанные долгим и протяжным, но едва слышным стоном. И непонятно было, чей это стон — мужчины или женщины…
Дважды коротко прозвенели и резко прерывались телефонные звонки.
Скрип кушетки то возобновлялся, то скоро прекращался. Наконец, поддергивая и поправляя на плечах подтяжки, из-за ширмы появился доктор. Короткое время спустя вышла и старшая медсестра, застегивая на себе белый, тесноватый для нее халат. Она подала доктору пиджак и помогла надеть его в рукава, затем взяла со стола бумажную салфетку, послюнила ее и, подойдя вплотную к Вячеславу Сергеевичу, вытерла ею щеки и крылья его ноздрей, убирая следы своей губной помады.
— Так что ты утром намекал насчет дневного стационара? — спросила усталым, но деловитым голосом.
— Я думаю, — так же серьезно ответил Баранов, — что возможность занять кресло главврача ведущей наркологической больницы, совместив ее с должностью главного нарколога, становится не такой уж несбыточной мечтой, вот что.
— На фоне недавних событий? А от кого исходит такое предложение? — Ольга, похоже, зрила в самый корень.
— Есть кое-кто, — неопределенно ответил Баранов, не желая раньше времени выдавать свою тайну — так он хотел, чтоб ей, во всяком случае, казалось. — Ты-то пойдешь со мной? Как решила? Или останешься здесь? Или, может, у тебя уже имеются более выгодные предложения?
— Чудак, — усмехнулась Ольга, — а куда я от тебя, вообще, денусь? И кто тебе будет постоянно обеспечивать нужный тонус и полное душевное спокойствие? Сам подумай!
— Да разве только в этом дело? Мне верные люди понадобятся. А их очень мало.
— Будет больше. Ничего, справишься. Ты, смотрю, бодрый, даже не утомился. Сейчас пойду Варьке скажу, чтоб она еще губками поработала, на дорожку тебе, хочешь?
— А сама?
— Могу, конечно, но я не по этой части, ты же знаешь. И потом, я вовсе не ревнивая, что тебе так же хорошо известно… Слушай, Слав, а чего это разговоры вдруг пошли всякие?.. Будто бы ты сам и заказал Артемову? Ты бы пресекал их? Зачем тебе нужна лишняя болтовня?..
Иногда она была не к месту догадливой, знал о таком ее качестве Баранов. Этакая, понимаешь, не в меру сообразительная барышня тридцати трех лет от роду. И в этом имелся как несомненный ее плюс, так и некоторый минус — никогда ведь не знаешь, куда повернет вдруг женская сообразительность!
— А что я могу поделать? Собака лает — ветер носит. На всякий роток не накинешь платок, так ведь говорят? Но что-то предпринять придется, ты права. Пока я выезжал, мне тут никто из важных людей не звонил?
— У Варьки все записано, ты же знаешь. А кто тебе нужен конкретно, мне разве известно? — прижимаясь к нему всем телом, мурлыкнула она.
— Да-а… Ну ладно, давай тогда отдыхай, прибери там только, — мотнул он головой в сторону кушетки.
— А ты Варьку разве не захочешь угостить? — лукаво усмехнулась Ольга.
— Ой, девки, и тяжело ж мне с вами!
— Так уж! — отрываясь наконец от него и снимая руки с его плеч, с ухмылкой сказала Ольга. Она с вызовом подмигнула доктору, чмокнула его в щеку и, снова покачивая бедрами и похлопывая себя пальцами по втянутому животу, пошла к двери. Обернулась, сказала: — А ты у меня еще молодец! Вполне, вполне…
И пока Вячеслав Сергеевич раздумывал над ее словами, в кабинет вошла Варвара — студентка-вечерница с медфака — и с вопросительной ленцой уставилась на него. Ее острый кончик языка медленно скользил по приоткрытым пухлым губам, а выпуклые голубые глазки блудливо перетекали с доктора на павлинов и обратно.
3
Этот совсем уже поздний телефонный звонок сразу показался доктору Баранову чрезвычайно неприятным. Во-первых, он застал Вячеслава Сергеевича в очень неудобный для него момент. Варька так старалась, да и он уже сам, по правде говоря, сомлел, поэтому пришлось прерываться, и девушка, помня о своих обязанностях прежде всего секретарши, сама принесла ему на кушетку телефонную трубку.
А во-вторых, звонок явно был необычным — тот, кто добивался доктора, определенно знал, что тот у себя в кабинете, и, более того, мог даже угадать, чем доктор в настоящий момент занимается. Поэтому, видимо, телефон и звонил долго, пронзительно и требовательно.
Вячеслав Сергеевич, прежде чем заговорить, постарался успокоить собственное дыхание и несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул. Варвара уже успела смыться в приемную — знает порядок, послушная девушка. А в трубке стояло напряженное молчание.
— Я слушаю, — медленным и утомленным голосом сильно занятого человека наконец спросил Баранов.
— Не притворяйся, лепила! — послышался наглый и грубый ответ.
— Минутку, в чем дело? Вы кто?! — гневно повысил голос доктор, а пальцы его тем временем торопливо и машинально застегивали брюки.
— Не выступай, лепила! — В трубке послышался ехидный смешок. — А то мы не знаем, чего ты так поздно сидишь у себя? С прошмандовками своими! Кончай давай, у нас больше времени нету, базар к тебе имеется.
— Какой еще базар? — недовольно поморщился Вячеслав Сергеевич, уже понимая, о чем идет речь и кто назначает ему встречу, забивает стрелку — по-ихнему.
— Крутой! — уже без тени смеха рявкнул голос. — Сказано, кончай и выходи. Мы тут рядом, возле твоей тачки. Не тяни, твою мать…
«Ну точно они… — с неприятным ощущением подбирающейся к нему опасности подумал доктор. — Послать бы их подальше… Но с этой публикой тянуть нельзя…»
На автомобильной стоянке, напротив входа в неврологический диспансер, возле скромной «семерки» Вячеслава Сергеевича пристроился «БМВ» черного цвета — любимая машина крутых и бандитов. Правда, в последнее время на них, говорят, стали ездить и члены правительства — не на таких, конечно, а на последних моделях.
«Хорошо бы заиметь такую машинку, — с завистью подумал Баранов, — пациент сразу станет смотреть на тебя другими глазами».
А от того, как он на тебя смотрит, зависит в первую очередь и твой гонорар. Но о такой дорогой машине — на подержанную доктор ни за что бы не согласился — пока приходилось только мечтать. Однако… если некоторые его соображения и предположения смогут осуществиться — о чем сейчас, вероятно, и пойдет речь, — то скоро можно будет и машинку себе позволить.
1 2 3 4 5 6 7