душевой уголок купить 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Сначала договора аренды на рубль, а теперь эти идиотские заявления, что их выселили из собственных квартир. Таких выселишь, как же. Не иначе как игра какая-то от зажравшихся господ. Ну, он им устроит, этим веселящимся господам.
— Так, тишина! — заорал Сопатый. — Кто первый в очереди, прошу ко мне.
Алексей Анатольевич прошел в свой кабинет, вслед за ним ввалился человек огромного роста и шаляпинской внешности.
— Присаживайтесь, — с натяжной любезностью проговорил Сопатый.
— Алексей Анатольевич, меня зовут Казулин Евгений Алексеевич, я владелец квартиры № 23 того самого дома. Вчера вечером я не смог попасть в свою собственную квартиру, так как там кто-то сменил замок. Это просто возмутительно, я провел ночь в гостинице. Вы представляете, что скажут люди?.. Казулин живет в гостинице.
Лицо Казулина побагровело, и ноздри с тяжестью переваривали раскаленный летний воздух.
Так, — сказал Сопатый, — давайте по порядку.
Хорошо. Я вечером вернулся домой и попытался открыть дверь своей квартиры, из этого ничего не вышло. В то же самое время я услышал шум за дверью. Конечно, я решил, что это воры, и начал стучать в дверь руками и ногами. Как ни странно, дверь очень быстро открылась, и я увидел человека в каких-то лохмотьях. На мои вопросы о его странном пребывании в моей квартире он сунул мне под нос вот это, — и Казулин передал Сопатому грязный лист, похожий на какой-то документ.
От бумаги пахло сушеной рыбой и пивом, однако эта бумага оказалась договором аренды квартиры Казулина на девяносто девять лет.
Сопатый долго и медлительно рассматривал документ, чего-то мычал себе под нос, смотрел на просителя и потом опять углублялся в документ.
— Это ваша подпись? — спросил Сопатый, указывая Казулину на реквизиты договора.
Казулин таращился на бумагу более минуты и был просто ошеломлен.
— Да, подпись моя, вернее, похожа на мою, ведь я никак не мог это подписать, я же не сумасшедший, вот вы бы такое подписали? — тихо спросил Казулин, пытаясь сохранить остатки спокойствия.
— Хорошо, мы разберемся, не переживайте, пригласите, пожалуйста, следующего господина.
Казулин обреченно выполз из кабинета, и туда уверенно вошел господин номенклатурного вида с легким налетом нафталина, оставшегося от блеска советского чиновничьего аппарата.
— Присаживайтесь, — сказал Сопатый, — слушаю вас.
— Да вы, наверное, уже в курсе, у нас у всех одно и то же — недействительные договора аренды наших квартир.
— То есть они недействительны, потому что вы их не подписывали.
— Ну конечно.
— А у вас есть ваш договор?
— Да.
— Будьте любезны, я взгляну.
Сопатый открыл последнюю страницу договора и обнаружил там подпись.
— Это ваша подпись? — и он предъявил документ господину, сидящему напротив.
Тот быстро пробежал глазами документ и с удивлением признал, что подпись подделана идеально.
— Что значит подделана? — еле сдерживая себя, спросил Сопатый. — Вы подписывали договор или нет?
— Да нет, конечно, кто ж в своем уме такое подпишет…
— Хорошо, а откуда у вас этот договор?
— Нашел около своей двери.
— Ага, а замок, наверное, на двери уже сменили.
— Точно!
— Да вы что, издеваться надо мной пришли, это игры у вас такие от безделья…
Не успел Сопатый высказать все, что он об этом думает, как в его кабинет ворвались человек двадцать, сорвали его со стула и потребовали идти отбивать квартиры.
Сопатый понял одно — дело серьезное и в то же время туманное. Он успокоил владельцев и сказал, что тотчас же создает комиссию и идет проверять злосчастный дом. Из владельцев квартир в комиссию он впустил только Казулина, так как тот показался ему спокойнее других разбушевавшихся владельцев.
Жарким утром следующего дня начальник управляющей компании Сопатый Алексей Анатольевич в составе комиссии из шести человек, включая владельца квартиры многоуважаемого господина Казулина, переступили порог странного дома. Осмотр квартир решили начать со второго этажа. Почему — никто не знал, но все согласились.
Первой подверглась освидетельствованию квартира № 13. Все, конечно, поморщились, но деваться было некуда. Сопатый настойчиво постучал в дверь. После трехминутного ожидания в квартире появился свет, и комиссия даже услышала шелест чьих-то ног, идущих к двери, когда шелест смолк, чей-то взгляд погрузился в зрачок, секунд десять был неподвижен, после чего исчез тихо и незаметно. Комиссия осталась в недоумении, и Сопатый начал колотить кулаками и ногами по двери с требованием открыть «по закону». Минут через пять в глазке опять кто-то появился, загрохотали замки, и дверь квартиры № 13 открылась, придерживаемая, однако, массивной цепью. Оттуда высунулась неприглядная морда, которая тут же поинтересовалась:
— Чего надо, господа хорошие?
Сопатый не был готов парировать такую простонародную вежливость и глупо спросил:
— Вы кто?
Оттуда последовал ответ, убивающий своей логичностью:
— А кого надо?
Сопатый опешил, но думал недолго.
— Вы на каком основании занимаете эту жилплощадь? — произнес он, торжественно сотрясая парадную роскошных апартаментов.
— На законном, господин хороший, — последовал четкий, уверенный ответ.
— Я требую, чтобы вы пустили меня в квартиру и предъявили документы.
После этой фразы дверь тихо и покорно отворилась. В дверях появился небритый, плохо пахнущий человек в богато расшитом махровом халате.
— Пожалуйста, заходите, — сказал он.
Сопатый и комиссия пулей влетели в квартиру. То, что они увидели, привело их в полное замешательство. Человек двадцать сидели в центре зала на полу, и пили пиво с иссохшей рыбой. Непригодные для пищи кучки рыбы были разбросаны в радиусе пяти метров от центра вакханалии. Проход в туалет был забаррикадирован, а на балконе спали то ли цыгане, то ли бомжи. Картина была ужасающей.
— Что вы здесь делаете? — орал Сопатый.
Хмельной человек, открывший дверь, от крика еще больше растворился в халате, зашаркал обувью и через минуту принес белоснежный договор.
В договоре значилось, что господин Чертков, владелец квартиры № 13, передает ее в аренду господину Васильеву В.А. на девяносто девять лет за девяносто девять рублей. Подтверждено нотариусом Центрального округа. Сопатый долго смотрел на договор, но не нашел в нем никакого изъяна:
— Васильев — это вы? — спросил он у бомжа.
— Угу, могу и паспорт показать.
— Не надо, — обреченно сказал Сопатый, — я же говорил — сплошное дуремарство.
— В каком смысле? — завопил гражданин Казулин.
— В полном, — сказал Сопатый, — ладно, идем в вашу квартиру.
Вся комиссия поднялась на второй этаж. Сопатый, готовый отразить любые претензии бомжей, приготовил нехитрый набор фраз, которые должны были действовать на вменяемый простой люд.
Оказавшись перед дверью двадцать третьей квартиры, он три раза нервно нажал на звонок и отошел от двери на пару метров. Квартира казалась безжизненной, тишина стояла гробовая. Сопатый с недоверием поискал в толпе Казулина и уже хотел смерить его неодобрительным взглядом, как дверь квартиры мягко и неожиданно отворилась. Яркий и какой-то праздничный свет ударил в глаза всем членам комиссии. Неожиданно из светаa появился человек в радужных одеждах и, не дав никому открыть рот, торжественно обратился к Сопатому:
— Владетель Бенгалии раджа Вишванат Капур приветствует тебя, о великий.
Как только ряженый закончил говорить, перед комиссией появился золотой трон, стоящий на бивнях слона, где, завернутый в тигровую шкуру, сидел мальчик со звездой во лбу.
Сопатый потерял дар речи, мысли и движения. Он готов был увидеть все что угодно, но только не это. Но больше всего его потрясло обращение к его персоне — «о великий». Ему особенно польстило такое обращение в присутствии этих полуолигархов.
— Кто это? — тихо и умиротворенно сказал Сопатый.
— Это семьдесят седьмое перерождение великого раджи.
— А почему здесь, у нас? — сам не зная зачем спросил Сопатый.
— Я знаю только, почему здесь, но почему именно у вас, я не знаю.
И волна света захлестнула Сопатого. Он как будто впустил в себя счастье и покой, то, чего его душа не знала никогда. Он растворился в этом волшебном свете, как вдруг из толпы кто-то толкнул его и вернул на землю.
— Эй, вы, начальник, сделайте что-нибудь с этими шарлатанами, — услышал он как во сне.
Волна мстительного гнева за прерванный сеанс счастья обрушилась на Казулина.
— Ах ты гнида, — кричал Сопатый, — ты всех обманул, подделал документы и смеешься над нами, да я тебя…
Сопатый хотел сказать, что-то грозное, но не нашелся. Свет мгновенно исчез, и дверь квартиры с грохотом закрылась. Никто не знал, что делать дальше.
— Так, — сказал Сопатый всем присутствующим, — идем проверять пентхаусы, и смотрите у меня, — сказал он и погрозил кулаком в толпу новых русских, — а то все будете искать золотой ключик в темной комнате.
Владельцы квартир ничего не поняли, но слово «ключ» подействовало на них магически.
Первой, подвергнутой освидетельствованию, оказалась квартира № 67 — роскошный пентхаус на самом последнем этаже новостройки. Сопатый был готов к любому сюрпризу. Но сюрприза не состоялось. Дверь в апартаменты № 67 открыл сам хозяин — Владлен Марьянов. На вопросы о жуликах он лишь громко рассмеялся, чем поставил в окончательно тупиковое положение всю комиссию.
— Подождите, — тихо спросил Сопатый, — вас никто не выселял, замок в двери не менял?
Марьянов был удивлен подобным расспросам.
— А кто может претендовать на то, что принадлежит мне.
Сопатый был обескуражен и решил задать последний вопрос:
— А к вам никто не приходил с предложениями аренды или временного проживания в вашей, гм… квартире.
— Никто, — твердо ответил Марьянов и закрыл дверь.
— Очень хорошо, — подвел итог Сопатый, — выборочное нападение на владельцев, смена замков, бродяги и индийские короли — все, все к черту, пора на отдых, катитесь вы ко всем чертям, господа хорошие, — кричал он обезумевшей толпе владельцев квартир.
На следующий день в психиатрическую больницу, находившуюся недалеко от места расположения роскошного дома, привезли пациентов с диагнозом «Навязчивые депрессивные состояния». Вся эта компания говорила одно и то же — яркий свет, тигры, слоны, изумруды, сапфиры. Комиссию, правда, быстро отпустили, приняв последствия нарушения речи за коллективный психоз, подогреваемый неизвестно откуда взявшейся сорокаградусной жарой.
Сопатый сразу взял отпуск за свой счет и уехал в Касимов к тетке. Остальные товарищи из комиссии дружно отбыли на Кипр поправлять пошатнувшееся здоровье.
Экий слабый нынче народ в Москве, — констатировал Магистр, — еще ничего и не сделали, а они, гляди, все на отдых пожаловали.
Милорд, да вы прямо по-боярски говорите.
Что делать, Любезный, Россия такая страна — не только в глаза, но и в душу проникает.
— Милорд, вы говорите о душе.
— Да, здесь эти странные понятия посещают даже меня…
4
Москва удивила Магистра накалом страстей. Борьбу за место под ярким солнцем вели слишком много людей. Они так яростно пробивали себе это место, что многие сгорели заживо. Магистр был поражен той неуемностью и неуспокоенностью, которые царили в Москве. Москвичи и те, кто считали себя таковыми, с удовольствием выпихивали друг друга из города. Впервые за столько столетий Третий Рим стал задыхаться от людей, и они начали войну друг против друга. Магистр был поражен правилами этой войны. Даже римские легионеры не были так безжалостны, как мирные на первый взгляд москвичи.
— Какой бессмысленный балаган человеческих судеб, столько желаний, которые никогда не осуществятся.
— Но ведь вы знаете, Сир, неисповедимы пути Его.
— Ладно, скучно все это, пойдем лучше погуляем.
Магистр предпринял прогулку, намереваясь снова отобедать в так восхитившем его ресторане. Заказав оленину и копченую моцареллу, он погрузился в состояние, близкое к райским ощущениям.
— Так, Любезный, ну-ка, поведай нам о писателях, как они заботятся о человеческих душах.
— Монсеньор, вас интересуют эти жалкие люди, я полагал, мы приехали сюда для встречи с могущественными людьми.
— Не тебе решать, зачем мы сюда приехали, так что ты можешь нам сказать?
— Плохо заботятся, Милорд, душа — это как раз го, что их в данный момент не интересует.
— Постой, а для чего же они пишут?
— В каком смысле?
— Но ведь книги читают.
— Да.
— Люди?
— Конечно.
— Так, ничего не понимаю, а для чего книги читают теперь?
— Для развлечения, Сир, или чтобы убить время, их больше всего интересует так называемая «острая литература».
— «Острая», забавно… что это значит?
— Это где всех убивают острым оружием, и в конце живой полицейский находит убийцу.
— Какая странность.
— И тем не менее, Милорд.
— И что, кто-то хорошо об этом пишет?
— Помилуйте, об этом нельзя писать, как вы изволили выразиться — «хорошо», об этом вообще писать незачем, один лить бред. Писатель собственноручно убивает кучу людей и, не жалея их, торжествует над раскрытием преступления, а вы говорите, где душа.
— Да, печально. А что значит — убить время?
— О, это древнерусская особенность, не встречающаяся более нигде. Англосаксы, например, а в особенности североамериканские англосаксы, очень ценят время. Они изучают его, боятся потерять и пишут книги, разъясняющие, как справиться с дефицитом времени. И только в России есть понятие — «убить время».
— Убить время, — задумчиво произнес Магистр.
Эта фраза так поразила его, что он оставался углубленным в раздумье около получаса. Потом встал и тихо спросил:
— А что писатели, реалии их интересуют?
— В основном будущее, Милорд.
— Так, что, про настоящее никто не пишет?
— Да нет, есть и реалисты, но талантливых реалистов нет.
— Совсем нет?
— Не то что бы совсем, просто их не видно, и из-за этого создается устойчивое впечатление, что их нет.
— Поясни.
— Очень просто: те, кто творят в литературе, уже ничего не могут создать, но признаться в этом людям — и особенно себе — они не в состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12


А-П

П-Я