— Ну Митя! — послышались дружные голоса зрителей из подсобки. — Ну ты даешь!..
— Не, ребят, гляньте, каков, а?
— Все, Митька, пропал! От девок отбою не будет! Слава — на весь город!
— Ну, блин, прямо кинозвезда!
— Наконец-то!..
— Поэтому если произошел на линии где-то разрыв, — пробился через возгласы слушателей натруженный бас Дмитрия Александровича, — наш компьютер немедленно, понимаешь ли, дает команду другим участкам и замыкает цепь. Авария локализуется сразу же…
— Ну Дима, ну, блин, академик!..
Славка на миг оторвал пристальный взгляд от экрана, словно навострил слух, и, хитро, но тихо засмеявшись, заметил:
— А вот это мы, дядь Мить, понимаешь ли, еще посмотрим…
Он нажал клавишу, чуть откинувшись в кресле, и уставился на экран с ожиданием. Через несколько секунд на мониторе появился текст: «До активизации программы осталось 59 минут 57 секунд».
Славка быстро и уверенно пробежал пальцами по клавиатуре, и текст исчез. А на экране монитора снова появились диаграммы и таблицы, которые были на нем до того, как в программу работы электростанции вмешался обычный слесарь-механик Славка Найденов, решительно ничем не примечательный парень двадцати трех лет от роду, известный разве что в своем достаточно узком кругу молодых парней, увлекающихся компьютерными играми, как Доктор Си. Вот такой у Славки был странный ник, понимаешь ли, говоря присказкой дяди Мити Столешникова, который ни сном ни духом, разумеется, не догадывался о том, что слесаренок, недавно принятый на работу, вообще что-то сечет в компьютерных делах.
Из подсобки донесся очередной взрыв восторга:
— Борька! А чего тебе-то не дали слова? Ты ж не последняя спица!.. Автор программы, а они…
— Ну, блин, вырезали! Таскались тут, записывали, а ни фига не оставили!
— Да ну их всех к такой…
— Эй! Кончайте там выражаться! — Это тетя Шура усмиряла расходившихся зрителей. — Еще не все, дайте доглядеть!..
— Да не-е… — уныло протянул Славка, снова оказавшийся за спиной тети Шуры и пытавшийся, поднимаясь на цыпочки и невольно прижимаясь к ее широкоплечей и еще более широкозадой фигуре, чтобы разглядеть, что творится на экране. — Раз сразу не показали, значит, наверно, отрезали…
— Больно понимаешь! — огрызнулась тетя Шура, оглядываясь. — Слышь, ну чего ты возле меня все трешься, Славк? Аль молодки надоели? — Она хихикнула и легонько толкнула его задом. — Отвали, смотреть мешаешь!.. Эй, Славк, — она игриво ткнула его локтем в живот, — а это еще что за хмырь такой?
— Где? — Он опять поднялся на цыпочки и снова ненарочно прижался к ее спине, стараясь хоть так компенсировать свой невысокий рост. И тетя Шура хмыкнула, задом-то повела из стороны в сторону, но не отстранилась. «Вот ведь какая стерва», — мелькнуло у Славки. — Не знаю, теть Шур, — сказал он.
Но диктор уже сам подсказал:
— А сейчас мы спросим главу крупнейшей московской компании, специализирующейся по «Ай-Ти» и компьютерам, Григория Алексеевича Переверзина. Он, кстати, сам уроженец города Новороссийска и очень болеет за родной город… Григорий Алексеевич, наши телезрители хотели бы услышать и ваше мнение по поводу тех животрепещущих проблем, которые мы постарались осветить в своем репортаже.
— Я целиком и полностью согласен с такой острой, а главное, своевременной постановкой вопроса в нашем правительстве. Я считаю, что перевод энергетики под компьютерный контроль станет переломным моментом в жизни и моего родного города. Со своей стороны хочу сказать следующее. Во-первых, я считаю…
Но его уже слушать никто не стал, народ зашумел и начал расходиться по своим рабочим местам. И первым устремился к выходу Борис Петрович Платонов, так и не увидевший на экране своего выступления, о чем сильно жалел, потому что уже успел растрепаться жене и соседям о своем триумфе. Как же, само Центральное телевидение! Вечно у них через это самое… Хоть физиономию показали, и на том спасибо…
Он уселся в свое вращающееся кресло и «спросил» компьютер, все ли в порядке, нет ли посторонних помех? Компьютер «ответил», что постороннего вмешательства в заданную программу не было…
В отличие от работников электростанции, которым был совершенно неинтересен или, грубо говоря, по фигу какой-то там Переверзин, высокий, худой человек, которого звали куратором, прекрасно осведомленный о телевизионном репортаже, завершавшем программу «Время», очень внимательно просмотрел ее от начала до конца и даже записал на лазерный диск.
С давних пор он усвоил непреложную истину о том, что даже самые слабые чернила всегда оказываются лучше самой твердой памяти. И хотя на собственную память он никогда не жаловался, однако постоянно помнил, что документальная фиксация факта — важное и необходимое условие его работы. А кроме того, у него при прослушивании передачи появилось ощущение чего-то очень знакомого. Слуховая какая-то ассоциация, но в связи с чем — вот об этом следовало поразмышлять.
Это «знакомое» прозвучало в конце передачи, и куратор стал раз за разом прослушивать хвастливый текст, произносимый каким-то московским бизнесменом, совершенно неизвестным ему, где тот излагал собственные соображения о внедрении в энергетику компьютерных программ, разработанных на его фирме, пользующейся, оказывается, непререкаемым авторитетом и поддержкой правительства.
И вдруг осенило! Неожиданно подсказала фраза: «Я считаю…» Многократно повторенная в других телефонных разговорах куратора с заказчиком, она теперь выдала того полностью, хотя этот господин Переверзин старался тщательно сохранять свое инкогнито. Так вот кто ты таков, голубчик?! Вот зачем тебе понадобился «Конец света»?! Ну конечно, теперь-то уж все встало на свои места. И жуткий, страшный Карабас-Барабас на поверку оказался обыкновенным беззастенчивым дельцом-фирмачом, самоуверенным и, естественно, наглым — без этих качеств в России бизнес и не существует, — готовым пойти в конкурентной борьбе на крайние меры… Да, это так, но он платит деньги, значит, и заказывает музыку. А ты можешь не плясать под его дудку и не слушать идиотской музыки… если сам заранее не подписался. Ну а если уж подписался, то придется, видимо, доигрывать расписанную для тебя партию до конца. Чего бы тебе это ни стоило…
Странное оставалось ощущение: этот Переверзин выглядел вполне респектабельным, современным дельцом, никого не пугал, не угрожал никому, говорил в принципе правильные слова. Ну одеяло тянул на себя, так это ж и есть бизнес.
Куратор еще раз прослушал запись последнего своего телефонного разговора с заказчиком, а потом его же выступление по телевидению. Совпадало. Впрочем, всегда можно провести соответствующую криминалистическую экспертизу — для окончательной уверенности…
«А вот теперь, — с усмешкой, не предвещавшей заказчику ничего хорошего, подумал куратор, — вы сами, Григорий Алексеевич, у меня в руках. И вы уже никуда не скроетесь… Никаким лопушком свою голую задницу не прикроете!»
Ах какую высокую цену теперь приобретали записи телефонных переговоров куратора с заказчиком! Несмотря на то что Переверзин всякий раз тщательно пытался завуалировать нейтральными фразами свой «живоглотский интерес». Очень удачная мысль была — записать телепередачу.
Однако почему-то совершенно не «телится» исполнитель, этот «Белый паук»… У него ведь остается все меньше времени до контрольного срока — всего два дня. А много ли за них сделаешь, особенно если ты находишься где-то в Скандинавии?..
Эти сведения, кстати, которые куратор сообщил заказчику, не были им выдуманы. Уайта Спайдера безуспешно в течение почти восьми лет ловили и британская полиция, и швейцарская, и многие другие. Но все секретные полицейские сведения, так или иначе, оказывались во Всемирной паутине. Хакеры ведь народ особый, им поржать над властями — одно наслаждение. Вот среди них, охотно обменивающихся секретами Полишинеля всех заинтересованных полиций мира, и узнавал куратор последние новости о новых местах пребывания «Белого паука» — им-то уж можно было доверять.
Впрочем, и ждать уже оставалось недолго…
И едва куратор подумал об этом, как экран его монитора погас, еще короткое время тускло отсвечивая, пока не стал совсем черным, как темнота, сгустившаяся в комнате.
Еще не веря себе, куратор поднялся и медленно подошел к плотной шторе, занавешивающей окно. Отдернул ее и… ничего не увидел. За окном была все та же густая, непролазная чернота. «Неужели свершилось? — подумал он еще робко. — И действительно наступил конец света?»
На улице не было видно ни огонька. А здесь, в комнате, настенные, круглые часы, цифры и стрелки которых были покрыты светящимся составом, показывали 23 часа 42 минуты.
Мелодия мобильника заставила куратора вернуться к столу и попытаться по звуку найти трубку. Нашел, включил. Услышал:
— Диктую номер банковского счета. — И «паук» начал размеренно диктовать ряд цифр.
— Э-э-э… послушайте, — спохватился куратор, — одну минуту! Я должен включить фонарик, темно, не вижу!
— Включайте, я жду ровно пятнадцать секунд.
— Нашел, диктуйте. — Куратор включил фонарик и взял карандаш. Записал все сказанное «пауком». Услышал:
— Повторите!
И послушно прочитал набор цифр и название банка в Германии.
— Я хотел бы спросить… — сказал куратор, но в ответ раздались короткие гудки — Уайт Спайдер был верен себе.
Что он хотел спросить, куратор еще и сам не придумал, но ему нужно было задержать «паука» на связи, чтобы попытаться засечь его местонахождение, но подвела дисциплинированность: прежде всего дело — в данном случае окончательный расчет.
А когда опомнился, понял, что чуть было не сотворил глупость. Осторожный «паук» с ходу бы все просек! Да он и так прекрасно понимает ситуацию, оттого и осторожен… А между прочим, как бы он, куратор, действовал сейчас, каким образом пытался бы засечь своего абонента, когда света нет во всем городе? И неизвестно, когда теперь заработает компьютер… Да и поздно уже подключать аккумуляторы: «паук» свалил…
Ну лихач! Ну артист! Действительно Уайт Спайдер, его ни в какую лупу не разглядишь…
Но теперь надо было ждать, когда на связь выйдет сам заказчик, чтобы передать тому номер счета, на который следовало перевести вторую половину гонорара, ведь операция «Конец света» состоялась-таки. Правда, снова возникли сомнения: а вдруг заказчик откажется от своих обещаний? Ведь в этом случае он будет просто уже обязан решить окончательно и радикально тот самый вопрос, который мучил весь день куратора. А это, в свою очередь, означало, что надо быть готовым буквально к любой неожиданности!..
«Вот же времена настали…» — тяжко вздохнул куратор и выключил фонарик — в темноте ему лучше думалось…
Глава вторая ПОЕЗД НА ЮГ
После того как Турецкий пропал и Меркулов всех своих близких товарищей поднял на ноги, оперуполномоченный МУРа майор милиции Петр Щеткин, опросивший не одну бригаду поездов южного направления, сумел-таки зацепиться наконец за конкретный факт. По рассказу одной из официанток вагона-ресторана, некий пассажир, определенно похожий на того, который был предъявлен ей на фотографии для опознания, сошел поздно ночью с поезда Москва — Новороссийск на перегоне где-то вскоре после станции Павловская, в районе станицы Новоорлянской, за полсотни верст до Тихорецка. И обстоятельства его ухода были ей неприятны.
Сидел себе приличный мужчина за столиком, ну невеселый, правда, такие у них в ресторане бывают. Сидел, начиная с вечера, с молодым человеком, с которым был определенно знаком, потому что разговор у них был явно дружеский. Приняли много, три раза повторяли заказ, а вот с закуской у них было слабовато. Но не то чтобы опьянели, а все же было заметно. Не ссорились, не шумели. Потом, она и не заметила как, молодой человек ушел. А второй, вот этот, что на фотике, серьезный такой, заснул. Положил голову на руки — и все. Официантка и решила не будить, все равно скоро закрываться, лишние пятнадцать минут ничего не добавят.
Но тут кто-то сорвал тормоз. Состав резко дернуло, неубранная еще посуда со столов полетела на пол. Официантка закричала, мужчина проснулся. Она выскочила в тамбур поглядеть, что случилось, а там, у насыпи, колготилась ремонтная бригада. И ничего необычного видно не было. Значит, просто чье-то хулиганство. Поняла, что ничего страшного не случилось, вернулась и попросила последнего оставшегося посетителя расплатиться. А он, словно спросонья, спросил про какого-то Олега, что ли, потом полез в карман и вдруг закричал: «Обокрали! Воры!» А затем выбежал в тамбур и спрыгнул на насыпь, не обращая внимания на то, что поезд уже тронулся. Вот и все, что она могла рассказать.
Добавила, что таким вот образом от нее еще ни разу не убегали пассажиры, не желавшие расплачиваться за ужин. Обидно очень, потому что пришлось платить из своих, а оказалось немало — эти двое почти на пятьсот рублей выпили, проходимцы проклятые…
Щеткин постарался успокоить женщину, пообещав, что, как только они, то есть милиция, найдут этого человека, тот непременно вернет ей эти деньги. Причем с благодарностью и извинениями, потому что тот, кого они разыскивают, честный человек, и, наверное, с ним действительно случилось несчастье. Официантка безразлично пожала плечами, видно, она давно уже разуверилась в ментовских россказнях и обещаниях.
Словом, Антону Плетневу, которому Петр рассказал об этом случае, стало понятно, что на самом деле случилось с Александром Борисовичем Турецким. Подпоили, скорее всего, и увели бумажник со всеми деньгами и документами. Стандартная железнодорожная история, удобная, кстати, как «легенда», если ты желаешь скрыться от разыскивающих тебя. Банально, но от этого не легче. И где теперь и, главное, как искать человека без документов, пропавшего на каком-то неизвестном перегоне в кубанских степях, да еще поздно ночью?..
После мордобоя, который попытался учинить еще в Москве жутко ревнивый, да к тому же еще и вусмерть пьяный Турецкий, Антон Плетнев просто обязан был найти его и объясниться начистоту.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5